Улыбка бультерьера (Час дракона) - Михаил Зайцев

- Сто раз уже напрягался, вспоминал, - огрызнулся Коробов. - И для следствия, и для себя. Слежки точно не было. А если и была, то я ее не заметил. Курить никто не стрелял, из фотоаппаратов нас не фотографировали, развратные дамы-шпионки, не попадались. Единственное, что помню необычного, так это странного паренька возле винно-водочного. Хотя даже не знаю, может, мне померещилось, может, потом навоображал всякого. Скорее всего навоображал...

- Миш, рассказывай, что за паренек, что в нем необычного, не интригуй!

- Повторяю: скорее всего у меня после всех перипетий разыгралось воображение, и я вроде бы вспомнил, будто минуты за три, как к нам этот урка подошел, мне показалось несколько странным поведение... хотя нет, не поведение... как бы это сказать-то...

- Говори как можешь, пусть коряво и нескладно, только все, что тебе тогда показалось или после придумалось, неважно!

- ...Мне показалось, что парнишка из наших, в смысле из занимающихся восточными единоборствами. Знаешь, есть такая категория ребят, у которых после года занятий у-шу или карате крыша начинает подтекать. Я их насмотрелся за свою жизнь столько, что и не сосчитаешь...

- Знаю, Миша, видел и я таких. Если тренер недоучка и компостирует ученикам мозги разными энергиями и тайнами, обязательно двое-трое в группе плывут.

- Во-во! Именно плывут. Тот, возле винного, прогуливался как-то сосредоточенно, что ли, и взгляд у него был пустой... Ну, если бы в самодеятельном театре народному актеру дали роль Брюса Ли, он, наверное, так же точно двигался и смотрел, как тот парень... Понимаешь меня?

- Да, вполне.

- Учти, я мог и ошибиться и скорее всего ошибся. Вспомнил то, чего не было... А может, и было... Толку-то с этого? Ну парень, ну съехавший, и что?

- Я все понял, Миша, спасибо... Пойду, пожалуй. Пора.

Я встал со стула, подошел к своему чемодану крокодиловой кожи. Чемодан я поставил рядом с дверью, когда вошел в кабинет, за полминуты до того, как получил в глаз.

- Вот, держи. - Я открыл чемодан, вытащил несколько пачек долларов в банковской упаковке. - Здесь десять тысяч, Малышеву на лечение.

- Сука ты, Ступин! - зло прошипел Коробов. - Я думал, ты сейчас спросишь, где Коля лежит, в какой больнице, помчишься к нему, а ты...

- А я сегодня уезжаю, - перебил я Мишу. - Еду в Коржанск. Хочу во всем сам разобраться.

Я бросил деньги на стол перед Коробовым и двинулся к выходу.

- Стой! - громко окликнул меня Коробов. - Вернись, сядь на стул.

Я подчинился. Устроился снова напротив Коробова, примостил чемодан на коленях.

- Давай быстро, Миша! Отводи душу, матери меня, унижай. Делай что хочешь, только быстро. Я должен уехать в Коржанск еще сегодня ночью. Надо спешить.

- Ступин, ответь, почему я тебе в глаз дал, когда ты ко мне вошел и представился?

А действительно - почему? Он же меня не узнал. Вошел к нему в кабинет холеный джентльмен, назвал фамилию Ступин и бац - в глаз получил. Причем потом еще Миша пытается нокаутированного джентльмена добить.

- Молчишь, Семен? - Миша улыбнулся одними губами. - Я еще не все тебе рассказал. История имеет продолжение. Позавчера мне сюда, в этот самый кабинет, позвонил неизвестный и сказал примерно следующее: "...Ублюдок вашего Ступина еще проживет две недели. Чтобы он дожил до старости, нужно приехать в Коржанск и поселиться в гостинице. В люксе на втором этаже. Гостиница в городе одна, не перепутаете. Приехать должен один человек, иначе мальчонке хана. Ментам настучите - пришлем по почте голову пленника".

- Кто звонил, Миша? - напрягся я.

- Ты дурак, да? Откуда я знаю?!

- Ты не понял. Я спрашиваю - голос какой? Молодой? Старый?

Миша задумался, потом сказал неуверенно:

- Вроде молодой... но не детский.

- Угу... Значит, когда к тебе в кабинет сегодня приперся я в костюме пижона и произнес ключевое слово "Ступин", ты решил, что это опять насчет выкупа.

- Я тебя не узнал.

- Теперь все ясно. Спасибо, Миша. - Я встал со стула. - Извини, мне действительно нужно спешить.

- Погоди, Ступин! Ты что же, меня совсем за дерьмо держишь? Я чего, должен тут сидеть и ждать, когда ко мне снова явятся менты и чекисты с вопросами, не в курсе ли я, кто разнес в щепки городок Коржанск?

- Прости, Миша. Это моя война. Ты нужен здесь. Кто, кроме тебя, проследит за Малышевым? Кто поможет его семье? Вдруг сволочи из Коржанска припрутся в гости в столицу, кто их встретит?

