Крик Новорождённых - Джеймс Барклай

Джеред ладонями прикрыл нос и рот. Бессознательное движение — и он медленно убрал руки. Заносчивость этой женщины была просто умопомрачительной. Он ожидал, что она станет прятаться за священными писаниями, цитировать малоизвестные отрывки, которые оправдывали бы ее еретические взгляды. Но женщина оказалась нахальной и слишком уверенной в тех, кто, как она считает, сможет ее защитить, потому что здесь не присутствует орден, который осуществил бы правосудие. Пусть Джеред не слишком прислушивается к фанатичным высказываниям канцлера, стремящейся захватить власть, но тут было нечто не менее гадкое. Невинных людей вводят в заблуждение, сталкивают с пути веры в истинного Бога.

Он взглянул на Аркова и Д'Алинниуса. Последний проявлял полное равнодушие, но Арков смотрел на Геран с явным уважением и легкой улыбкой. Джеред подавил вспышку гнева. В конце концов, он выбрал их в помощники именно поэтому. Васселис заслуживает как минимум всесторонней оценки.

— То, что ты сказала, — признание вины по законам ордена, — проговорил Джеред. — Ты глумишься над местом, где мы сидим, и над рангом, который указан перед твоим именем. Тебе повезло, что ты будешь отвечать передо мной.

— Несомненно, — согласилась Элса. — Но ведь вы именно поэтому приехали сюда без представителей ордена, не так ли? Вы должны представлять разум и беспристрастность, верно?

— Нет, — отрезал Джеред. — Я нахожусь здесь по просьбе Адвоката, которая последовала за признаниями маршала-защитника Васселиса. Мне поручено определить, являются ли ваши… эксперименты… преступлением против Конкорда или Всеведущего. Я не беспристрастен — и тебе не следует забывать об этом. Итак. Вопросы и прямые ответы. Орден отверг и запретил раскольническую веру много сотен лет назад. Приверженцам любой веры запрещено следовать ей, потому что она извращает учения Бога. Какое право ты имела ее здесь проповедовать?

— Я проповедую священные писания. «Раскольническая вера», если вам так нравится ее называть, не проповедуется. Она повсюду, во всей нашей жизни. Мне нет нужды говорить о том, что все здесь давно знают.

— Вы хотите сказать, что в Вестфаллене никто не отвергает вашей веры? — спросил Арков.

Элса улыбнулась и покачала головой.

— По-моему, никто из вас не имеет даже отдаленного представления, что вы приехали расследовать. «Раскольническая вера», которую, кстати говоря, мы называем Восхождением, многие века составляет часть жизни Вестфаллена. С тех самых пор, как оно было отвергнуто орденом. Для нас это естественный порядок жизни, каким он должен быть для всех, кто следует нашей вере.

Джеред презрительно фыркнул.

— Ты очень рискуешь, чтица Геран. Я подробнейшим образом изучал писания. Я истинный верующий, строгий последователь ордена Всеведущего. Вы тут играете с верой, как и с природой. Как может быть естественным, что дождь вызывается там, куда Бог принес ясное небо? Или насилие над телом коровы для того, чтобы принести в мир жизнь, которой Бог явно определил не начаться? В каком месте священных писаний об этом говорится?

Элса положила руки на книги, лежавшие перед ней.

— Многое из того, что мы сейчас знаем, не было известно тогда, когда составлялись писания. И если нечто не получило официальной санкции ордена, оно не становится запретным. Если следовать вашему аргументу, то нам не следовало бы применять изготовленные человеком приспособления для лечения больных, не так ли?

Именно к этому Джеред и стремился. Схлестнуться с ней в споре об основах веры, которую она якобы исповедует. Именно здесь он ее опрокинет и продемонстрирует ее неискушенность.

— На твоем месте я бы сказал то же самое. Но ты прекрасно понимаешь, что это не так. Наши успехи в науке и медицине позволяют нам дать больным и раненым средство для выздоровления, на тот случай, если их воля достаточно сильна, а тело желает этого. Это и называется волей Божьей, разве не так?

Геран кивнула.

— Естественный цикл остается нерушимым. Медицина должна противостоять только тому, что атакует тело, или растение, или животное вопреки воле человека или Бога. Это совсем другое дело. А как же ты можешь верить в Восхождение и якобы оставаться верной ордену, который с такой легкостью отвергаешь?!

Джеред ударил кулаком по столу, который их разделял. Книги в кожаных переплетах подбросило вверх, а Элса отшатнулась.

