Одна судьба на двоих-2. - Casperdog

всё время правой моей рукой не проявил желания, а вот потом, как сказал, «посмотрим». Что посмотрим, куда он будет смотреть, то не известно. Выводит всё это меня из нормального состояния.

- Не стоит волноваться раньше времени. У нас и своих затруднений не счесть. А наказать Михаила стоит. Не дело так унижать царствующую семью своими неблаговидными поступками. Через него и к трону у народа будет соотвествующее отношение.

- Умница ты моя. – Николай обнял и поцеловал жену. – Счастье, что рядом со мной есть такой верный друг, который и мои печали разделит и совет верный даст. Подумаю и Мишеля накажу всерьёз, что бы в следущий раз посоветовался с нами, прежде чем позорить трон. Что касается ребёнка… Ты права – нас не так много, что бы разбрасываться царственной кровью по сторонам…

* * *

Начало марта 1944 года. г. Ленинград.

- Здесь остановиться, товарищ полковник? – задал вопрос водитель потрёпанной эмки.

- Да, здесь.

Офицер вышел из машины и, закинув за плечо солдатский сидор, вынул из салона и поставил у ног два, даже с виду тяжелых чемодана.

Водитель, которому не разрешили помочь, захлопнул дверцу мащшины.

- За Вами завтра во сколько заехать?

- К шести утра. Только не опоздай, а то не успею к самолёту.

- Как можно? Буду как штык.

Сержант козырнул и, запрыгнув в машину, уехал.

Офицер с трудом поднял чемоданы и, ногой открыв дверь парадной, стал подниматься по широкой лестнице на третий этаж. Давно забытый запах родного дома. Правда, уже не пахнет кошками как обычно, да и краска на стенах висит осенними лопухам, то и гляди, опадёт на ступени.

Поставив чемоданы у дверей, нажал на кнопку звонка, но привычного за многие десятилетия дребезжащего звука не услышал.

- «Электричества нет, совсем забыл. Придётся стучать. Главное, что бы моя ладушка не переволновалась».

Несколько раз стукнув в дверь ногой, на грани слышимости услышал медленные шаркающие шаги.

- Кто там? – голос, явно женский, был совем не похож на тот, которого мужчина ожидал услышать.

- Это я, - у полковниква ёкнуло сердце, да и дыхание перехватило.

- Кто я? По имени трудно обозначиться? – вновь послышался голос.

- Я это я, Дмитрий Михайлович Ротанов, хозяин этой квартиры. Не могли бы Вы впустить меня вовнутрь? Или так и будем разговаривать через дверь?

Послышался лязг открываемых замков, шелест щеколды и дверь распахнулась. У дверей, прислонившись к стене, стояла ОНА. Та, которая снилась чуть ли каждую ночь на протяжении последних трёх лет. Она, но и не она. Худая, с ввалившимися щеками, с мёртвенной бледностью на лице, с тонкими белыми, почти прозрачными руками, сквозь кожу которых можно было увидеть кости.

- Это ты? Живой? Неужели живой. Миш… Димочка. Счастье моё.

Женщина стала заваливаться назад и, если бы офицер не успел подхватить на руки падающее тело, женщина ударилась бы головой. Так, на руках, совершенно не ощущая невесомое тело, полковник отнёс женщину в комнату и положил на кровать. Метнулся к дверям и, занеся в квартиру чемоданы, запер входную дверь. Пройдя по квартире, ужаснулся от удивления – все книги, вся мебель были на месте. Как и старинный дубовый паркет, и те огромные шкафы, которые по его заказу прислали из Германии задолго до наступления войны.

- «И она НИЧЕГО не сожгла в лютые морозы. Ни книг, ни мебели. Боги… как она вообще выжила? Как согревалась?»

Пройдя на кухню, увидел то, что и ожидал увидеть – рядом со старинным камином стояла самая обыкновенная буржуйка, рядом - полтора десятка поленьев. Какие-то щепки и перевязанная бечёвкой связка чужих книг. А неподалёку от печки, на полу, стопка из матрасов и несколько одеял.

- «Как понял, моя ладушка здесь всё время и жила. Намного легче обогревать только кухню, нежели самую маленькую комнату. И как сил-то у неё хватало на дрова, да на воду? Рядом с печкой стоял огромный бидон, наполненный доверху водой.

Быстро разведя огонь, налил в старинный чайник воды и поставил греться. Потом вернулся в комнату и, подхватив на руки так и не пришедшую в себя жену, вернулся на кухню и плотно закрыл дверь. Уложив женщину на матрасы, укрыв одеялами, снял с себя шинель – стало тепло, но рассиживаться особо было некогда. Достав из сидора несколько пакетов, метнулся в комнату и вскоре на плите рядом с чайником примостилась маленькая мисочка, в которой офицер стал варить кашу, обильно разбавив воду сгущёнкой.

- Ты живой, – послышался слабый голос из-под вороха одеял.

- Как видишь, милая, живой. Я проездом. Удалось на сутки вырваться. Извини, завтра утром должен буду тебя вновь покинуть. Я гостинцев привёз, да еды. Теперь полегче будет – блокаду сняли. Вскоре с продуктами станет лучше, но тебе уже сейчас питаться надо нормально, так что всё привезённое будет к месту. Только прошу – не стоит подкармливать других – тебе самой не будет столь много.

- Димочка. Ну как же не поделиться? Если бы ты знал, как мне помогали соседи снизу. И Ираклий, светлая ему память, и Ирочка. Если бы не они – я давно бы уже померла. А Ирочка мне и дров приносила и воды. Я ведь сама не в силах к Неве сходить, хоть та и рядом. Туда, может быть, и дошла бы, а вот обратно…

- Ты сказала, Ираклий умер?

- Да. Светлый был человек. Он, когда последний раз ходил за водой, попал под артобстрел. И у него, представляешь, сил и воли хватило только, что бы поднять два бидона на второй этаж. И, увидев дочь, умер у неё на руках. У меня тогда ещё силы были – помогла девочке, схорогили его достойно. А потом с Ирочкой стали жить вместе. Она предлагала у неё, ведь ниже этаж, но я боялась оставить квартиру без присмотра – ты ведь, уходя, оставил всё на мне. Знаю, как тебе всё дорого как память. Поэтому не посмела. И Ирочка перебралась ко мне. Вместе готовим,