Философы Древней Греции - Роберт Брамбо

(b) условности и учреждения, которые различные общества создают для достижения общего блага, и

(c) сложные взаимоотношения между природным и условным, благодаря которым человек приобретает в обществе «вторую натуру», более или менее соответствующую его идеалу самореализации (политика).

4. ПРОДУКТИВНОЕ ЗНАНИЕ рассматривает вещи с точки зрения того, что из них можно составить или создать. Оно делится на два основных раздела в зависимости от того, (а) приносят ли производимые вещи пользу как инструменты или средства для чего-либо – в таком случае это произведения ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА, или же (b) они красивы и сделаны ради себя самих – тогда это произведения ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ.

Некоторые особенности этой схемы заслуживают отдельного рассмотрения. Первая из них – то, как именно Аристотель извлек пользу из новых для его времени исследований языка, которые были начаты софистами. В его системе изучение слов четко отделено от изучения вещей; таким путем Аристотель избегает того наивного отождествления вещи и ее названия, которое было у греческих мыслителей в более ранние времена. Вторая особенность состоит в том, что он в своей теоретической схеме нашел место и для материалистической, и для формалистической традиции: у каждой из них по-своему увиденная картина мира и свой предмет изучения. Третья особенность – то, что Аристотель разделяет чисто описательное изучение мира и его исследование с точки зрения этики. До софистов философы строили свои философии на основе изучения мира, не обращая внимания на природу человека и на его попытки реализовать добро либо в собственном характере, либо в планах, которые он разрабатывает для человеческого сообщества.

IV. Теоретическая наука

A. Философия природы

Хотя философия природы у Аристотеля делится на три основных раздела, фактически он изучает эту дисциплину методами, принятыми в биологии19. Именно к биологии у него самого был особенно большой интерес, и восхищение тем, что сделал Аристотель как биолог, не угасает вплоть до нашего времени. Биология также была областью, где учение о четырех «причинах» заставляло искать способ, позволяющий объединить, с одной стороны, Эмпедокла и атомистов с их теориями естественного отбора и, с другой, Академию с ее теорией, где ценности являются «причинами».

Биология изучает живых индивидуумов, которые вырастают, воспроизводят свой род и умирают. Формальные «причины», которые изучает биолог, – повторяющиеся типы, иначе говоря, виды живых существ, обнаруживаемые в природе. Материальные «причины» – ткани, органы и силы, дающие определенной идее-форме возможность обрести жизнь в качестве конкретного существа. Каждое живое существо рождается от родителей, принадлежащих к тому же виду. Действенными «причинами» являются эти самые индивидуумы-родители20. Инстинкт сохранения вида – это космическая сила; он порождает желание произвести на свет потомство. Смертный индивидуум все же имеет долю в бессмертии тем, что дает жизнь бессмертному виду или разновидности.

Аристотель оставил после себя большую и блестяще написанную книгу заметок о классификации животных («История животных»), где он выявляет существующие в природе разные типы живых существ. То же самое он сделал для процесса воспроизводства животных (книга «О размножении животных») и в этом случае исследовал ту область причинно-следственных связей, благодаря которой вид остается бессмертным. Он также написал классическую работу о материальных «причинах» в биологии – труд по сравнительной анатомии различных родов и видов («О частях животных»). Во всех этих работах он предполагает, что взгляд с точки зрения конечной причинности, то есть направления и цели, вполне правомерен при поиске научных объяснений21.

Каждое единичное животное или растение имеет свои собственные, заданные природой направление роста и последовательность его этапов. Каждое из них «старается» реализовать свои возможности, то есть стать зрелой особью своего вида. Котенок, например, сначала учится видеть, потом ходить, дальше играть, а после этого охотиться. Его органы согласованно и последовательно развиваются таким образом, чтобы котенок имел возможность стать взрослым котом. Формальная «причина» здесь выполняет и функцию «причины» конечной: идея-форма полностью развившейся взрослой особи определенного вида действует как цель и идеал, направляя рост индивидуума по определенному предсказуемому жизненному циклу, при этом внутреннее влечение индивидуума к раскрытию своих возможностей и его внутренние «силы» совместно руководят его физическим ростом и поведением. Аристотель не видел препятствий для того, чтобы природа была одновременно и необходимой последовательностью физических изменений такого рода, и постоянной реализацией цели. Когда физические изменения уже произошли, им всегда можно подобрать объяснения из области механики. Но эти изменения – не случайная совокупность столкновений частиц. Они доступным для понимания образом нацелены на то, чтобы индивидуум рос, и поэтому, чтобы их понять, лучше всего считать их частями единого целенаправленного усилия, которое совершается всюду в природе. Таким образом, в теории Аристотеля находится место как для механистической биологии Эмпедокла и атомистов, так и для взглядов Анаксагора и Академии, которые наделяли природу большей целенаправленностью.

Я потому уделил здесь довольно много места обсуждению конечной причинности в биологии, что в этом случае взгляды Аристотеля противоположны нашим современным – по крайней мере, обычно считают, что противоположны. Несколько сделанных одно за другим достижений технического характера привели биологов нашего времени к убеждению, что не существует никаких загадочных «жизненных сил», действие которых нельзя было бы объяснить химическими и физическими процессами, и они часто полагают, будто это доказывает ненужность и ошибочность аристотелевского понятия конечной «причины». Но биологи ошибаются, когда считают, что такие успехи прогресса, как синтез органических веществ из неорганических компонентов, противоречат взглядам Аристотеля: Аристотель тоже был уверен, что любому физическому изменению после того, как оно произошло, можно дать нецелевое механистическое объяснение. Теория эволюции заставила нас пересмотреть взгляды Аристотеля на количество видов в природе и на их неизменность, но это не снимает с рассмотрения вопрос о цели – о том, почему направление, в котором эволюционировала жизнь, практически не менялось. Может быть, Аристотель проложил путь для синтеза противоположных точек зрения – таких, как взгляды Спенсера, жившего в XIX веке сторонника «чистого механицизма», и Бергсона, который начал ХХ век доводами в пользу «творческой эволюции», в ходе которой действует целенаправленная сила.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});