Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты - Александр Осокин

№ 1451/м 5 мая 1941 г.

Направляем содержание телеграмм английского посла в СССР Криппса за №№ 412 и 413 от 23 апреля 1941 г., адресованных Министерству иностранных дел Англии.

Содержание телеграмм получено НКГБ СССР из Лондона агентурным путем.

Народный комиссар государственной безопасности СССР

Меркулов

Основание: сообщения из Лондона №№ 2950 и 2965 от 30.IV.1941 г.

Содержание телеграмм за №№ 412 и 413 английского посла в СССР Криппса Министерству иностранных дел Англии от 23 апреля 1941 г.

Ниже сообщаю резюме моих впечатлений о состоянии советско-немецких отношений в разрезе последних событий:

1. Ярко выраженная враждебность не только не уменьшилась, но в связи с приближением опасности – увеличилась.

2. Военные, которые начинают быть силой вне партии, убеждены в том, что война неизбежна, но они жаждут отсрочки ее хотя бы до зимы.

3. Советское правительство будет уступать немецкому давлению, поскольку это серьезно не затрагивает их военных приготовлений или подготовленности.

4. Если Гитлер намерен удовлетвориться заверением и обещаниями, то ему не нужно будет нападать на Россию.

5. Если же его не удовлетворят обещания, то он должен будет напасть на Советский Союз, так как любые практические предложения будут отвергнуты Советским правительством.

6. Ход дальнейшего развития отношений будет зависеть от того, в какой степени Гитлер потребует послушания (? – А. О.) от СССР, и это станет ясным в ближайшее время.

7. В настоящее время действия обоих правительств характерны тем, что, отказываясь от применения политики давления, они ведут усиленные военные приготовления (к чему не указано. – А. О.).

8. Наиболее сильным противовесом (очевидно, к этим приготовлениям. – А. О.) является страх, что мы можем заключить сепаратный мир (из чего следует, что Криппс считает эти приготовления направленными против Англии. – А. О.) при условии эвакуации немцами оккупированной ими территории в Западной Европе и предоставить Гитлеру свободу рук на Востоке.

Я отдаю себе отчет, что это весьма деликатный вопрос для проработки по косвенным каналам. Тем не менее, я считаю его самой ценной картой в весьма трудной игре (это очень похоже на ответ Молотова Димитрову 21 июня: «Ведется большая игра. Не все зависит от нас». – А. О.), и, вероятно, некоторые средства для использования такой карты будут найдены.

Советский талант в приобретении информации через нелегальные каналы хотя бы на этот раз может быть использован нами в свою пользу (возможно, именно эта мысль Криппса подала Черчиллю идею похищения Гесса, во время пребывания которого в Англии можно будет подкидывать Сталину через эти «каналы» ложную информацию, толкающую его к конфликту с Гитлером. – А. О.).

Помимо вышеуказанного средства, вероятным и эффективным противовесом немецкого давления может быть:

а) страх, что Турция присоединится к державам «оси»;

б) страх, что США выступят против Японии и совершенно прекратят торговлю с СССР.

9. К величайшему сожалению, кажется, что Турция не желает что-либо делать, что могло бы заставить ее взять на себя определенные обязательства в этом направлении.

США ничего не делают здесь в смысле беседы с Советским правительством и применения к СССР известного давления.

Начальник 1-го Управления НКГБ СССР

П. М. Фитин.

(ЦА ФСБ РФ. Ф. 3 ос. Оп. 8. Д. 56. Л. 1160–1163. http://hrono.ru/dokum/194_dok/19410505kripps.html)

Раз Криппс так представлял себе ситуацию 23 апреля, то трудно представить, что в это время он что-либо знал о конкретной дате нападения Германии на СССР. (Считается, что эта дата впервые была озвучена Гитлером лишь 30 апреля, я же убежден, что это произошло между 12 и 20 мая.) Поэтому дата «24/IV-41 г.» телеграммы Баумбаха в Берлин с сообщением о называемой Криппсом дате нападения Германии «22 июня» вызывает большое сомнение. Более вероятно, что телеграмма была отправлена Баумбахом 24/V-41 г. [см. 62. С. 67–76], а потом, уже после войны, доработана введением лишней палочки перед цифрой V с целью сокрытия истинных обстоятельств начала войны.