- По бальному бьешь, сука... - поник головой Миша. - Блин! А ведь ты прав... Скажи честно, только не ври, я еще тебя увижу?

- Вряд ли, Миша. Прощай и, если можешь, не держи на меня зла.

Я резко встал со стула и быстро вышел из директорского кабинета. Бегом взбежал по крутым ступенькам. Оказавшись на улице, поспешил прочь от приземистого здания спортклуба-хилконторы. Шел не оглядываясь, боялся услышать за спиной Мишин окрик.

О Будда! Как мне было хорошо в шкуре бандита Стального Кулака! Поистине, что имеем - не храним, потерявши... плачем. Жизнь была примитивно схематична. Цель проста, как задачка по арифметике для первого класса начальной школы. Никаких переживаний, нуль эмоций. Знай себе круши черепа негодяям, трахай баб, жри вкусно, пей и спи. Сумеешь выжить - отлично. Подохнешь - никто от этого не пострадает. Я, кретин, мечтал о свободе и не понимал, что был абсолютно свободен, ибо отвечал только за одного себя. Что меня держало в этом мире? Ничего! Я имел право на смерть, теперь же у меня этого права нет. Мой друг ранен, мой сын в беде, я в долгу перед женщиной по имени Надежда, я в ответе за судьбу Клары и ее маленькой дочки, я чувствую себя наипоследней сволочью, и моя закаленная психика готова дать трещину.

До двенадцати часов еще полно времени. К сожалению, обмануть себя не получится, придется ехать на телеграф, звонить Кларе. Что я ей скажу? Не знаю...

* * *

- Жди меня здесь, - велел я водителю арендованных полчаса назад "Жигулей".

- Это будет стоить палаше Дорстету еще...

- Неважно! Заплачу, не обеднею. Жди, водила, и учти - я сегодня злой, шуточки попридержи для других пассажиров.

На телеграфе народу, как назло, было мало, и снова насмешка судьбы - я сразу же дозвонился Кларе, с первого раза. Сам себе боялся признаться, но мечтал, чтобы Клары не оказалось дома. Тогда формально я был бы чист, честно хотел позвонить, не получилось. Я презирал себя за эту мечту слабого человека, но ничего с собой поделать не мог. Подарки судьбы закончились, начались насмешки...

- Алло! Виктор, это ты? Алло! Плохо слышно! Какой "Виктор"? Вот черт? Это же я Виктор. Для Клары я все еще Виктор Творогов, а между тем я уже несколько часов как Семен Ступин. Пара лет жизни, ушедшая на реинкарнацию Ступина в Творогова, растаяла в один момент, в одно касание.

- Да, Клара, это я.

- Откуда ты? Разве мы сегодня не встретимся?

- Нет, Клара, сегодня мы не встретимся, прости.

Зараза! Я сегодня перед всеми вынужден извиняться! И, самое поганое, все мои "прости" убийственно искренни.

- А когда мы встретимся, Витя?

Голос у Клары изменился. Она все поняла, хотя я ей ничего особенного не сказал. Мы две половинки единого целого, мы чувствуем друг друга без слов.

- Не знаю, Клара... Честно, не знаю.

- Ты только не переживай, Творогов. Делай свои дела, я буду ждать.

Я сжал кулаки до боли, до хруста суставов. Если бы она устроила мне обычную бабью разборку, мне бы стало легче. Хрен тебе, Ступин! Ты предал демона в своей душе, по тебе полоснуло лучом Света в образе Клары, и сатанинского везения больше не будет. Никогда!

- Виктор, не молчи, пожалуйста.

- Мне нечего тебе сказать, Клара.

- И не надо. Скажи только, что помнишь меня.

- По...

В трубке запикало. Заказанные две минуты разговора истекли. Часовая мина разлуки сработала исправно.

Все! Переживания сейчас для меня непозволительная роскошь. Если я хочу помочь близким моему сердцу людям, я должен стать холодной и бесстрастной машиной. Я уже успел забыть, что такое страх. За свою шкуру я никогда не боялся, ибо это нерационально. Теперь я должен, обязан заставить себя не бояться за дорогих мне людей. Этот новый страх - единственное мое уязвимое место. Можно прикрыть его шитом, панцирем, но щит легко потерять в бою, а панцирь расколоть мечом. Я ампутирую этот страх, удалю его из своего эфирного тела, как раковую опухоль. Я стану терминатором роботом-разрушителем, бесчувственным к любой боли. И к телесной, и к душевной. Я - аппарат для убийств, запрограммированный стариком японцем. Во мне заложена уникальная программа - вирус смерти, способный расстроить любые программы противника, взломать любые защитные коды, свести с ума любого хакера. Я ничего не боюсь, даже проигрыша, и поэтому я непобедим!

Из здания телеграфа я вышел другим человеком. Нет, не так! Из здания телеграфа я вышел уже не человеком. Отныне все человеческое мне чуждо. Я оголенный провод. Я... изворотливая гремучая змея. Я - демон мрака. Я ниндзя. Черный ниндзя!!!