Отложенное убийство - Фридрих Незнанский

25 февраля, 11.10. Галина Романова

— Ничего не получилось, — растерянно опустил руку, в которой оставалась еще зажата трубка, Сергей Логинов. — Он меня не слушается.

— Действуйте, Сергей Матвеевич, — нажимала Галя. — Добейтесь, чтобы послушался, или предотвратите покушение другим способом.

— А-а, будьте вы прокляты! Есть у вас сердце или нет?

— О сердце раньше надо было задуматься, Сергей Матвеевич. Говорите быстро: где он? Как он собирается убить Грязнова и Турецкого?

— Взорвать. Мы договорились, что он подложит взрывчатку в тачку…

— В какую машину? Где?

— На аэродроме. Они ведь поехали встречать заместителя генпрокурора, точно? Мерку… Меркушина, так его фамилия? Нам об этом утка ваша подсадная рассказала…

«Резеда. Точно Резеда. Когда успел? Его же арестовали…» — хаотично, смятенно пронеслось в голове старшего лейтенанта Романовой.

— Меркулова. Дальше. — От волнения Гале передался пунктирный стиль.

— В вешняковскую тачку. Вешнякова знаете? Начальник ГУВД Сочи. Он с ними поехал. Тачку свою, как всегда, бросит без присмотра. В это время Антоша сунет туда нашу машинку… ну со взрывчаткой, радиоуправляемую, и станет наблюдать. Как только все они уберутся в тачку, раздастся взрыв.

Последнее Галя уже недослушала. Как молния, она бросилась звонить Вячеславу Ивановичу… Александру Борисовичу… ну хоть кому-нибудь! Откликнитесь! Вам срочно нужно узнать, что в машину садиться нельзя!

25 февраля, 11.07. Галина Романова

В ожидании Меркулова Грязнбв выудил из кармана мобильный телефон, чтобы проверить задание на сегодня. Человек, не слишком разбирающийся в технике, он питал к телефону сдержанное осторожное уважение, так и ожидая, что с минуты на минуту он сломается или выдаст какой-нибудь сложный фортель, который невозможно будет преодолеть.

— У тебя еще мобила работает? — удивился Стае Вешняков. — Выключи сейчас же.

— Зачем это? — обеспокоился Грязнов.

— Как зачем? — в свою очередь обалдел Вешняков. — Ты что, инструкций не читаешь? Между прочим, вблизи самолетов нужно включать особый режим, который отключает все сигналы. Иначе у тебя мобила на фиг подохнет.

— По-моему, — вмешался Турецкий, для которого мобильный телефон тоже в последнее время стал основным средством связи, — особый режим надо включать в самолете, а не вблизи самолета.

Но Вешняков с таким редкостным занудством настаивал на своем, что Грязнову и Турецкому начало казаться, что действительно так оно все и есть, что они собственными глазами читали о чем-то таком в инструкции, которую, если честно, невнимательно проглядели тотчас после приобретения мобильного телефона, чтобы потом забросить куда подальше.

— Я вам что, зла желаю? — распинался Вешняков.

Зла Станислав никому из сотрудников МВД и прокуратуры не желал, уж это как пить дать. Пожав плечами, Грязнов первым принялся тыкать указательным пальцем в мелкие клавиши, переходя на особый режим. Его примеру последовал Турецкий.

25 февраля, 11.15. Галина Романова

— Денис, никто не отвечает! — чуть не плакала Галя. В другое время она в сердцах выдала бы: «Что они гам все, умерли, что ли?» Сейчас это могло оказаться правдой, поэтому шутить так не стоило. Откровенно говоря, «чуть» выступало в качестве фигуры речи: слезные железы Гали уже были приведены в действие. Бывают ситуации, когда женщина остается женщиной, даже если она милиционер.

— Не реви! — приказал Денис таким, командным голосом, что старший лейтенант Романова застыла с полуоткрытым ртом, куда стремилась по щеке-крупная сверкающая, как улитка в солнечных лучах, слезища. — Что мобильники не отвечают, это ничего не значит. Летим их спасать.

— А если не спасем?

— Хоть Сапина захватим.

— Хо… рошо… — Слезища пересохла, чуть-чуть не достигнув пункта назначения. — А как это

«летим»?

— На вертолете. Запросто. Никогда не пробовала? Вот заодно и отведаешь этого удовольствия. А я скажу Максу, пусть сядет на телефон и звонит в адлерский аэропорт и в местное УВД.

…Старший лейтенант Галина Романова обладала редким для своего пола и комплекции бесстрашием. Она приучилась не зажмуриваться от звука выстрелов, она без колебаний бросалась в холоднющую воду, чтобы плыть стометровку, однажды ей случилось гнаться по ночным улицам за преступником — косая сажень в плечах, вооружен и очень опасен. Но одного, как выяснилось, в жизни она до сих пор не испытала: ни разу не летала на вертолете. Что ж, совместные действия с глориевцами помогли ей восполнить этот досадный пробел.