12 июля 1941 г. Подписание в Кремле советско-английского соглашения о совместных действиях в войне против Германии. Слева направо: Дэнлоп – секретарь английского посольства, Потрубач, Козырев, Криппс, Сталин, Молотов, неизвестный

Рассматривая вопрос об отъезде Криппса, следует помнить, что через четыре дня после нападения Германии на СССР он вернулся в Москву, несколько раз встречался с Молотовым, а 8 июля наконец встретился со Сталиным (по моему мнению, вернувшимся в Москву лишь 3 июля) и уже во время второй встречи с ним (12 июля 1941 г.) было подписано советско-английское соглашение.

Беседа первого заместителя наркома иностранных дел А. Я. Вышинского с временным поверенным в делах Великобритании в СССР Г. Л. Баггалеем

16 июня 1941 г.

По просьбе Баггалея я принял его в 17 час. 10 минут. Баггалей заявил, что он пришел ко мне как заместителю народного комиссара с первым визитом. Баггалей тут же добавил, что он с большим удовольствием прочел сообщение ТАСС, опубликованное в советских газетах 14 июня с.г. с опровержением слухов, распространяемых в иностранной печати, о близости войны между СССР и Германией. Он, Баггалей, однако, не совсем понимает и несколько удивлен тем, что в сообщении ТАСС упоминается имя Криппса. Слухи о предстоящем нападении на СССР со стороны Германии, заявил Баггалей, появились впервые в Стокгольме, Анкаре и других пунктах, а затем были опубликованы и в английской прессе. Почему в сообщении TАCC эти слухи и их распространение связываются с приездом Криппса в Лондон? Баггалей заметил, что в то время, когда Криппс прибыл в Лондон, туда же приезжали и другие лица, но в сообщении ТАСС упоминается только имя Криппса. Чем же это объяснить?

Я ответил Баггалею, что сообщение ТАСС констатирует факты, как они есть. Факты таковы, что после прибытия Криппса в Лондон английская пресса особенно стала муссировать слухи о предстоящем нападении Германии на СССР. Сообщение ТАСС характеризует поведение английской прессы до и после приезда Криппса в Лондон. Баггалей заметил, что он понимает логически правильное изложение этой части сообщения TАCC, но не находит в сообщении ТАСС и в моих объяснениях ответа на вопрос, почему же в этой связи упоминается имя Криппса. Рядовой человек, прочитав эту часть сообщения ТАСС, неизбежно свяжет это сообщение с именем Криппса, что, по его мнению, было бы неправильно.

На это я заметил, что какие-либо претензии по этому вопросу, очевидно, надлежало бы адресовать к английским журналистам и редакторам газет, которые так усиленно стали муссировать, слухи, опровергнутые ТАСС, особенно после приезда в Лондон Криппса.

От дальнейшего обсуждения этого вопроса Баггалей уклонился, заявив, что в случае, если он получит инструкции от своего правительства, он позволит себе вернуться к этому вопросу.

Я, разумеется, на дальнейшем обсуждении этой темы не настаивал.

Далее Баггалей заявил, что в сообщении ТАСС, как он представляет себе, имеется два основных положения: во-первых, в сообщении указывается, что между СССР и Германией никаких переговоров не было и, во-вторых, что нет никаких оснований для выражения беспокойства в связи с передвижениями германских войск.

На мой вопрос, кого Баггалей имеет в виду, говоря о выражении беспокойства, Баггалей ответил – СССР.

На это я ответил Баггалею, что, как видно из сообщения ТАСС, для СССР нет никаких оснований проявлять какое-либо беспокойство. Беспокоиться могут другие (курсив мой. – А. О.).

Беседа продолжалась 25 минут.

При беседе присутствовал Зав.2-м западным отделом т. Гусев.

А. Вышинский

(АВП РФ. Ф. 07. Оп. 2 /7.9. Д. 20. Л. 37–38. Машинопись, заверенная копия. Указана рассылка)

А. О.: Вообще, это тот случай, когда комментарии излишни – в беседе все очевидно. Похоже, что Сталин внушил своему окружению глубокую уверенность в том, что «ситуация под контролем». Ровно через день он напишет аналогичную по сути, но матерную по форме резолюцию на докладной записке наркома НКГБ Меркулова о готовности Германии к нападению на СССР. Суть же первого обращения Баггалея к советскому руководству одна – услышать подтверждение того, что между СССР и Германией никаких переговоров не было. Вышинский же на поставленный вопрос по вполне понятным причинам ответил уклончиво, но вполне понятно: «Беспокоиться могут другие!»