Испытание Тьмой - Петр Верещагин

Ты возникаешь позади него и окликаешь. Жеребец встает на дыбы; витязь разворачивается и вытаскивает метательный молот из-за пояса, но потом узнает тебя и успокаивает коня.

– Давно не виделись, Наставник.

– Давненько, – соглашаешься ты. – Как успехи?

– В смысле, в общении с Сердцем Огня? Да все так же. Мне нет нужды в высших формулах, ведь в битве я все равно никогда не пользуюсь магией.

– А мог бы. Не всякому даны способности Повелителя Огня.

– Я – воин, – с нажимом говорит Яромир, – и воинская честь требует, чтобы я сражался равным оружием. Недостойно воина поднимать меч на того, у кого есть лишь кинжал…

Остановись и подумай, молча молвишь ты. Разве оружие делает воина воином? Или все-таки нечто иное?

«Ну разумеется, крестьянин не станет воином, просто подобрав после сражения меч убитого бойца…» – мысленно отвечает он.

«А как тогда понять твои слова? Ты оцениваешь противника по тому, какую броню он носит и каким оружием пользуется?»

– Конечно же, нет. – Возбужденный, Яромир говорит уже вслух. – Я, равно как и всякий воин, заслуживающий этого звания, могу оценить другого воина по одному движению: достаточно посмотреть, как он, например, спускается по лестнице или поправляет плащ.

– Отлично. Тогда при чем тут его оружие? Ведь насколько я знаю, истинный воин способен превратить в оружие все что угодно, вплоть до деревянной ложки. И победить.

– Это верно. Но…

– Что «но»?

– Существуют же общепринятые…

Усмехнувшись, ты некоторое время рассматриваешь краснеющего подобно смущенной девице закаленного витязя, затем качаешь головой.

– Семаргл не научил тебя одному: никогда не раскрывай подлинной своей силы. Возможно, у обычного воина таких ограничений нет. Однако ты – не обычный воин. Ты знаешь, что тебя ждет.

– Как раз этого я и не знаю, – пожимает плечами Яромир. – Ты мне так всего и не рассказал. Он тоже.

– ВСЕГО, – подчеркиваешь ты, – я не знаю и сам. И тебе поведал ровно столько, сколько мог. Есть силы превыше моей.

Каждое слово тут – чистейшая правда, однако вместе они образуют картину, слегка отклоняющуюся от действительности. Яромир обладает задатками не только Повелителя Огня, но и Чтеца Душ; только он по-настоящему не умеет применять ни первую, ни вторую свою силу. Самоуверен и горд – и, надо сказать, не без оснований.

– Мне известно, что я – один из пяти Избранных. Что Оружие Тени в наших руках будет противостоять каким-то враждебным всему живому силам в битве, именуемой Черным Рассветом. Что тот, кто погибнет в этот день, умрет навсегда, без надежды на воскрешение или перерождение; зато выжившие получат шанс обрести бессмертие не только в памяти грядущих поколений.

– Все верно. Так почему же ты, Избранный, считаешь возможным и даже достойным расходовать свой Дар в этой мышиной возне? Что ты делаешь в Альмейне?

Яромир ухмыляется.

– Я мог жить и на Руси, и в Галлии, и в Византии – мне, честно говоря, было все равно. Что я, должен все время, сколько там осталось до битвы, провести в уединении где-нибудь в горах?

– Совсем неплохо, кстати. В Поднебесной Империи это практикуют сплошь и рядом. И достигают неплохих результатов.

– У них – свой путь, у меня – свой. – Здесь он прав на все сто. – Мне нужно действие, а не пустопорожние размышления. Я – Огонь!

Словно это слово было Словом, в зрачках витязя разгорается настоящее пламя, а голову окружает красно-оранжевый нимб. Конический шлем испускает запах раскаленного металла, но Яромир этого не замечает, войдя в образ Повелителя Огня. Наконец-то научился…

– Ладно, Огонь, – усмехаешься ты в лицо разбушевавшейся Стихии, – давай. Покажи, на что ты способен в реальном мире, а не в вероятностном тумане Нереальности.

Удар.

Перепуганный конь издает дикое ржание, встает на дыбы и сбрасывает Повелителя Огня головой в ближайшую лужу. Когда Яромир поднимает голову из грязи, вид у него откровенно жалкий, а ауры огненного могущества как не бывало.

Вот так-то, малыш, молча говоришь ты без капли насмешки. Никогда не теряй себя в Силе. Используй ее, но не позволяй ей использовать себя. Приручи свой огонь.

Некоторые усваивают полезные уроки лишь тогда, когда им на голову падает наковальня Бога Грозы, почитаемого некогда цвергами, а после ухода этой расы перешедшего в небесные пантеоны людей под именами Ильмаринена, Велунда и Гефеста. Таких не следует называть дураками; не всякому дано понять нечто, выходящее за рамки общедоступного, без непосредственного соприкосновения с ним.

К личностям этого сорта и относится Яромир. Однако он, вообще-то во многом ограниченный, умеет признавать свое незнание чего-либо и исправлять эти недостатки. Пословица «Это так же невозможно, как и приручить огонь» известна любому Посвященному старой школы, но Яромир в течение всего нескольких дней (пусть и не без твоей помощи) сделал это невозможное. И стал настоящим Повелителем Огня.

«Стихийные» маги, позволяющие своей силе действовать самостоятельно, тем самым широко открывают Врата, сквозь которые в их разум могут вползти (и вползают) жители Нави. Таких большинство, и потому высшая магия Стихий почти не практикуется Посвященными: кто ж в здравом уме пойдет на добровольное сумасшествие и расщепление сознания? Однако некогда, согласно легендам, существовали и такие маги, которые не позволяли силе овладевать собой. Вот их-то и называли Повелителями Огня, Мастерами Ветров, Хозяевами Льда, Владыками Бурь, Властителями Волн, Хранителями Камней… Много стихийных сил существует в мире, и некоторые мифические герои обладали утраченной ныне способностью общаться с этими силами с иных позиций, нежели это принято теперь.

Ты не знаешь, открыл ли Яромир этот способ или нашел какой-либо новый – да это, в общем-то, и неважно. Главное, что теперь Повелитель Огня – не прозвище его, а полноправный статус.

Повелители Стихий обладают могуществом куда более высокого порядка, нежели обычные маги. Причина этого чрезвычайно интересна, но любой ортодоксальный исследователь взаимодействия мировых сил законно назвал бы попытку объяснить ее святотатством.

Дело в том, что в мире есть не только Стихии, но и Боги Стихий, вроде того же Семаргла и некоторых его братьев – Стрибога, Перуна, Хорса, Дажьбога. Быть Богом по отношению к чему бы то ни было означает отождествлять себя с этим чем бы то ни было настолько, что, когда, скажем, Перун говорит «Я – Гроза», это не поэтическая метафора, а сущая правда. И столь же прав Семаргл, говоря: «Я – Огонь» (эту фразу Яромир мог подхватить только у него). Вся ирония ситуации заключается в том, что Огнебог-Семаргл в своей «рабочей» ипостаси Огня, сам являясь Огнем, подвластен Повелителю Огня!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});