Серийные убийства в Австралии. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин

Многие из них лишились работы и опустились, те же, кто остался на плаву, понемногу начали переселяться в районы получше.

Окончательно добила северные пригороды Аделаиды большая политика. Австралийские власти в конце 80-х годов прошлого века приняли решение пустить в страну некоторое количество иммигрантов, прежде всего палестинских арабов, проживавших в Ливане и пострадавших от израильской агрессии против этой страны в 1982 г. Палестинцы органично дополнили уже существовавшие к тому времени довольно многочисленные диаспоры пакистанцев.

Появление многочисленной, сплочённой и довольно агрессивной арабской колонии окончательно превратило районы к северу от Аделаиды в клоаку. К середине 90-х гг. там почти открыто велась торговля наркотиками, вольготно чувствовали себя проститутки, скупщики краденого, нелегальные букмекеры и прочая шушера. Эти места сделались благодатным пристанищем для люмпенов всех мастей. В Сэйлисбари-норт и Элизабет-Ист примерно 5% жителей являлись негражданами Австралии, а кроме того ещё 7—8% были аборигенами. В Смитфилд-плэйнс демографическая ситуация выглядела ещё печальнее, там почти 30% жителей родились вне Австралии, т.е. были иммигрантами, причём 20% проживавших в районе даже не говорили по-английски.

К слову сказать, в 21 столетии власти штата Южная Австралия, осознав серьёзность ситуации, связанной с потерей управляемости этническими анклавами, предприняли активные меры по санации северных пригородов Аделаиды. Процент иммигрантов был резко снижен путём их насильственного переселения в другие районы (что, кстати, вызвало протесты, весьма энергично подавленные властями), а на облагораживание территории направлены значительные средства из бюджета. Благодаря этому упомянутые районы превратились в благоустроенные и даже весьма комфортные для проживания места, а недвижимость там за последнее десятилетие заметно подорожала.

Вернёмся, впрочем, к событиям 26 ноября 1998 г.

После разговора с Гэрайоном Синклером детектив отправился в Смитфилд-плэйнс, расположенный семью километрами севернее. Не обнаружив Марка Хэйдона дома, Грег Стоун приехал в местный отдел полиции и попросил доставить того для опроса.

Патрульные, объехав местные клоаки, отыскали Марка Хэйдона и доставили для беседы. Муж пропавшей женщины выглядел встревоженным, но узнав, по какому поводу его «дёрнули» в полицию, как будто даже успокоился. Это было довольно странно, поскольку повод для опроса был, прямо скажем, не очень-то приятным. Любой нормальный человек испытал бы напряжение, узнав, что разговор коснётся истории исчезновения его жены. Тем не менее, Марк Хэйдон довольно буднично ответил на все вопросы детектива. Он подтвердил, что его жена Элизабет действительно отсутствует уже почти неделю, и он на самом деле не поднимал шума из-за этого, поскольку считает, что она перед ним сильно виновата и должна извиниться. Мол, если надумает появиться, то пусть принесёт извинения, а сам он разыскивать её не станет, ибо чувствует себя глубоко оскорблённым. Детектив Стоун поинтересовался, чем же это жена оскорбила Марка?

Марк Хэйдон. Опустившийся флегматичный человечишко, про которых принято говорить «просто никакой». Удовольствия от жизни сводились у него к весьма незамысловатому набору: попить пива, посмотреть телевизор, разобрать карбюратор машины… собрать карбюратор, посмотреть телевизор, выпить пива, сменить тормозные колодки. В милых сердцу увлечениях жизнь Марка проходила незаметно.

Ответ оказался довольно тривиален и даже предсказуем: Марк Хэйдон заявил, что его жена – блудливая овца, и он глубоко раскаивается, что бракосочетался с нею. По его словам, она пыталась склонить к интимной близости его лучшего друга, Джона Бантина, но тот, будучи настоящим джентльменом, отклонил её домогательства и обо всём рассказал мужу, то бишь ему, Марку Хэйдону. Элизабет, понимая, очевидно, что Марк почувствует себя глубоко оскорблённым её неудавшейся попыткой адюльтера, домой не вернулась и, по-видимому, просто боится показаться ему на глаза.

