Мятежник Хомофара - Александр Соловьёв

Вперед!

Глава 28

Вадим мчался к ледяному сердцу Мегафара с предельной скоростью. Быстрее могли нестись только частицы света.

Если бы во вселенной не было толстых пластов вневременного пространства, лететь бы ему ещё многие миллионы лет. Но эти прослойки, которые можно преодолевать в один миг, значительно сокращали время полета.

«Я — Харт», вспоминал Расин. С какой особой интонацией это было сказано! Словно старик исключал себя из всех мыслимых вероятностей пути Вадима. Непостижимый Харт. Он пересек колодец в поперечном направлении. Но там, за стенкой колодца — небытие. Иное Подобие — вот какой эпитет Харта сидел в голове Балмара. Спасибо тебе за помощь, Иное Подобие.

На 1976542 секунде с момента вылета из Кантарата толстое пространственное скопление, сформировавшееся неожиданно на пути, в мгновение ока приблизило Расина почти к самому центру. Начинался конечный участок колодца. Территория уже относилась к сердцу Мегафара. Расин резко сбавил скорость, немного сплющившись от перегрузки. По вычислениям ажны, до места, где он должен был покинуть колодец, оставалось около 5300 секунд.

С тех пор, как он восстановил силы, ему удалось несколько раз удачно увернуться от ледяных камешков.

Никакие знания не сравнятся с опытом. Сколько бы не обучали тебя преодолевать главное зло колодца — ледяные камешки, — пока не увидишь их своими глазами и не поймешь, что это такое, ты перед ними бессилен. Крапс учил, что каждый камешек впереди себя толкает сигнал длиной в десять миллионов диаметров колодца. Если слух тонок, ты уловишь этот сигнал и, сбавив скорость, прижмешься к стенке.

Поначалу все старания уловить сигнал были безуспешны, но ещё за несколько тысяч секунд до подлета к карману персолипа Вадим стал замечать, что перед появлением ледяного камешка слышен слабый хлопок, после которого на мгновение становится тише, чем обычно. Крапс говорил об этой «шумовой яме» или «отрицательной тишине».

Когда Расин понял, что хлопок-спад-тишины и есть тот самый сигнал, он попытался на него реагировать маневром. Но силы тогда были на исходе, а реакция замедлена.

Теперь он без труда успевал увернуться, хотя между появлениями сигнала и камешка проходило не более одной десятой секунды.

Тело пилота лавировало в начавшем петлять колодце.

Накачав себя силой, Вадим немного переборщил с мышцами верхнего плечевого пояса, но теперь уже приходил в норму. Всего две царапины, оставленные камешками, не уродовали, а скорей даже украшали торс.

— Бу-у! — завыло невидимое чудище, но звук тут же унесся далеко назад.

Пилот чуть замедлил скорость, огляделся.

Никаких карманов здесь не было. Откуда же донесся вой?

Персолипы и пусторосли, по рассказам учителей, были единственными обитателями колодца. Правда, до открытого пространства Глубины оставалось уже совсем немного. Сюда могли проникать беззвучные змеи, чернь и ледорубы, о которых говорили учителя. Кто из них мог выть?

О беззвучных змеях он знал, что они не издают звуков, несмотря на их фантастические размеры. Поскольку учителя не употребляли никаких земных метрических единиц, кроме секунд и скорости света, Расину трудно было представить длину этих змей. Крапс сказал: для того, чтобы накормить одну такую змею, понадобится около сотни тузоров. Но вряд ли монстры могли выть. Из названия следовало, что змеи были беззвучны.

Чернь обитала вдали от пересадочных станций и зоны вечных снегов. Сначала надо было достичь конца колодца, выйти наружу, а затем двигаться обратно. Чернь представляла собой беспросветную кору, отделяющую Глубину от некоего Алехара, которую учителя упомянули вскользь.

«Тебе все равно не проникнуть туда, хомо, — сказал Кробиорус. — Туда не долетал ни один хомун. Хотя это место их искушения».

«А вы бывали там, учитель?» — спросил Вадим.

«До того, как заключили контракт, мы были свободны, — ответил Кробиорус. — Чистым вастам в Алехар добраться легко, но им просто нечего там делать».

Если там, за стенкой колодца, беспросветная кора, мог ли пробиться через стенку вой черни?

Еще ледорубы… Эти твари, как говорил Крапс, водятся глубже сигнального уровня, до них он ещё не долетел.

Хлопок-спад-тишины — и Вадим сделал резкий маневр, уходя от ледяного камешка. Видели бы его в эту минуту члены «Кружка Аманды»! Хотя, пожалуй, Глорию и Аманду он попросил бы отвернуться.

Вадим с сомнением покосился на свое мужское достоинство. Любопытно, зачем ему в нематериальном мире этот земной атавизм?

Во время обучения он проводил над собой эксперименты, пытался изменить форму тела. Можно было слегка увеличить рост, вес, исказить до неузнаваемости черты лица, удлинить или укоротить конечности, но человеческие очертания всегда оставались узнаваемыми. Где-то в глубине души существовал стерженек, делавший его хомуном. Может, эта штука и была его проявлением?

— Бу-у-у! — раздалось снова, теперь уже ближе. Мыслезвук доносился справа. На этот раз раскат следовал за пилотом, а не уносился назад.

— Бу-у! Бу-у-у-у-урр! — послышалось со всех сторон сразу, и тут Расин заметил, что стенки колодца то там, то тут продырявлены. Рваные края материи трепетали, создавая шум. Словно исполинская флейта, звучал колодец, по которой несся пилот, толкая перед собой поток воздуха.

Колодец становился шире. Голубоватое свечение приобретало лиловые оттенки, в отверстиях поблескивала белизна.

Стенка дугообразно изгибалась, пришлось опять сбавить скорость. Неожиданно он проскочил мимо многокилометрового просвета, в котором успел разглядеть белоснежную даль. Вадиму показалось, что он видел холмы.

Сигнал — и он не успевает увернуться: камешек рассекает дельтовидную мышцу.

Вадим схватился за плечо и, как мог, склеил ткани. Кровь, оставшуюся на ладони, впитал ладонью же.

В следующую секунду в стенке образовался широкий просвет, и Расин остановил движение.

Колодец не окончился, но здесь вполне можно выбраться наружу. Конечно, надо бы соблюдать инструкцию, и первым её пунктом значится не покидать колодец до конечной станции.

Но он уже вцепился руками в края проема.

Вадимом двигало нечто большее, чем любопытство. Жалкие крохи педантичности не могли справиться с этим чувством, имя которому жажда приключений.

Расин легко вытолкнул тело наружу, отдалился на некоторое расстояние и, развернувшись, посмотрел на колодец.

Наружный диаметр намного превосходил внутренний. По такой трубе без труда пролетел бы Боинг.

Если внутри все было абстрактным и одноцветным, то снаружи труба выглядела вполне вещественно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});