Подземный левиафан - Джеймс Блэйлок

Удивленно сощурившись при виде приближающегося пришельца, без тени улыбки на лице, Бэзил поднялся и протянул ему руку.

Глава 16

На следующее утро после ночного визита отца Джим проснулся от шума бури за окном, от далеких раскатов грома, разносящихся на многие мили над крышами пригородов. Ветер налетал порывами: то слабел, то принимался хлестать дождем в стекло с новой силой — случайные капли залетали в комнату и попадали Джиму на одеяло. Джим читал «Приключения Гекльберри Финна», первые главы — по его мнению, отличное чтиво для дождливой погоды. Прежде чем книга наскучит, он сможет пронежиться еще два, а если повезет, то и три часа.

Прислушиваясь к бурливому потоку в водостоке, изливающемуся на лужайку перед домом и растекающемуся лужами в траве, Джим почти ощущал вкус дождя на языке. Он намеревался заняться обустройством аквариума — лучше дня для такой цели не придумаешь, — отправиться в ближайший магазин, торгующий тропическими рыбками, и приобрести там на карманные деньги парочку буйвологоловых цихлид (съездить туда на велосипеде, если дождь перестанет, или попросить отца или дядю подкинуть его). Однако сейчас ему ничего не хотелось — только смотреть в окно, время от времени опуская взгляд в книгу, освежая в памяти отрывки повести, смакуя картинки и звучание слов, которым перестук дождевых капель служил самым лучшим звуковым сопровождением.

Внезапно он вылез из кровати и подошел к старому комоду. На нем лежали несколько бутылочных крышечек. Джим выложил из них правильный шестиугольник, потом круг, потом, отчего-то чувствуя недовольство, все перемешал. Но и этого ему показалось мало. Он менял местами крышечки до тех пор, пока они не расположились в последовательности уже совершенно случайной: только разные цвета рядом, края не слишком далеко и не слишком близко друг от друга — эдакий небольшой цирк бутылочных крышечек. Выбрав потом «Нехи Орандж», он засунул ее в карман, на счастье, как говорил отец. Вот теперь все встало на свои места. Пустота среди оставшихся крышечек будет напоминать ему о той, которая лежит теперь в кармане, и о ночном визите отца.

Джим снова прилег, но зерно беспокойства уже было заронено — ему хотелось что-то делать, спешить куда-то.

Сегодняшний день был как раз в духе Гила Пича — день для того, чтобы всласть покопаться в гараже, день для претворения в жизнь самых бессмысленных проектов. Джим попытался представить себе, где и в обществе каких странных людей может сейчас находиться его друг. Принявшись думать о Гиле, он вспомнил кое о чем другом, связанном с ним, и вскоре уже знал, что ему предстоит сделать. Пока все в поисках приключений носились по канализации, он сидел дома с книгами. Настало время действовать и ему. Через десять минут он уже выскользнул из дома — никто его не видел. Мимоходом он услышал, как отец что-то передвигает в холле, а дядя Эдвард разговаривает по телефону — с профессором Лазарелом, наверное.

Джим направился к дому Гила Пича. Вильма Пич уже час как должна была уехать на работу — в среду она выходила в семь. Впереди у него был целый день. Он проберется на задний двор Пичей и через окно в кухне проникнет в дом. И он и Гил проделывали это не раз, обычно по ночам. Думая о своем, Джим постучал в дверь, просто чтобы убедиться, что все чисто, и чуть не закричал от испуга, когда дверь внезапно распахнулась и перед ним предстала Вильма Пич в домашнем халате. У нее был кислый вид, и она то и дело сморкалась в платок. Она простудилась и сегодня решила отлежаться дома.

Джим растерялся. Он все еще был захвачен планами вторжения через кухонное окно и забыл об извинениях.

— Я пришел за книгами, — честно признался он, — но если вам нездоровится, то не буду вас беспокоить. Я могу зайти в другой раз.

Вильма Пич широко распахнула дверь и кивком предложила ему зайти.

— Можешь забрать свои книги. Там их, наверное, тысяча — не знаю, каким образом Гил в них разбирается. Я даже приблизительно не знаю, какие из них его, а какие чужие.

Джим улыбнулся.

— Я разберусь, — ответил он и, проскользнув мимо миссис Пич, поспешно направился по коридору к комнате Гила, молясь про себя всем богам, чтобы его оставили там одного. Но Вильма Пич мало интересовалась книгами. Громко высморкавшись и бормоча что-то о таблетках от простуды, она зашаркала шлепанцами на кухню. Место, где под стеклянным пресс-папье Гил хранил стопкой свои дневники, Джиму было хорошо известно — он коршуном бросился туда. Под пресс-папье блокнотов было только три штуки. Остальные могли лежать в коробке — скорее всего под кроватью. Одну книжечку Джим унесет с собой наверняка. Конечно, будет странно, если он потащит через коридор всю коробку блокнотов со страничками на трех колечках. Засунув дневник с самыми последними записями под куртку, он убрал руки в карманы и отвел локти к спине. Он возвратился в коридор заметно потолстевшим и угловатым, но Вильме Пич, которая грохотала посудой в раковине, было все равно.

— Ты нашел, что искал? — крикнула она.

— Да, — откликнулся Джим, — спасибо.

И захлопнул дверь раньше, чем разговор мог быть продолжен. Через полторы минуты он уже сидел в собственной гостиной и с колотящимся сердцем читал первую страницу увесистой тетради.

— Здесь какая-то неразбериха с датами, — сказал Уильям, прихлебывая кофе. — Это первое, что бросается в глаза. В противном случае все остальное вообще ни в какие ворота не лезет.

— Возможно, здесь все сплошные выдумки, — предположил Эдвард.

— Конечно выдумки, — подхватил Лазарел, намазывая хлеб маслом и джемом. — У парня чересчур развито воображение. Здесь все нужно делить на пять, а то и на десять.

— Смотрите, — вдруг воскликнул Уильям, указывая на что-то в дневнике, чего, конечно, никто, кроме него, видеть не мог. — Запись от десятого ноября. Читаю: «На камнях, словно кораллы, выросли кости ребенка — волны раз за разом разметывали их в стороны. На одинокие останки обратила внимание каракатица и унесла их в свой угол, где мастерила гнездо. Осталась только кисть руки, которую каракатица трогать не решилась, так как боялась, что та схватит ее».

Эдвард слушал с открытым ртом.

— Где календарь? — сипло спросил он.

Уильям достал из бумажника карманный календарик.

— Каким числом обозначена запись? — переспросил Эдвард.

— Десятым.

— Это была суббота?

— Нет, — ответил Уильям. — Это была среда. Суббота была тринадцатое.

Эдвард с грохотом оттолкнул стул и вылетел из кухни.

— Хочу свериться с картой приливов, — крикнул он уже с порога черного хода. Со стены сарая-лабиринта ему улыбнулся осьминожек «Рыбачьей хижины Ленца» в глупой капитанской фуражке. Эдвард вернулся на кухню.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});