Кристофер Нолан. Фильмы, загадки и чудеса культового режиссера - Том Шон

отчетливо показывает героя тщеславным ложным идолом. Однако зритель запоминает не это, а иконографию. Например, эпизод, когда Лоуренс возвращается за товарищем, отставшим в пустыне, – это невероятно воодушевляющая сцена. Затем герой облачается в арабские одежды и становится иконой, это показано искренне, хотя позднее мы видим, как он любуется собой в отражении кинжала. Эта сцена все меняет: теперь нам постоянно кажется, будто Лоуренс просто играет роль и подстраивается под чужие ожидания. И так устроены многие великие фильмы. Трилогия “Темный рыцарь”, безусловно, верит в героизм, но напоминает нам, что истинные герои остаются в тени. По моему опыту, многие люди стремятся к такому типу героизма, но почти никому не удается его достичь. Я очень доволен тем, чего мы добились в фильмах о Бэтмене, – их в равной степени приняли сторонники и правых, и левых взглядов, так что, мне кажется, это успех».

«Темный рыцарь» вышел в прокат 18 июля 2008 года и за первую неделю собрал 238 миллионов долларов, за вторую – 112 миллионов долларов, за третью – 64 миллиона, после чего фильм вышел в Англии, Австралии и странах Дальнего Востока, и сборы снова подскочили. В октябре лента приблизилась к отметке в миллиард долларов. Без лишнего шума «Темный рыцарь» оставался на экранах аж до марта следующего года, когда о нем вновь заговорили в связи с церемонией «Оскар»: фильм был номинирован в восьми категориях, однако победил лишь в двух – за актерскую работу Хита Леджера и монтаж звука Ричарда Кинга. Публика немало возмутилась, когда «Темный рыцарь» даже не попал в категорию «Лучший фильм», так что на следующий год «Оскары» расширили число номинантов до десяти. Итого прокат продолжался девять месяцев – немыслимый срок в эпоху, когда студии делают ставку прежде всего на сборы первого уик-энда, а большинство фильмов собирают все, на что способны, в первые пару недель и затем тихо сходят с экранов. Пожалуй, это даже более весомое достижение, чем окончательный результат в 1,005 миллиардов долларов сборов. «Мне до сих пор в это не верится», – говорил Нолан газете Los Angeles Times в серии интервью, которые выходили на протяжении почти целого месяца, чествуя нового короля Голливуда. До «Темного рыцаря» восхождение Нолана было постепенным, иногда даже зигзагообразным: он наступал и закреплялся, наступал и закреплялся, продвигался вперед и на каждом шагу встречал сопротивление. Но теперь положение режиссера на студии Warner Bros. стало не просто уверенным, а незыблемым. У зрителей он пользовался почти такой же славой, как и его фильмы.

«Тогда я не почувствовал, будто моя жизнь серьезно изменилась. Сейчас я понимаю, что случилось именно это, но все же я вел свою карьеру к успеху осознанно и постепенно. Только после “Темного рыцаря” меня стали узнавать на улице. Помню, несколько лет спустя мы с Нэйтаном [Краули] искали натуру для “Возрождения легенды” в Нижнем Манхэттене (он не смог присоединиться к команде “Начала”, так что мы пару лет не работали вместе) и заскочили за чаем в Starbucks на десять минут. Ко мне подошел человек и спросил: “Вы – Кристофер Нолан?” А когда я ответил: “Да”, он мне не поверил – такой вот курьез. Человек говорил: “Да нет, не может быть…” А я ему: “Ну как знаете. Если вы мне не верите…” Нэйтан тогда сказал: “Теперь тебя все узнают”, и его это очень удивило. Так что жизнь, конечно, изменилась.

Изменилась она во многих аспектах, – продолжает Нолан. – Однако первым делом я понял, что в следующем своем фильме я могу снять все, что захочу, и это было чудесно. Прямым текстом мне такого никто не обещал, но я это подкоркой чувствовал. Как говорится, я мог бы даже телефонный справочник экранизировать. Превыше всего я чувствовал огромную ответственность: я понимал, что в тот момент меня больше ничто не сдерживало; оставалось лишь снять фильм и надеяться на успех. Мне разрешили творить все, что я пожелаю, – но и ответственность полностью лежала на мне. До этого мне так или иначе приходилось отстаивать свои решения, бороться за каждый предмет реквизита. Бывало, на студии спрашивали: “А зачем вам этот стул?” и тому подобное. Вот в таких условиях я рос, и вдруг оказалось, что теперь последнее слово за мной. Эта мысль по-своему освобождает, но также и пугает, ведь о такой возможности мечтает любой режиссер. Вот он, мой шанс. Как я им воспользуюсь? Впервые в своей карьере я сделал шаг назад и задумался: “Итак, чего мне сейчас хочется?”

Мне всегда хотелось снять “Начало”».

Восемь

Сны

Идея «Начала» заметно изменилась с середины 1980-х, когда в спальне общежития Хэйлибери Нолан впервые придумал фильм ужасов о похищении снов. С самого начала он решил использовать музыку, чтобы направлять спящих героев или управлять ими, – это логичное развитие условий, в которых рождался сюжет: мальчик фантазировал, лежа в кровати после отбоя и слушая на своем плеере саундтреки к фильмам. Тогда же к нему пришли идеи совместных сновидений и снов внутри сна. К последней не раз обращались другие авторы, от Эдгара Аллана По до Борхеса, однако непосредственный источник вдохновения Нолана оказался более свежим. «Был такой сериал “Кошмары Фредди” – телевизионный спин-офф киноцикла “Кошмар на улице Вязов” про Фредди Крюгера. И там часто бывало, что герои просыпаются внутри другого сна, а затем, очнувшись от него, попадают в еще один сон, – рассказывает Нолан. – Меня это здорово напугало».

Несколько лет спустя юноша поступил в UCL и теперь сам решал, когда ему спать. Нолан допоздна засиживался с друзьями, за выпивкой размышляя о насущных мировых проблемах, пока не наступало утро. «Я не хотел пропускать завтрак, уже оплаченный в начале курса и назначенный на 9:00, так что я вставал по будильнику, спускался, ел и опять возвращался в кровать», – говорит он. Часто он просыпался лишь к обеду и пребывал в состоянии приятной дремоты: то ли спал, то ли бодрствовал. Тогда же Нолан научился видеть осознанные сновидения, в которых человек понимает, что спит, и может контролировать или изменять сюжет своих снов. «Помню, в одном из осознанных сновидений я заметил на столе книгу. Я подошел, открыл ее и смог разобрать слова – они даже складывались в осмысленные предложения. И вот я думаю: надо же, я одновременно читаю эту книгу и пишу ее. Я сам создаю сон, который проживаю, – какая потрясающая мысль! Еще меня очень увлекала идея размытия времени: мол, даже если сон продолжается всего пару секунд, он кажется намного более долгим. Я понял,