Что Галя поняла сразу и бесповоротно — так это то, что веревочные лестницы сделаны не для женщин южнорусского происхождения, чей вес превышает шестьдесят килограммов. Следующее открытие, которое настигло ее на третьей ступеньке (если поперечные канаты можно назвать ступеньками, хотя бы и символическими), заключалось в том, что для игры в героиню воздушного десанта следовало бы сменить форменную юбку на брюки. Чтобы не поразить поднимающегося вслед за ней Дениса видом того, что было надето у нее под юбкой, одной рукой Галя попыталась одернуть подол, а другой продолжала вцепляться в ступеньку под номером приблизительно шесть, вследствие чего еще отчетливее ощутила, что уроженке Ростова-на-Дону, чей вес превышает шестьдесят килограммов, нужно либо худеть, либо не соваться в небо на вертолете.

— Что с тобой, Галя? — не понимая причины задержки, вопили снизу. Сверху протягивал ей руку Алексей Петрович Кротов, который сел в вертолет первым.

«Там Вячеслав Иванович с Сан Борисычем погибают, — пронзила мысль, — а ты из-за юбки дурью маешься!» И, послав подальше девичью стыдливость, Галя со всей возможной сноровкой поползла по веревочной лестнице к вертолету. Лестница болталась туда-сюда, как коровий хвост, и казалась до жути непрочной.

— Я тучка, тучка, тучка, — для храбрости пыхтела Галя, стараясь не смотреть вниз, — я вовсе не медведь…

Ее винни-пуховскую песенку, по счастью, не услышали: гул от вращающихся лопастей винта перекрывал все звуки в радиусе двух метров как минимум. Преодолев закручивавшие ее воздушные потоки и чувствуя себя так, будто побывала в стиральной машине, правда без воды и порошка, Галя кое-как забралась в кабину. Юбка в процессе этой эпопеи повернулась на сто восемьдесят градусов, но на нее Галя уже внимания не обращала. И никто не обращал.

— Ну как, справилась? — дружески подмигнул ей Алексей Петрович. — Смотри, а то ведь еще предстоит спуск.

— Ну уж спуститься я спущусь как-нибудь! — с наигранной беспечностью откликнулась Галя, отмахивая растрепавшиеся волосы с лица. — Главное, чтоб по дороге вертолет не рухнул из-за моего веса.

— Какой там вес, Галочка! — галантно опроверг ее Алексей Петрович. — Мне кажется, вы не встречали полных женщин. Вот я в свое время знавал одну такую…

— Хорошо, что с нами не летит Макс, — . не к месту заметил Денис, вызвав хохот обоих.

Хохот, правда, звучал скорее нервно, чем весело. Несмотря на все смешки и подначиванья, дело, которое вело их в аэропорт города Адлер, назвать веселым было нельзя.

25 февраля, 12.17. Антон Сапин

Едва Антон Сапин увидел, как эти двое, рыжий длинный парень и та пухленькая, что к нему приходила, бегут, крича, окликая Грязнова и Турецкого, которые обернулись, замедлив шаг на пути к машине, куда была подложена взрывчатка, он понял, что планы изменились. Эх, жаль, нескольких шагов не хватило! Тогда он нажал бы на пульт дистанционного управления, и рвануло бы как следует. Может, и не убило бы, но покалечило осколками — это как пить дать. А сейчас — нет, не сработает.

«Наверное, и к лучшему, что не сработало, — утешал он себя, быстрым шагом направляясь прочь от автостоянки, чтобы поскорее затеряться в толпе. — Не надо, чтобы покалечило, надо, чтобы наверняка. Жаль взрывчатки, напрасно время и деньги потрачены. Но ничего, главное — не взрывчатка, а человек. Я цел и невредим, я сейчас уйду, и ищи меня свищи. Они будут искать — не найдут и все время будут помнить, что над ними висит возмездие. Они будут помнить, суки, и они будут бояться, и они будут умолять, чтобы я пришел поскорей. Вот тогда я и приду…»

Серое, похожее на непомерно вытянутый ангар здание аэропорта манило его, как заветный отдых, передышка на длинном пути. Завернуть бы за угол, а там он выберется на шоссе, схватит первую попавшуюся машину, лучше бы не таксиста, а частника, и уберется подальше. Длинная тень здания накрывала его, как крыло, но заветный угол не становился ближе. Нетерпение подмывало Сапина бежать, но он удерживал себя: за бегущим тут же погонятся. Он быстро шагал, в уме неторопливо отмеряя: осталось десять шагов, девять, восемь, семь…