За Веру, Царя и Отечество! (СИ) - Кисличкин Михаил

– Это все магические штучки, – взъярился Выпин. – Господин Ребров, давайте говорить откровенно. Вы и подполковник Дергачева маги. И, честно говоря, хорошо спелись, о ваших близких отношениях всем присутствующим давно известно. Мало ли какие подделки вы нам показываете?

– Вы нас сейчас оскорбляете, Петр Валерьевич, – мотнул головой Ребров. – Зря вы это делаете… Но хорошо. Я не призываю к немедленным карам. Давайте назначим компетентное следствие, и оно во всем разберется – подделаны записи или нет. Проверим алиби подозреваемых, рассмотрим дело в деталях… Все на чем я настаиваю, – в связи с тяжестью обвинений на время следствия отстранить Язольского и Некаева от работы в исполнительном комитете и в министерствах, а так же лишить права голоса в совете. Предлагаю вынести мое предложение на прямое голосование комитета. Язольский и Некаев в нем по понятным причинам не участвуют.

– Как председатель комитета подобное голосование запрещаю, – тут же крикнул Выпин. – Сейчас не время это обсуждать.

– Вот как? – Отозвался пожилой министр путей сообщения, один из фракции старых "корнилинцев" в комитете. – А почему запрещаете? Можно подумать, что вы с ними в сговоре, Петр Валерьевич.

– Действительно, зачем вы всем затыкаете рот? – поинтересовался император. – Объяснитесь, господин председатель, отчего вы запрещаете членам правительства высказать свое мнение…

Выпин прекратил ходить по кабинету и замер на месте, переводя взгляд с одного члена комитета на другого. Его сомнения понять было легко – большинство голосов в комитете у его сторонников было лишь с учетом голосов Язольского и Некаева. Если он сейчас сдаст обоих министров, то фракция корнилинцев получит небольшой перевес. А это весьма чревато… С другой стороны, обвинения предъявлены серьезные да и обстановочка сложилась та еще… вокруг маги и императорская охрана, верных людей рядом нет. И кто его знает, какие еще записи и доказательства есть у спецотдела? Против него лично, кажется, никто не выступает. Может быть, сейчас заседание закончится тем, что корнилинцы лишь всего лишь сожрут двух его сторонников, а потом все удастся переиграть…

– Хорошо, – кивнул он. – Раз Его Величество настаивает – голосуем. Язольский и Некаев воздерживаются.

Итог голосования был предсказуем. Большинством голосов обоих министров лишили права голоса и отстранили от должностей на время следствия. Растерянные Язольский и Некаев даже не успели ничего пролепетать в свою защиту – Николай нажал на кнопку звонка, и в кабинет вошло несколько офицеров спецотдела, которые взяли бывших министров под руки и выпроводили вон. Об автомобилях и конвое для арестованных Ребров позаботился заранее. Меня удивил лишь ход голосования – неожиданно за отстранение Язольского и Некаева проголосовали министр юстиции и министр финансов, которые в нашем списке числились либералами и верными сторонниками Выпина. С чего они вдруг неожиданно поддержали Реброва? Так сильно впечатлились предъявленными доказательствами вины своих сподвижников? Или, почувствовав, откуда ветер дует, решили спешно переобуться на бегу, рассчитывая, что их за это не тронут?

Дальнейший ход заседания комитета показал, что верным было второе предположение…

К сожалению для Выпина, арестом двух его соратников дело не кончилось. Не для того я все это затевал. Все шло по плану…

После того как за Язольским с Некаевым закрылась тяжелая дверь царского кабинета, слово тут же взял министр сельского хозяйства. Аграрий, не выбирая выражений, подверг резкой критике председателя Выпина за саботаж земельной реформы и волюнтаризм. По его словам ТОЗы работали неэффективно, указы Выпина о ценообразовании на хлеб привели к срыву плана государственных зерновых закупок, на селе увеличилось число бедняков, национализированная помещичья земля распределяется зачастую несправедливо… И во всем этом виноват лично Выпин. Следом за ним на председателя обрушился министр путей сообщения, затем министр внешней торговли, а затем и мгновенно переметнувшийся в наш лагерь министр финансов, которого со своей критикой сменил Ребров…