— Я не отвергаю никого и ничего, а тем более орден, — ответила Геран после паузы, во время которой она приходила в себя. — Орден — это вера, которую я знаю и люблю всю жизнь, и это никогда не изменится. Это и есть моя жизнь. Свидетельства Божьего благословения переполняют мои чувства с каждым вздохом, который я делаю. Но глаза ордена не видят эволюции человека, и орден опасается за себя — в том случае, если его власть над верующими Конкорда станет слабее.

Джеред расхохотался. Он слышал достаточно.

— Ты считаешь, что орден слеп? Ты заблуждаешься, женщина! Это тебе надо увидеть то, что стоит перед тобой! Твое Восхождение использует тебя, чтобы оправдать свое существование под дланью Бога, тогда как все, чему тебя учили, должно было бы вопить, что это дети воплощают собой мерзость, хоть они и невинны как беспомощные соучастники преступления.

— Я вижу восхождение человека на уровень, где ему легче будет выполнять волю Бога и приносить в мир спокойствие и благоденствие.

— Но они делают себя равными Богу! — завопил Джеред. — Они присваивают божественные способности и держат в руках огонь и воду. Они угрожают самому сердцу нашей веры, хоть ты и пытаешься спрятать их внутри ее.

— Ничего подобного они не делают, — заявила Геран, не без труда сохраняя спокойствие. — Бог всеведущ. А они — всего лишь четыре человека, которые выполняют Его волю везде, где ее видят. Они не будут равны Богу — не больше меня. Мы все Его слуги. Прошу вас, поймите, казначей Джеред. Это прогресс. Это чудесно, и нам следует принять это, а не ненавидеть. Я — чтица ордена. Если бы мне казалось, что это хоть как-то оскорбляет веру, которую я люблю, неужели я терпела бы это на землях, находящихся под моей опекой?

— Еретики постоянно стремятся повредить истинной вере, прикрываясь благочестием, — заявил Джеред.

Заговорил Д'Алинниус, и в его надтреснутом голосе прозвучали благоразумие и сомнение.

— Вол, мул, конь и свинья разводятся с помощью селекции, когда мы стремимся улучшить их породу и способность выполнять то, что им предназначено. Это вопрос, который решают исключительно их владельцы. Кому будут принадлежать ваши выведенные люди?

— Никому… — Геран помолчала, чувствуя раздражение. — Прошу прощения, но вы не видите главного. Наши Восходящие доказывают, что мужчина или женщина могут быть ближе к природе и, следовательно, к Богу. Это то, к чему стремятся все последователи Всеведущего. А заводчик, который выращивает прекрасных кавалерийских лошадей, просто показывает, что наблюдение и отбор лучше помогают создать подходящее для его целей животное, чем надежда на природу и удачу. В этом мы ничем не отличаемся, и воля Бога состоит в том, чтобы мы стремились к такому усовершенствованию. Но во всех этих случаях мы считаем, что результат получился бы и естественным путем — со временем.

— Прошу прощения. — Арков откашлялся. — Надо ли понимать так, что, по-вашему, дети с такими способностями появились бы и без вашего вмешательства?

— Со временем — да, — подтвердила Геран. — Восхождение верит в то, что настанет день, когда все рождающиеся будут проявлять такие способности — в большей или меньшей степени. Это очень важно, потому что означает: такова воля Бога, и мы не пойдем против нее.

— Но никакого исходного материала пока не видно, — сказал Д'Алинниус.

— Не понимаю.

— Пока они — первые и единственные, — объяснил он. — Они появились вроде бы из ниоткуда, за счет отбора родителей на основании факторов, которых мы пока не поняли. Подобных им, которые бы появлялись случайно, не было. Из какой группы вы их брали?

— Ну, из Вестфаллена, конечно, — нахмурилась Геран.

— Ясно, — протянул Арков. — Значит, в Вестфаллене есть те, кто естественно проявляет какие-то из этих способностей?

— Ну, несомненно. — Геран не смогла сдержать улыбку. — Почти каждый человек в течение какого-то периода своей жизни.

Джеред выпрямился, как от удара.

— Что ты сказала?!

ГЛАВА 24

848-й Божественный цикл, 40-й день от вершины генастро, 15-й год истинного Восхождения

Роберто Дел Аглиоса разбудил вопль за стенами палатки, и он сразу же ощутил растерянность. Несмотря на ночное время, ему было жарко, и постель намокла от пота. Он не мог вспомнить, как ложился в кровать. Роберто прислушивался к звукам лагеря, пытаясь вспомнить, что случилось. Звуки были странными. Тишина казалась мертвенной, а крик эхом отразился от скал. Он попытался сесть, но почувствовал ужасную слабость. Каждый мускул болел. От малейшего движения захлестывала тошнота. На лбу у него лежала тряпица. Роберто стащил ее — и услышал, как она шлепнулась в таз с водой, стоящий у кровати. О да. Теперь он начал вспоминать.