Услыхав такого рода объяснения, детектив Стоун, разумеется, пожелал их проверить. В тот же день ему на беседу доставили Джона Бантина, энергичного, жизнерадостного весельчака 32 лет от роду. Как и Марк Хэйдон, он был безработным, но этим всё сходство между ними исчерпывалось. Бантин прежде работал на скотобойне забойщиком скота, а теперь получал неплохое пособие по безработице, был опрятно одет, носил очки, придававшие его внешности некоторую интеллигентность, и на фоне 40-летнего доходяги Хэйдона выглядел почти респектабельно. Если оценивать его глазами женщины, то как любовник он, без сомнения, казался намного более интересным, нежели Хэйдон. Последний, кстати, получал пособие по инвалидности и не скрывал, что тяжело болен. Так что определённый резон в поведении Элизабет Хэйдон, возможно, и имелся.

Узнав, по какой причине его доставили в отдел полиции, Джон Джастин Бантин (John Justin Bunting) выразил полную готовность к сотрудничеству и ответил на все заданные вопросы. Он подтвердил рассказ Марка Хэйдона и особо подчеркнул, что история с исчезновением жены последнего ставит его в двусмысленное положение, ведь получается, что именно его рассказ послужил катализатором случившегося. Возможно, если бы он не пригрозил Элизабет, что расскажет обо всём её мужу, ничего бы не произошло, но насколько правильно было бы поступить таким образом? Много позже детектив Грег Стоун вспоминал, что во время первого разговора с Бантином тот произвёл очень хорошее впечатление – Джон говорил обстоятельно и рассудительно, смотрел в глаза, манера его поведения в целом оставляла хорошее впечатление и вызывала доверие.

Джон Джастин Бантин.

Проверка по базам криминального учёта Марка Хэйдона и Джона Бантина показала, что ни тот, ни другой ранее в поле зрения правоохранительных органов не попадали. Если за ними и водились грешки, то вряд ли серьёзные.

Т.о. первая информация, собранная детективом Грегом Стоуном, не выглядела подозрительно. Имелись, конечно, вопросы к поступкам участников этой истории, но они относились скорее к области этики, нежели уголовного права.

Детектив отправился на встречу с Гэрайоном Синклером, дабы получить некоторые комментарии по сути заявлений Хэйдона и Бантина. На этой встрече, произошедшей в доме Синклера, присутствовали его жена Рэя Синклер (Rae Sinclair) и младшая сестра Кристин Спек (Christin Spek). Все трое в один голос заявили, что не верят утверждениям Марка Хэйдона и Джона Бантина. Обе женщины обратили внимание детектива на то, что бегство матери 8 детей, бросившей их на произвол судьбы, кажется невероятным (Грегори Стоун считал прямо наоборот – он как раз допускал, что многодетная мать вполне могла бросить детей и убежать от проблем, связанных с их содержанием. Детективу такие случаи были известны.). Кроме того, Гэрайон Синклер сообщил об исчезновении автомобиля Элизабет Хэйдон. Пропавшая без вести женщина владела внедорожником «Land cruser» зелёного цвета, и машину никто не видел со дня исчезновения Элизабет.

Кроме того, родственникам казался очень сомнительным рассказ о том, будто Элизабет могла предложить Джону Бантину вступить в интимную связь. Во-первых, она не была нимфоманкой – нимфоманки просто не рожают столько детей! – и прекрасно сознавала, что не очень привлекательна в глазах мужчин (Элизабет весила примерно 110 кг и её с полным основанием можно назвать тучной).

Во-вторых, Джон Бантин на протяжении почти трёх лет ухаживал за одной из младших сестёр Элизабет – Гэйл Синклер (Gail Sinclair). Он даже был помолвлен с ней, правда, помолвка в конце концов расстроилась.

Наконец, имелось и третье соображение против того, что Элизабет Хэйдон действительно пыталась соблазнить Джона Бантина. Дело заключалось в том, что Джоди Эллиот, та самая младшая сестра Элизабет, что жила с Хэйдонами в Смитфилд-плэйнс, в 1998 г. с головой окунулась в довольно бурный роман с… Бантином и к моменту описываемых событий переживала этап расставания с ним. Они не то чтобы совсем разошлись, но определённое охлаждение между ними возникло. Другими словами, две сестры – Гэйл Синклер и Джоди Эллиот – с интервалом в несколько лет имели с Джоном интимные отношения и остались об этом человеке не слишком высокого мнения. Вряд ли Элизабет захотела бы повторить опыт своих сестёр и рискнуть своим браком ради такого сомнительного удовольствия.

Элизабет довольно хорошо представляла, что же за человек Бантин, и не испытывала иллюзий относительно