На главу комитета было жалко смотреть – поначалу он еще пытался возражать и оправдываться, пытался даже перейти к встречным обвинениям, но куда там… его просто не слушали. Министр за министром выступали против него…

Выпин один неожиданно оказался виноват во всех российских бедах – в большом госдолге и крестьянском вопросе, в проблемах на железных дорогах и неудачах суомской компании, в недостаточном росте промышленности и деградации народного образования, а так же во множестве других проблем. Его соратники, оказавшись в явном меньшинстве, притихли как мыши под веником.

– Я все понял…понял, – сказал он, наконец, воспользовавшись паузой после выступления очередного докладчика. – Хватит меня содержимым уборных мазать. Давайте закончим с этим, господа заговорщики. Я отстранен? Арестован? Что дальше?

Сейчас председатель уже ничем не напоминал того подтянутого и самоуверенного господина которым он был в начале заседания. Выпин словно постарел лет на десять. Его голос звучал глухо, сам он как-то обмяк, взгляд потух.

– Ну, зачем же вы так, Петр Валерьевич? – почти заботливо ответил ему Ребров. – Какие заговорщики, о чем вы? Мы же здесь все друзья и единомышленники. Вот мы и указали вам на ваши очевидные ошибки. Устраивать охоту на ведьм – плохая идея господин председатель, нам она не нравится. Но мне кажется, что после стольких ошибок вы уже не можете оставаться председателем комитета. Давайте не будем доводить дело до крайности. Просто вы сейчас выпьете водички, – Ребров подвинул к краю стола графин со стаканом, – успокоитесь, сядете за этот стол, возьмете перо и бумагу и напишите заявление о своей добровольной отставке с поста председателя комитета по состоянию здоровья. А затем спокойно поедете к себе домой.

– Под конвоем? – горько усмехнулся Выпин.

– Нет, конечно, – пожал плечами Ребров – Вы же не арестованный и с бриттами, в отличие от некоторых министров, в изменнических связях не состояли, правда? Я просто дам вам надежную охрану от спецотдела на всякий случай. Для вашей же безопасности. Или мы будем устраивать голосование и снимем вас с должности решением всего комитета?

Выпин ненадолго задумался, уставившись застывшим взглядом в пол. Затем все же сел к столу, послушно налил и выпил стакан воды, а затем глухо произнес:

– Не надо голосования. Я сам напишу прошение об отставке.

Пока он медленно, стараясь справится с дрожащими руками, писал текст под диктовку Реброва, в кабинете стояла мертвая тишина. Я случайно перехватил взгляд Николая – император, как мне показалось, смотрел на председателя даже с некоторой долей сочувствия. Наверное, ему вспомнилось то время, когда он сам в подобной ситуации подписывал в вагоне бумаги об отречении. Жизнь порою бывает забавная штука…

– Замечательно, – сказал Ребров, принимая листок бумаги. – Сергей Александрович, – обратился он к министру по делам печати, – озаботьтесь, чтобы этот текст с необходимыми пояснениями попал в завтрашние газеты. А вы свободны, Петр Валерьевич, – улыбнулся бывшему председателю Ребров. – Охрана ждет за дверью.

Выпин встал и спотыкающимся шагом пошел к выходу. Но не дошел до него. Развернулся на полпути и вдруг, застыв на месте, показал пальцем прямо на меня. В его глазах заплясала отчетливая безуминка.

– А ведь это все ты, ведьма! – Раздельно произнес он. – Все это твоих рук дело! Я это точно знаю! Они бы до этого не додумались. Ты все спланировала и играла нами как кукловод своими марионетками!

– Возьмите себя в руки, Петр Валерьевич, – строго сказал Николай, но бывшему председателю было уже наплевать на всех, в том числе и на императора. Истерика накрыла его с головой.