Королевские милости - Кен Лю

В гондоле, которая находилась частично внутри корабля, а частично выступала из нижней части, жили и хранили свое снаряжение офицеры и команда стрелков. В самых больших кораблях размещалось пятьдесят человек: тридцать гребцов и двадцать стрелков.

– Сколько кораблей будет находиться в боевой готовности через месяц? – спросил Марана.

– Наши рабочие трудятся посменно круглосуточно, маршал. И ускорить сбор газа мы не можем – он поднимается на поверхность, когда пожелает, как и на протяжении последних тысячи лет. Через месяц мы сумеем подготовить десять – возможно, двенадцать – кораблей.

Марана кивнул. Наверное, этого хватит. С помощью воздушных кораблей имперская армия пройдет через Аралуджи и вернет империи весь Аму, а потом, укрепив тыл, сможет атаковать крепости мятежников на юге Большого острова.

Глава 21

Перед бурей

Дзуди, шестой месяц четвертого года Праведной Силы

– Еще? – спросил Куни и, прежде чем кто-то успел ответить, помахал рукой служанке.

Мата едва слышно застонал. Ему совсем не нравилось горькое пиво и дешевое крепкое вино из сорго, которые подавали в «Великолепной вазе»: ощущение было, будто пьешь жидкость для снятия краски со старых домов. Да и еду здесь готовили жирную и тяжелую, хотя и полезную, если не хочешь, чтобы в желудке от их спиртного образовалась дыра. Иногда его начинало тошнить, когда окружающие с энтузиазмом принимались облизывать перепачканные в соусе пальцы – палочек для еды тут не давали.

Пока Мата не повзрослел, Фин старался держать его подальше от спиртного, чтобы он мог все внимание уделять занятиям, а позже пил только изысканные вина, которые хранились в сухом холодном подвале замка Цзинду в Таноа. Как же ему его не хватало!

Тяжело вздохнув, Мата простил Куни любовь к дешевым напиткам, как прощал грубую речь и манеры: в конце концов, Куни Гару не мог похвастаться благородным происхождением, а Мата все еще не принял понятие «заявленное герцогство», – но старался не обращать на все это внимания, потому что находиться рядом с ним было… весело.

Поскольку Джиа осталась в Чарузе, а по традиции объявить о рождении ребенка можно только по истечении ста дней, Куни ничего не знал о жене и очень беспокоился. Чтобы поддержать свой дух и не чувствовать вины из-за того, что не рядом с ней, Куни каждый день устраивал вечеринки с выпивкой и непременно приглашал Мата.

На этих сборищах Куни обращался со своими подчиненными скорее как с друзьями, и Мата видел, что Кого Йелу, советник по гражданским делам, Рин Кода, личный секретарь, Мун Чакри, командир пехоты, Тан Каруконо, командир кавалеристов, и даже предатель лейтенант Доса сильно привязаны к своему «герцогу» и в основе их верности определенно лежал не только долг.

Они рассказывали непристойные анекдоты, заигрывали с хорошенькими служанками, и Мата, до того никогда не бывавший на подобных вечеринках, вдруг понял, что они ему нравятся. Они оказались намного интереснее чопорных официальных приемов, которые устраивали аристократы в Чарузе, где все делали в соответствии с правилами, никто не позволял себе неприличных высказываний, улыбки, казалось, навечно приклеились к лицам, а каждый комплимент являлся завуалированным оскорблением и во всех словах следовало искать второй или даже третий смысл. На светских раутах у Мата всегда начинала болеть голова, и он думал, что не годится для высшего общества, зато здесь, среди друзей Куни, ему хотелось, чтобы вечера и ночи не заканчивались.

И при этом Мата видел, что Куни очень серьезно относится к своим герцогским обязанностям, – возможно, даже слишком серьезно. Поражала та радость, с какой он отдавался управлению городом, вникал во все детали и даже интересовался сбором налогов.

Мата еще не доводилось встречать людей, похожих на Куни, и он чувствовал вселенскую несправедливость в том, что тот родился в простой семье: в отличие от многих наследных аристократов он был достоин настоящего восхищения. «Если не считать, что иногда он бывает слишком великодушен», – подумал Мата и с сомнением посмотрел на Досу.

Как и Куни, он видел перед собой грандиозную картину будущего, когда все земли наконец-то будут свободны от Ксаны навсегда. «Куни обладает величием духа», – решил Мата. Не слишком поэтично или красноречиво, но это был самый искренний комплимент, которым он одаривал кого-либо, и не важно, какого происхождения: благородного или не очень.

Служанки принесли подносы, уставленные кувшинами с обжигающим глотку пойлом. Мата осторожно сделал глоток… и да, вино оказалось точно таким, как он помнил.

– Давайте поиграем, – предложил Каруконо, и все тут же поддержали его громкими криками: пить и не играть все равно что пить в одиночку.

– «Зеркало дурака»? – Куни огляделся по сторонам, и его глаза остановились на вазе, в которой стоял букет цветов. – Тема будет «цветы».

Эта игра пользовалась популярностью как среди аристократов, так и простых людей. Выбиралась какая-то категория – животные, растения, книги, мебель, – и все по очереди сравнивали себя с предметом из данной категории. Если остальные считали его сравнение правильным, то выпивали стакан вина или пива, если нет – пил проигравший.

Рин Кода, вызвавшись быть первым, встал, покачиваясь, и ухватился за колонну, чтобы сохранить равновесие.

– Какую крепкую девчонку ты обнимаешь, – пошутил Тан. – Правда, я предпочитаю, чтобы они были не такие жесткие.

Рин швырнул в него куриную ногу, которую держал в руке, но Тан увернулся, хотя чуть не упал, и громко расхохотался.

– Друзья, – объявил Рин, напустив на себя серьезность, – я цветущий по ночам цереус.

– Потому что удача улыбается тебе одну ночь в году?

Рин проигнорировал выпад.

– Днем он не представляет собой ничего особенного, и многие думают, что это сухая палка. Он собирает влагу под землей и сладость пустыни, а потом превращает их в большие сочные дыни, которые спасают путников от жажды. Только самым везучим удается увидеть, как он цветет, раз в году, потому что это происходит только глубокой ночью. Это крупный белый цветок, похожий на призрачную лилию, купающуюся в свете звезд.

Все на мгновение замерли, услышав такое поэтическое и одновременно точное описание цветка.

– Ты кому-то заплатил – возможно, школьному учителю, – чтобы тебе написали речь? – нарушил молчание Тан.

Рин бросил в него новую куриную ножку.

– У тебя множество скрытых от посторонних глаз достоинств, – улыбнувшись, проговорил Куни. – Я знаю, что ты приложил огромные усилия, чтобы переманить на нашу с Мата сторону как можно больше… скажем, «деловых людей, пользующихся нетрадиционными методами». Остальные, возможно, не в состоянии оценить твои заслуги, но знай, что я вижу и уважаю твой вклад в наше дело.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});