Яд минувшего (сборник) - Вера Викторовна Камша

шутить не пытаются.

– Сколько у тебя денег? – пресекла натужную болтовню Матильда. – Не вздумай врать.

– Меня обыскали, – развел руками паршивец. – Корона о моих денежных обстоятельствах осведомлена лучше меня.

Денег нет, это и Бочке ясно. Дать? Удо возьмет. Из вежливости, а потом бросит в первую же канаву и поедет дальше в свое никуда. И Лаци, как назло, нет, чтоб тайком в седельную сумку сунуть.

– Мне нужно обойти посты, – вдруг выпалил Мевен. – Дуглас, я преступника на тебя оставлю?

– Оставляй, – кивнул Темплтон, – мы с ее высочеством его не выпустим.

– Упустишь, – напомнил Дугласу гимнет-капитан, – не забудь в Багерлее карты захватить, хоть делом займемся.

– Забудете, пришлю, – пообещала закрывшейся двери Матильда, – и карты, и вино.

– Леворукий, – выдохнул Темплтон, проводя рукой по лицу, – выпутались!

– Не ожидал, что отпустят? – повернулся к другу Удо. – Я тоже не ожидал.

– У меня есть тюрегвизе, – торопливо сказала Матильда. – Мы сейчас ее прикончим.

– Тюрегвизе? – присвистнул Суза-Муза. – Моя свобода этого не стоит, хватит вина.

– А тебя не спрашивают! – Ее высочество лично разлила величайшую из драгоценностей по серебряным стаканам. – Ну, – потребовала она, – рассказывай.

– О чем? – отозвался Удо, глядя в стену между камином и торчащими в углу часами.

– Твою кавалерию, да обо всем, что ты натворил!

– Мне поклясться, что я не трогал Робера? – Будь у Борна на загривке шерсть, она бы встала дыбом. – Извольте, клянусь. Хоть честью, хоть жизнью, хоть Создателем, хоть кошками. Я, Удо из дома Борнов дома Волны, не умышлял против Робера Эпинэ, и не знать мне покоя, если лгу!

– Кончай дурить, – Матильда грохнула початый стакан на стол, – а то пристрелю, ты меня знаешь!

– Знаю. – Лицо Удо окаменело, Придд, да и только. – Потому и ответил. Остальные обойдутся!

– С чего ты взял, что я про Робера спросила? – Вот так смотришь на человека двенадцать лет и не видишь, а он на тебя все это время глядит и тоже ни кошки не понимает.

– Не про Робера? – Удо на мгновенье прикрыл глаза. – Тогда про что?

– Как про что? – удивилась Матильда, разглядывая бузотера поверх серебра. – Про Медузу.

– Но это же просто. – Сквозь лед стремительно пробивалась травка. С пестрыми цветочками-ховирашами. – Если б Сузой-Музой не стал я, им бы стал кто-нибудь другой. Дик про медузьи выходки кому только не рассказывал, грех было упустить.

– И когда же тебя осенило? – не удержалась принцесса.

– В усыпальнице, – лицо Удо вновь стало жестким, – когда решетку кувалдами разносили, а она кричала.

– Ты тоже слышал?! – вскинулся Дуглас. – Я думал, только я с ума схожу, значит, тогда ты…

– Понял я раньше, – уставился в свой стакан Удо, – то есть понял Рихард…

– Так вот вы о чем у Святой Мартины шептались, – начал Темплтон и оборвал сам себя. – Я еду с тобой. Вместе влипли, вместе и вылипать станем.

– Нет. – Удо и раньше напоминал брата, сейчас он стал его отражением, только родинки на подбородке не хватало. – Ты останешься. Пока остаются ее высочество и Робер. Я бы тоже…

– Куда ты поедешь? – перебила Матильда. – Дуглас, разливай, не копить же.

– Куда? – переспросил Борн. – Для начала в Придду. Альдо не считает север Великой Талигойей, значит, я могу туда изгнаться.

– Собрался сдаться Волку? – не очень уверенно спросил Дуглас. – Ты до него не доберешься.

– Захочу, доберусь, – заверил Суза-Муза. – Ноймар не Бергмарк, а Рудольф не дурак.

– А ты хочешь? – Тюрегвизе привычно жгла и горчила, последняя память о настоящем доме. – Может, лучше в Сакаци?

– Нет. – Когда смотрят такими глазами, уговаривать бесполезно. – До гробницы Октавии я бы просто сбежал, а сейчас поздно под корягу лезть.

– Ты недоговариваешь. – Темплтон казался обиженным. У Дугласа всегда что на уме, то и на языке, или так было раньше?

– Недоговариваю. – Удо устало улыбнулся. – Все даже Эсперадору на морском берегу вслух не скажешь.

– Адриановы комментарии, – блеснула знаниями Матильда, – их только олларианцы признают.

– Я тоже признаю. – Щека Удо дернулась. – Я после Рихарда много чего признал.

– Ты собирался рассказать про Медузу. – Матильда сунула в руку Темплтону стопку. – И вообще, мы пьем или нет?

– Ваше здоровье, ваше высочество, – провозгласил Удо. – Будьте счастливы.

– Обязательно буду, – согласилась алатка. – Удо, можешь без оговорок. Ты заговорил с Альдо по-медузьи, потому что по-человечески он не понимает. Так?

– Он обалдел от короны, – тихо сказал Борн, – я решил вылить на него ведро воды, пока это не сделали Савиньяки с фок Варзов. Все сложилось один к одному: моя должность, малые обеды, рассказы Дика… Самым трудным было оставить вне подозрений Придда.

– Вассал Дома Волн защищает сюзерена, – хохотнул Темплтон, – ну и на кой? Случись что, Спрут тебе поможет, как его папенька Карлу и Эгмонту.

– Это его дело, – отмахнулся Суза-Муза, – я за других прятаться не намерен. Будь хоть какая-то возможность, Дикон обвинил бы Валентина. Окделлу могли поверить.

– Ну и кошки с ним, – скривился Дуглас, – нашел для кого стараться.

– Тебе Салиган нравится? – Удо одним глотком ополовинил стакан. – Нет? А он, между прочим, так же рассудил. Дескать, кошки со мной, зато сам вывернется.

– Сравнил, – возмутился Темплтон, – ты и этот ызарг.

– Спрячься я за Придда, стал бы ызаргом не хуже. – Борн поставил стакан на стол. – Но в уме неряхе не откажешь. Ловко он меня разгрыз.

– Салиган? – растерялся Дуглас. – Откуда?

– Видел, как перед приемом я возле кагета терся, вот и сложил два и два, а может, и заметил что-то. Картежники многое замечают.

– И решил свалить Робера на Сузу-Музу?

– И удачно, как видите, – Удо взял графин и ловко разлил остатки. – Взяли меня с поличным, оскорбление величества у меня на лбу написано, получается слово изменника против слова вора. Кому верить? Альдо предпочел вора, тем паче у меня еще и яд нашли.

В приемной что-то грохнуло. Опрокинули стул?

– Прошу меня извинить. – Мевен с неподдельным участием смотрел на них с порога. – Господину Борну пора.

– Я понял, – Удо поднял стакан. – Прощайте, ваше высочество. Я ваш должник до смерти и дальше.

Она тоже не забудет. Не брата неизвестного ей Карла и сгинувшего в дурацкой схватке Рихарда, а усталого светлоглазого человека, что был рядом, а теперь уходит. Не в Закат и не в Рассвет, а в края, где алатской старухе не место.

– Мевен, – окликнул Дуглас, – четверо – хорошая примета. Выпьете с нами на дорогу?

– Охотно, – поклонился гимнет-капитан. – Но через десять минут мы должны быть на крыльце.

– Будете, – заверил Дуглас, отливая из своего стакана в чистый. – Подумаешь, коридор и пара лестниц.

– Твою кавалерию, – заорала Матильда, – осторожней, это последняя!

– Тогда, – предложил Мевен, – счастливой дороги, и пусть нас никогда не сведет во время боя.

– Напротив, – откликнулся Борн, – пусть сведет. И пусть мы друг друга узнаем. И поймем. Потому что, кроме нас самих, у нас ничего не осталось.

5

– Мы бы не советовали гимнет-капитану пить с государственным преступником. – Альдо, хоть и был вне себя, старался говорить спокойно. – И мы бы не советовали гимнет-капитану пить, когда он на службе.

– Гимнет-капитан пьет с хозяйкой дома Раканов. – Ее высочество вышла вперед. – И по ее настоянию.

– Мы