Я убью тебя, менеджер - Евгений Зубарев

Я еще не меньше часа рылся в фотографиях, видео и текстах сайта веганистов, пока Миша с Мартой не заорали на меня, что, мол, нормальный человек давно бы уже позвонил в милицию, а «не зырил бы этакую порнуху».

Кстати, о порнухе – этого добра там действительно было в избытке. Лично мне запала в душу сцена с самкой главного ветеринара Карельской республики, которая, исходя из подписи к видеофайлу, самозабвенно отдавалась в вольере сразу двум самцам, мажоритарным акционерам Всероссийского пушного аукциона.

Просмотрев поучительную сценку раза три, я, конечно, возразил Мише с Мартой – в том смысле, что нормальным человеком криминальный репортер быть не может, но потом-таки снял трубку городского телефона и позвонил Валере.

А кому еще? Не дежурному же ГУВД звонить с душераздирающим рассказом о вольерах, в которых кормятся бананами, трахаются или нарушают экологический баланс граждане Российской Федерации?

Реакция Васильева поразила меня в самое сердце. Он равнодушно переспросил электронный адрес сайта и сказал мне, разочарованно хмыкнув:

– Ваня, про этот сайт мы уже месяц как все знаем. Да, Тотошкин. А что Тотошкин? Ну Тотошкин. И что? Пусть посидит, гаденыш, подумает, как ему жить дальше. Он, между прочим, у бюджета страны украл семь миллиардов на юридических фокусах. Так что мне его не жалко, если ты об этом. Хотя смотреть, конечно, и впрямь неприятно – ты не поверишь, но у нас даже некоторые офицеры натурально блевали, как барышни. Короче, я пошел – у меня тут насильник не колется, придется физкультурой заниматься. Бывай, дружище! Звони, если что.

Я, конечно, тут же снова перезвонил, но Валера оказался очень занят, а поэтому груб. Он лишь добавил, что место содержания большей части «Врагов Живого» ГУВД известно – это петербургский зоопарк, территория которого вот уже два года якобы реконструируется неким ООО «Звезда». А ООО, в свою очередь, полностью контролируется общественными организациями вроде «Гринписа» и «Современных вегетарианцев».

– Ваня, как пойдем на штурм, мы тебе позвоним, не переживай! А пока извини, я занят. И вечером тоже буду занят – мне перед главком отсчитываться надо, так что не мешай. Я тебе потом перезвоню, – успокоил меня Васильев и опять отключил трубку, на этот раз вместе с аккумулятором.

Чтоб, значит, я его не доставал.

Глава тридцать вторая

Три пары бесцветных глаз таращились на меня с одинаково фальшивым вниманием, при этом одна пара рук совала мне под нос лист бумаги, а другая пара, уже челюстей, равномерно вращаясь, заодно сообщала мне диспозицию на ближайшее будущее:

– Уважаемый Иван Леопольдович! В благодарность за ваше участие в вызволении учредителя ООО «Петербургский пельменный завод» из рук радикальных экологических экстремистов юридический отдел компании получил указание согласовать мировое соглашение с вами и вашим изданием. Ознакомьтесь и подпишите, если не возражаете.

Я хмуро глядел в бледно напечатанный текст и не видел там ничего, кроме фразы: «стороны претензий друг к другу не имеют, а также не имеют намерения выдвигать претензии в будущем».

– Русскими словами расскажите! – заорал я в полной растерянности. – Деньги вам, жабам, платить придется или обошлось?

– Ну, если применить вашу терминологию, то – обошлось, – тактично дыша в сторону, сообщил мне один из пельменных киллеров от юриспруденции.

Я быстро расписался на этом листочке, и мне немедленно подсунули следующий. Я расписался и на нем тоже, но тогда передо мной выложили еще сразу три. Я в растерянности посмотрел по сторонам, но рядом не нашлось ни единого человеческого существа из плоти и крови – только три человекообразных андроида, обряженные в безукоризненно выглаженные костюмы и равномерно кивающие головами, как китайские болванчики.

– Бляха-муха, из чего вы пельмени-то свои поганые делаете, если сами по уши деревянные? – спросил я у них задумчиво.

Один из андроидов коротко вздохнул и спросил меня уже совершенно человеческим голосом:

– Иван Леопольдович, вы никак опять за свое? Вы же ведь только что расписались в том, что не сомневаетесь в высоком качестве наших пельменей.

– Да ну? – удивился я, изучая последний лист, где поставил подпись, но ловкие руки уже утянули лист к себе поближе и немедля погрузили в кожаную папку.

– Да, – торжественно и хором ответили мне отутюженные андроиды и дружно встали.

– Не хотелось бы вас разочаровывать, господа, – сказал я им, тоже вставая. – Но если я узнаю, что вы опять какой-то там фигней маетесь, я прямо так об этом и напишу.

