Доминика и Бовалле - Джорджетт Хейер

Его брови сошлись на переносице.

— Я докажу вам, что вы не правы, Доминика.

Она зевнула.

— Вы меня презираете, но я вас люблю, — сказал Диего. — Вы насмехались надо мной, говорили колкости, бросали холодные взгляды, но теперь я держу вас сильной рукой.

Ее глаза сверкнули, а губы скривились.

— Это у вас-то сильная рука? — Она шлепнула его по руке перчаткой. — Боже мой, я могла бы показать вам сильную руку, которая посрамила бы вашу!

Он покраснел.

— Вы себя выдаете, Доминика. Значит, у Бовалле сильная рука? А спасла ли она его от заточения и спасет ли от костра?

Доминика взглянула на него с пренебрежением.

— Вы бредите. Это просто смешно! Господи, как же вы мне надоели!

— Недолго вам осталось так говорить, — ответил Диего.

— Как, неужели я скоро от вас избавлюсь? В таком случае благодарю Бога за счастливое освобождение.

Он усмехнулся ей в лицо:

— Кто вас освободит, сеньорита? Ваш прекрасный Бовалле, которого так ловко поймали и посадили в тюрьму? Вы устанете его ждать, поверьте мне.

— Я охотно вам верю, сеньор, — беспечно ответила она. — Но не сомневаюсь, что шевалье де Гиз счастлив был бы оказать мне услугу, будь он на свободе.

— Очень умно, — похвалил дон Диего. — Но я разгадал вашу тайну в тот вечер, когда его арестовали. К чему продолжать притворяться?

Доминика пожала плечами.

— Если вам в голову пришла нелепая фантазия, не понимаю, почему я должна ее разделять. — Она обернулась к нему. — Полагаю, мое похищение задумала тетушка?

— Дорогая кузина, воздайте должное тому, кто это заслужил. Идея всецело принадлежит мне.

— Вы изумляете меня, сеньор. Я не ожидала, что у вас хватит отваги для столь дерзкого предприятия.

— Возможно, я не так уж робок, как вам кажется, — быстро ответил Диего. — Если вам нравится находиться среди пиратов, вам должно прийтись по вкусу это приключение.

— Да, сеньор, возможно, если бы похитителем был любой другой человек, — сказала Доминика.

Он дернул плечом.

— Кузина, вы ничего не добьетесь, говоря со мной подобным тоном.

Они продолжили путь, углубляясь в лес, и Доминика узнала дорогу. Ее везли в охотничий домик. Ей показалось верхом наглости, что он осмеливается привезти ее в дом, находящийся в каких-нибудь пяти милях от дома ее тетки. От этого оскорбления она буквально заскрежетала зубами, и на щеках вспыхнул гневный румянец.

Они подъехали к дверям, и дон Диего снял Доминику с седла. Оглядевшись, она заметила, что отряд исчез и остался всего один человек, который занялся лошадьми. Одна низость за другой! Она догадалась, что эти люди — отребье, нанятое в имении, и могла себе представить, какими шуточками и лукавыми взглядами на ее счет они обменивались. Она так разъярилась, что для страха не осталось места.

Луис, камердинер дона Диего, вышел из дома, кланяясь им. Он широко распахнул дверь, и, минуту поколебавшись, Доминика прошла мимо него в дом.

Диего, последовавший за ней, увидел, что она стоит у стола, постукивая ногой.

— Дражайшая кузина, вы удивительно прекрасны в гневе, — сказал он ей. — Для вас приготовлена комната наверху. Я сожалею, что не могу предоставить вам камеристку, к тому же вам не во что переодеться. Но вы найдете наверху все необходимое, и Луис принесет вам все, что пожелаете.

— Ваша предупредительность превосходит все ожидания, кузен, — ответила Доминика. — Благодарю вас, но я не намерена здесь долго оставаться. Мне бы хотелось узнать ваши планы относительно меня.

Луис на цыпочках удалился на кухню, и Доминика осталась лицом к лицу с кузеном. Она стояла посреди комнаты, надменно выпрямившись.

— В мои планы входит жениться на вас, дитя мое, как вам известно.

— В Испании принято свататься подобным способом, сеньор?

Он подошел ближе.

— Это единственный способ, который годится для такой своевольной девушки, как вы, Доминика.

— Вы обречены на разочарование, сеньор. Этот способ не годится для меня.

Диего улыбнулся:

— Вы устали от долгой поездки и пережитых волнений. Давайте, дитя мое, заключим перемирие, и позвольте проводить вас в вашу комнату! Когда вы немного передохнете, мы побеседуем.

Доминика сделала вид, что не замечает протянутой руки, и повернулась к лестнице. Ей нужно было собраться с мыслями и обдумать, как защищаться. Она понимала, что находится в большой опасности и для борьбы потребуется вся ее хитрость, а сил осталось немного. Правда, Диего будет спокоен за нее, пока она наверху, и можно попытаться сбежать. Донья Беатриса пока что остается в стороне и не мешает сыну поступать как угодно, но Доминика была совершенно уверена, что тетка не станет принимать непосредственное участие в этом гнусном фарсе. Если удастся добраться до доньи Беатрисы, она будет в безопасности.

Однако эта туманная идея потерпела полный крах. Дон Диего, проводив кузину в комнату, окна которой выходили в небольшой сад, вынул ключ.

— Извините мою неучтивость, кузина, но я должен вас запереть. Через час я зайду за вами, чтобы сопровождать к обеду, с вашего позволения!

Доминика не решилась заговорить, так как у нее перехватило дыхание. Она резко повернулась на каблуках и вошла в комнату.

Дверь за ней закрылась, и ключ повернулся в замке.

Доминика стояла, прислушиваясь, пока ступеньки не заскрипели под шагами дона Диего, затем устремилась к окну и, распахнув его, выглянула. Окно не было зарешечено, так как до земли оставалось добрых двадцать футов, а на отвесной стене не видно было ни плюща, ни водосточной трубы. Никто не отважился бы прыгнуть отсюда, так как можно было сломать ноги или разбиться. Девушка стояла у окна, тяжело дыша, и пальцы ее так вцепились в карниз, что ногти побелели. Однако бесполезно метать громы и молнии и скрежетать зубами, надо придумать другой способ бегства.

Отвернувшись от окна, Доминика прошла в комнату и огляделась. У стены стояла большая кровать с занавесями из красной камки. Стены покрывали гобелены. В комнате были сундук, кресло, скамеечка, стол с резными ножками. Над вторым сундуком, где стоял таз с кувшином из серебра, висело зеркало.

В зеркале отразилась разгневанная дама с растрепанными волосами под французским капюшоном. Ее костюм для верховой езды был измят и весь в пыли. Доминика налила в таз воды и медленно и рассеянно вымыла руки и лицо. Полотенце и мыло, издававшее тонкий аромат, были под рукой. Она стояла, вытирая пальцы, и, глядя на свое отражение, думала, думала, думала…

Часом позже дон Диего постучался в дверь. Его пригласили войти ледяным тоном. Он увидел, что кузина сидит у окна, сложив на коленях руки, — воплощение девической покорности. Но Диего слишком хорошо ее знал, чтобы поверить, что она смирилась. Даже если бы ее глаза не сверкнули холодным блеском, было совершенно ясно, что кузина приготовилась дать бой.