Не бойся, тебе понравится - Агата Лель

Зависаю на каком-то тупом ток-шоу: проплаченные участники лезут из кожи вон, чтобы развлечь по ту сторону экрана кого-то вроде меня, но мне их потуги откровенно по-барабану. Кто вообще смотрит подобную муть?

- Ко-от, а ты знаешь как это готовить?

- Чего? - оборачиваюсь.

- Ну, лазанью эту. Как её готовить?

- Так там написано на упаковке, это же полуфабрикат. Прочитай.

Мия подносит коробку к глазам, а затем раздражённо бросает замороженный брикет на барную стойку.

- Мелко так! Для кого только пишут! Не видел мои очки? - шлёпает босыми ногами по свежему, только-только положенному ламинату, разыскивая брошенную где-то сумку.

У Мии паршивое зрение, поэтому для выходов "в свет" ей приходится надевать линзы, но никто об этом, конечно, даже не догадывается, потому что у "идеальной девочки" всё должно быть идеальным. Она скорее наложит на себя руки, чем появится на людях в очках.

Так же никто не знает о том, что она склонна к полноте и плотно сидит на "колёсах" для снижения аппетита. Никто не в курсе, что цвет её роскошных волос ненатуральный, а золотистая кожа - проплаченный на годы вперёд абонемент в солярий. Я тоже этого всего не знал, пока мы не познакомились ближе. И, признаться, мне всегда было плевать на её пунктики, у каждого они свои. Хочется ей выглядеть лучше в глазах других - пусть.

Мы знали друг друга практически с детства, жили на одной улице, но я никогда не обращал на неё внимания, ведь разница у нас не много не мало - три года, а когда тебе четырнадцать, три года - это целая пропасть. Ну кто в трезвом уме будет тусоваться с одиннадцатилеткой? Для меня она была просто "мелкой", или ещё проще - Хомой, из-за ржачных пухлых щёк, но я для неё... Короче, я знал, что нравлюсь ей, она вечно таскалась за мной со своими подружками, звонила на домашний телефон и сбрасывала, ошивалась возле моего подъезда, малюя на стенах какую-то ванильную муть. В общем, сталкерила по полной. А потом мы переехали в другой район и я долго её не видел, а когда снова встретил в прошлом году в коридоре универа, то не заметить, что девочка подросла и оформилась было невозможно.

Мы переспали тот же вечер, на заднем сидении моей тачки. Мне казалось, что это будет разовая акция, но как-то незаметно для самого себя "засосало".

Огромной любви, чтобы ревновать к каждому столбу и маньячить у неё под окнами не возникло, но мне было с ней комфортно, даже не смотря на все её закидоны. Она умела быть милой, когда надо, знала, когда следует вовремя замолчать и не лезть ко мне со своими придирками. Так же чувствовала, когда пора поддать огня, если становилось пресно. Она отлично умела балансировать на грани, поэтому мне никогда не было с ней скучно. До тех пор, пока она не решила, что раз мы вместе уже полгода, значит, мои бубенцы прочно поселились в её миниатюрном кулаке. Вот тогда она показала своё истинное лицо: пустые сцены ревности, истерики, непонятные претензии, которые она аргументировала сильной любовью.

Порой, правда, казалось, что её патологическая ко мне привязанность стала переходить все допустимые рамки. Ей словно крышу сносило - это был ад.

Именно в этот сложный в наших отношениях период, когда и так всё летело к чертям, отец притащил в наш дом другую бабу.

Это случилось несколько месяцев назад, когда мать в очередной раз лежала в больнице. В тот злополучный вечер я поехал к Мие, чтобы остаться у неё на ночь (тогда её предки свалили куда-то на выходные), но всё с самого начала пошло не по плану. Она сразу встретила меня не в духе, потом ещё перепила "Бейлиза" из отцовского бара и, после того, как мы вместе приняли примиряющий душ, ни с того ни с сего закатила очередную пустую истерику по причине того, что я снова отказался с ней съезжаться.

В то время это была её прямо-таки идея фикс - чтобы наши зубные щётки стояли в одном стакане. На руку ей сыграл ещё и тот факт, что незадолго до того, как её озарила мысль о сожительстве, отец презентовал ей квартиру-студию в центре, и Мия решила, что это отличный повод попробовать "стать семьёй". Она распланировала всё от и до: где будет стоять кровать, где барная стойка, какого цвета будут тапочки, только забыла спросить, что по этому поводу думаю я.

Что я думал по этому поводу? Что это откровенно бредовая идея. Причин было несколько - во-первых, возраст. Ну какая на хрен семья в двадцать лет? Во-вторых, это был реально сложный период - конфликтов становилось всё больше и я серьёзно размышлял над тем, чтобы поставить точку, потому что патологически не переношу истеричек. А в-третьих, жить на территории женщины - исключено. О чём я ей и сказал, правда, не озвучив пункт "во-вторых".

Она начала рыдать, обижаться, обвинять меня в том, что я люблю её недостаточно, раз не вижу с ней совместное будущее, и прочая нетрезвая муть. Даже пыталась угрожать, что если так пойдёт дальше, она что-нибудь с собой сделает, трясла перед моим лицом аптечкой. Короче, она меня вывела, я оделся, прыгнул за руль и поехал прямо посреди ночи домой, оставив Мию трезветь и думать над своим поведением. Решив для себя, что ещё одна её подобная выходка и отношения точно закончатся. Ни один хороший секс не стоит потраченных нервов.

Когда я приехал домой, время уже было четвёртый час утра, дико хотелось упасть на кровать и просто отключиться... но чужие женские туфли у порога враз придали бодрости.

Плохо помню, как я вломился в родительскую спальню и, спихнув с отца визжащую голую тётку, дал ублюдку по морде. А потом ушёл в свою комнату. Спать.

Часть 43

Конечно, матери я ничего не рассказал, потому что по какой-то неведомой вселенной ошибке она до беспамятства любила этого урода. А ещё до сих пор периодически сидела на антидепрессантах из-за смерти сестры. Я не мог. Понимал, что это её окончательно убьёт.

Именно