Золотая стрела - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Спасибо тебе, добрый человек, — низко поклонилась одна из них, более полная и статная. Вторая, маленькая и худая, в платье явно не по размеру, лишь что-то буркнула.

— А то переночевали бы у меня, — предложил мужичок. — На ночь глядя в наши леса лучше не соваться… Ну, как хотите. — Он легонько стеганул лошадку, и телега, свернув с дороги, покатила по еле заметным в пожелтевшей траве колеям.

А женщины двинулись дальше по дороге, которая через какую-то сотню шагов ныряла в дремучий лес.

— Может, напрасно мы отказались? — опасливо проговорила более худая женщина. — Не больно-то здесь приютно, особливо ночью…

— Ничего! — Ее спутница привычным движением вскинула на плечо небольшой, но увесистый узелок. — Ежели бодро пойдем, то уже завтра будем в Царь-Городе. Там у меня есть верные люди — отлежимся. А уж потом придумаем, куда двигать! Так что не беспокойся, Петрович, прорвемся.

— Скорее бы, — проворчала, или, вернее, проворчал Петрович. — А то это ж ведь великий позор — в бабском шмотье щеголять.

— Ради дела и не на такое пойдешь! — хохотнула ее подруга, она же князь Длиннорукий. — Ничего, придет и наш срок, попомни мое слово!

— Не пойму одного, князь — пошто мы в Царь-Город идем? — спросил Петрович. — Лучше бы хоть в Белую Пущу…

— По конюшне соскучился? — хмыкнул князь. — Ну нет, к упырям мы не пойдем. Они ж, гады такие, нас просто кинули. А я князю Григорию верой и правдой служил!..

За этими разговорами беглые путчисты вошли в лес. Высокие ели, подступавшие вплотную к дороге, закрывали и без того стремительно темнеющее небо, и путникам приходилось идти уже чуть ли не на ощупь. Впрочем, Петрович чувствовал себя здесь, как щука в воде — эти леса были ему немало знакомы по прежним нечестивым делам.

Однако вскоре из леса заслышались голоса, и на дорогу высыпали несколько оборванцев с горящими лучинами. Соловей сразу узнал в них своих недавних приспешников, только с тех пор они успели еще более пообтрепаться.

И не успели Длиннорукий с Петровичем и ахнуть, как попали в плотное кольцо окружения.

— Грабить будем! — заявил разбойник в старом кожаном тулупе и с цигаркой в зубах. Если бы князь Длиннорукий имел желание и возможность присмотреться внимательней, то признал бы в нем женщину. Но князю было не до того теперь он более всего опасался, что грабители доберутся до его узелка с крадеными золотыми ложками, и от страха вдруг сделался необычайно красноречив.

— Да что ж это делается, люди добрые! — запричитал Длиннорукий. — Бедных старых женщин грабят прямо на большой дороге! Да нету у нас ничего, ничего нету!

— Похоже, с них и впрямь взять нечего, — заговорили разбойники между собой.

— Нечего, соколики, как есть нечего! — подхватил Длиннорукий. — Было б у нас какое добро, так рази ж бродили б мы, горемычные, ночью по лесам?

— Ладно, ступайте, — кинув цигарку оземь и растерев ее сапогом, разрешила разбойница. Похоже, теперь, в отсутствие Петровича, она взяла на себя роль «главного». Но тут вперед выскочил долговязый мужичонка в полуистлевших лохмотьях:

— Нет, эдак я не согласен! Ежели грабить нечего, так будем насиловать!

Это был тот самый разбойник, с похотливыми замашками которого давно и, как выяснилось, безуспешно боролся Соловей Петрович.

Услышав, что его собираются насиловать, бывший Грозный Атаман не выдержал:

— Еще чего — насиловать! Да вы знаете, кто я такой? Я Соловей-разбойник, ваш предводитель! Вы не смотрите, что одежка такая…

Однако это заявление только еще больше разозлило душегубов.

— Петрович был настоящий лиходей, нам не чета! — выкрикнул пожилой разбойник в лапте на одной ноге и сапоге на другой. — Он бы никогда в бабское платье не переоделся, хоть его режь!

— Ложитесь, стервы! — вдруг выкрикнул длинный душегуб. — Страсть как не терпится вас понасиловать…

— Что, прямо на дорогу? — чуть брезгливо спросил князь Длиннорукий. Он уже был готов подвергнуться даже обесчещению, лишь бы сохранить золотые ложки.

— На дорогу, на дорогу! — захохотал длинный. — Мне все равно где, лишь бы поскорее!

Петрович все еще продолжал артачиться, а князь, поняв, что насилия избежать никак не удастся, соображал, как бы отдаться таким образом, чтобы длинный разбойник в потемках не заметил, кого он насилует — бабу или наоборот.

Но тут произошло нечто, чего не предвидели не только разбойники, но и их жертвы — прямо из-за поворота со стороны Царь-Города на них налетела лихая тройка, позади которой темнела многоместная карета с зарешеченными окошками. И не успели душегубы скрыться в лесу, как их схватили дюжие молодцы в синих кафтанах царь-городских стрельцов. Последним из кареты неспеша вылез пожилой человек в шубе, небрежно накинутой поверх кафтана. В нем князь Длиннорукий узнал Пал Палыча — главу Царь-Городского сыскного приказа.

— Ну, признавайтесь, кто из вас Соловей-разбойник? — грозно спросил Пал Палыч, оглядев лиходеев, мелко дрожащих в крепких руках стрельцов.

— По всем приметам, нет его здесь, — доложил старший стрелец. Длиннорукий на всякий случай пребольно наступил на ногу Петровичу, пока тот не совершил какую-нибудь очередную глупость.

— А вы, сударыни, кто таковые? — строго обратился Пал Палыч к Длиннорукому и Петровичу. — Откуда будете и куда путь держите?

— А мы бедные богомолицы, — зачастил князь, — в Симеонов монастырь идем грехи замаливать. А тут нас эти нехристи схватили, — князь даже непритворно всхлипнул и утерся краешком платка, — мало того что пограбить хотели, так еще чуть не изнасильничали!

— Ну ладно, разберемся, — кивнул Пал Палыч. — Может, вас подвезти до Царь-Города?

— Не, — испуганно пискнул Петрович, а Длиннорукий добавил:

— Мы обет дали — пешком на богомолье идти.

Тем временем стрельцы погружали разбойников в карету.

— Жаль, самого Соловья так и не схватили, — сказал старший стрелец Пал Палычу.

— Ничего, от нас он никуда не денется, — весело ответил глава приказа. Дайте срок, и его поймаем, и всех других лиходеев, и князя Длиннорукого тоже… Ну, сударыни, счастливого пути, — кивнул он богомолицам. Помолитесь и за нас, когда до монастыря доберетесь.

— Спасибо, батюшки, выручили вы нас, — чуть не в пояс поклонился Длиннорукий.

— Такова наша работа, — ответил Пал Палыч и скрылся в недрах кареты. Тройка развернулась, хотя на столь узкой дороге это было непросто, и понеслась в Царь-Город, где сподвижников Петровича ждало строгое, но справедливое наказание.

— Ну вот видишь, все обошлось, — Длиннорукий весело похлопал Петровича по плечу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});