Андроиды поклонились мне и вышли, а последний, на мгновение замерев в дверях, вдруг сообщил:

– Ничего ты, мудак черножопый, про нас уже не напишешь. Твой главный рекламный босс, Светлана Лещева, подписала с нами контракт на три года вперед. И в конвертике свое тоже получила, наличными. Так что отныне и во веки веков ты, мудак, будешь нас только воспевать. Мотив тебе напомнить?

И он вышел, действительно напевая какой-то мотив из заезженного по всем телеканалам рекламного ролика.

К своему позору, в ответ я не сделал ничего. Не кинул в него стулом, не ударил ногой в челюсть и даже не расчленил андроида на составные части.

Я только очень удивился тому, что андроиды могут говорить тексты вне заложенной в них программы, и минут десять просто тупо молчал, глядя в облупленную дверь своего кабинета и обдумывая услышанное.

Потом я выхватил из пачки лист чистой бумаги, нашел на захламленном письмами столе ручку и написал на бумаге:

Газообразному генеральному директору

ООО „Петербургский интеллигент“

Владимиру Тупченкову

и газообразной жабе его, Светлане Лещевой

Заявление

Прошу вас обоих немедленно удавиться.

Также прошу удавиться всех ваших эффективных менеджеров и отдел рекламы всем составом.

Об исполнении необходимо доложить читателям на первой полосе еженедельника.

Ни разу не ваш специальный корреспондент Иван Зарубин

Я накинул куртку, забрал листок и быстро пошел по коридору в приемную.

По счастью, Вова в приемной еще сидел, и он был практически трезвый. Я отдал свое заявление и помахал ему сразу обеими руками:

– Будь здоров, не кашляй!

Вова мельком взглянул на листок и кивнул:

– Все-таки уволился. Думаешь небось – ай да Зарубин, ай да сукин сын? Хрен тебе! Новых наберем. Таких же идиотов.

– Набирайте, – кивнул я ему и вышел прочь, вдыхая воздух полной грудью. Впрочем, воздух свободы отчетливо пах растворимой лапшой и кислым пивом, а вовсе не амброзией.

Я стоял во дворе, размышляя, куда же мне сейчас деваться, когда мой телефон вдруг ожил, и на его экране показалось долгожданное имя. Она позвонила сама, и я счастливо улыбнулся вечно хмурому питерскому небу.

– Еду, – только и сказал я в трубку и действительно отправился на Невский проспект ловить машину.* * *

– Иди сюда, глупая черная обезьяна. Я же люблю тебя! Как же ты до сих пор не увидел этого, кретин?

– Ага, знаем мы эти штучки. Здесь любим, там – не любим. Это мы уже двадцать раз проходили, – ответил я, настороженно заглядывая в ее сияющие изумрудом глаза в поисках очередного подвоха.

– Мы сейчас тебя везде любим, дубина. Иди сюда, тебе говорят! – закричала на меня Марта, топнув босой ножкой в пол посреди своей спальни и сверкнув глазищами так, что я действительно поверил.

И пошел.

И меня действительно любили везде.

Но вот об этом я не напишу ни строчки. Потому что не ваше это собачье дело, уважаемые читатели.

И уходите уже отсюда, дайте нам наконец побыть одним.

Люди, если бы вы только знали, как же вы все нам надоели!

Идите уже к своим любимым и любите их так, как сможете.

А сюда больше не приходите. Здесь нет никого.

Мы с Мартой ушли рожать девочку.

Я так решил.

Часть четвертая Убить менеджера

Глава тридцать третья

Двигатели, доселе лишь размеренно и даже вкрадчиво гудевшие, вдруг зарычали страшными голосами, и самолет дернулся, как, бывает, дергается поезд под управлением неопытного машиниста.

Марта вцепилась в мою ладонь и сказала:

– Ох.

Самолет еще раз дрогнул, и его вдруг неудержимо понесло вперед.

– Поехали! – энергично проорал мне в ухо Берутли с заднего сиденья, а Миша вяло поддакнул в другое ухо:

– Да, уже поехали наконец.

Самолет тряхнуло на бетонке, потом еще раз, а потом бетонка кончилась, и мы полетели.

Марта отпустила мою ладонь и, отворачиваясь к окну, разочарованно сказала:

– Чурбан бесчувственный.

Я попробовал найти ее руки, но она уселась спиной ко мне и каждый раз, когда я касался ее, двигала мне локтем в бок. После третьего-четвертого удара я сложил руки на груди и тихонько сказал:

– Кто бы мог подумать, что ты можешь чего-то бояться.

Марта тут же гневно обернулась, сверкнула зелеными молниями глаз и треснула меня в многострадальный бок уже прицельно, кулаком: