Таймыр - край мой северный - Н. Урванцев

Борис Васильевич пригласил всех капитанов, меня, начальника экспедиции гидролога В. Ю. Визе и пилота Алексеева на совещание, чтобы выбрать путь следования каравана к мысу Челюскин. Имелись три варианта: первый — вдоль береговой полосы через шхеры Минина и архипелаг Норденшельда; второй — севернее, вдоль их окраины и третий — еще севернее, на широте острова Уединения. Алексеев сообщил, что шхеры и архипелаг покрыты льдом, идти туда пока нельзя. По их северной кромке видна вода, прерываемая перемычками еще неломаного льда. Севернее, где сейчас идут "Челюскин" и ледокольный пароход "Седов", встречаются только разрозненные поля битого льда. В этом случае в море Лаптевых можно пройти проливом Шокальского или проливом Вилькицкого, который, по сообщению радиостанции, свободен ото льдов. Капитаны, в том числе и командир "Красина" Я.П.Легздин, высказались за второй вариант, я и М.Я.Сорокин — за третий, учитывая теперешнее господство северо-восточных ветров, отжимающих льды от западных берегов Северной Земли. В.Ю.Визе считал приемлемым оба варианта. Б.В.Лавров утвердил второй вариант, вдоль окраины материка.

Речные суда оставались на Диксоне в ожидании освобождения ото льдов береговой полосы и возвращения "Красина". Если путь не откроется, суда уйдут в Игарку зимовать до следующей навигации. Порядок следования был таков: за "Красиным" в его канале шло судно "Товарищ Сталин", за ним — "Правда", далее "Русанов", раздвигая отчасти закрывшийся канал для "Володарского", а замыкал караван "Сибиряков". Ледовую авиаразведку надо было провести еще раз перед выходом.

24 августа около полуночи тронулись в далекий и трудный путь. Пролетавший над нами Алексеев по радио сообщил, что до архипелага Норденшельда проход свободен, дальше туман, видимости нет, вероятно, там льды. Погода ясная, слегка морозило. Шли почти по чистой воде, встречая изредка ледяные поля, которые обходили. Прошли шхеры Минина, приближались к архипелагу Норденшельда. Появился туман — предвестник льдов. Ночью туман стал сгущаться, и караван вынужден был остановиться. К утру стало яснее, и мы тронулись дальше.

Льды постепенно сгущались, оставались только полыньи и разводья, по которым и пробирался ледокол. Лесовозам приходилось нелегко. Наше судно еще держалось в канале, сделанном ледоколом, а "Володарского" зажимало, он то и дело просил помощи. Его соседи "Русанов" и "Сибиряков" помочь не могли, они сами плотно застревали. Весь караван остановился в ожидании разрежения льдов. "Красин" один пошел на разведку. Кругом сплошные льды и в них — наши суда. Люди сошли на лед прогуляться. К нам подошел Журавлев: он видел свежие медвежьи следы, однако идти искать медведя некогда. Подошел "Красин": его капитан обнаружил к югу, ближе к берегу, полосу чистой воды и повел караван туда.

Весь день шли довольно свободно. Но к ночи опять попали в тяжелые льды и туман. Пришлось остановиться и ждать улучшения ледовой обстановки. Вдруг из тумана к каравану подошел медведь, началась охота; стреляли с "Правды" и "Красина", к которым зверь был ближе. Кто убил его — неизвестно, но наши люди оказались проворнее всех. Живо соскочили на лед, накинули на тушу петлю и быстро втащили добычу на палубу. Целые сутки стояли мы у северо-восточной окраины архипелага Норденшельда, около острова Русский. "Красин" опять пошел на разведку, предварительно вызвав на помощь гидросамолет. Алексеев прилетел и по радио сообщил, что дальше, к северо-востоку от стоянки каравана, в 30 километрах, чистая вода вплоть до мыса Челюскина. В проливе только отдельные редкие льды. Казалось, обстановка складывалась для нас благоприятно. Но, возвращаясь к каравану, чтобы вывести его из льдов, "Красин" потерял левый винт, мощность ледокола снизилась на треть. Это был уже старый ледокол, построенный еще во время войны 1914 года в Англии. Теперь с большим трудом "Красин" пробил канал, вывел караван в чистые воды и пошел дальше, к проливу Вилькицкого, до которого оставалось около 200 километров.

К мысу Челюскин подошли 1 сентября. Со станции нам сообщили, что, несмотря на упорные северо-восточные ветры, пролив Вилькицкого в этом году ни разу не забивало льдом. Значит, в море Лаптевых ледовитость незначительная, поэтому Лавров отдал распоряжение идти нам самостоятельно в Нордвик, а судам "Володарский" и "Товарищ Сталин" — в бухту Тикси. "Красин" должен был отправиться навстречу речным судам, вышедшим с Диксона на восток. Северные ветры стали сменяться юго-восточными, и льды от прибрежной полосы должны были отойти.

Мыс Челюскин мы покинули в этот же день и весь следующий шли по чистой воде. За островами Самуила (ныне острова Комсомольской Правды) появились сначала редкие, а потом все более плотные льды. Балицкий вынужден был радировать Лаврову: "Окружен льдами, не знаю, что делать, ложусь в дрейф". А между тем с "Володарского", также находящегося во льдах, сообщили: "Зыбь — значит, близка открытая вода". И Балицкому ответили: "Выбирайтесь сами, эти поля небольшие". И верно, льды скоро стало разводить, и мы быстро выбрались на чистую воду. К бухте Нордвик подошли 4 сентября. В нее два входа: с запада — со стороны Хатангской губы, мимо островов Преображения и Большой Бегичев, и с востока — с морской стороны, мимо полуострова Пакса. Мы вошли с моря, что было ошибкой, так как на западе проходило глубокое русло Хатанги. Несмотря на отсутствие карты глубин, капитан повел судно без промеров тихим ходом. Мы уже стали готовиться к высадке, как вдруг на самой середине пролива, при входе в бухту, судно село на мель, и никакие попытки сняться ни к чему не привели. К счастью, это произошло в отлив, и, когда он сменился приливом, судно само сошло с мели. После этого капитан отвел судно обратно в море, стал на якорь и предложил нам разгружаться, что было, конечно, полной бессмыслицей. Мы просили его спустить шлюпку и поискать проход; у нас было два мореходных катера, их тоже можно было спустить для промера глубин. Вдали, на мысе острова Большой Бегичев, был виден какой-то знак-веха. Предлагали капитану сходить туда на шлюпке и посмотреть, что это такое. Однако на все предложения он неизменно отвечал: "С груженым судном я промерами заниматься не буду". Вместо поисков прохода капитан созвал судовой совет, который постановил идти разгружаться в бухту Марии Прончищевой, за 150 километров отсюда, где уже вел разгрузку ледокольный пароход "Русанов", доставивший промысловую артель Журавлева.

Как выяснилось потом, когда судно сидело на мели, всего в шести километрах от него, на западной стороне острова Преображения, стоял моторный бот "Пионер" гидрографического отряда, проводивший промеры глубин в бухте Нордвик. Радиостанции ни приемной, ни тем более передающей у них не было, поэтому по берегам бухты Нордвик гидрографы расставили ряд вех, прикрепив к ним банки из-под консервов с вложенными в них копиями планов глубин бухты. Одну такую веху мы и видели на мысе острова Большой Бегичев. О приходе "Правды" в бухту Нордвик и вообще о движении Ленского каравана гидрографы ничего не знали. В то время как мы сидели на мели, один матрос из команды бота "Пионер" ходил на берег и, поднявшись на гору, видел в бухте дым. Он рассказал об этом на судне, но ему не поверили, считая, что так поздно ни один пароход сюда прийти не может. Никто из участников Ленской экспедиции: ни Лавров, ни я, ни капитан Балицкий — ничего не знали о присутствии в бухте Нордвик гидрографического отряда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});