Злые игры. Книга 3 - Пенни Винченци

— Чак, ты слышал, это так интересно!..

Мэри Роуз оживленно разговаривала с Мортонами, которые пока еще не ушли.

— Чудесный дом, правда? — говорила она. — Хотя, конечно, с Хартестом ничто не сравнится, верно?

Люсинда Мортон довольно холодно заметила, что им пока еще не довелось побывать в Хартесте, хотя, разумеется, она о нем наслышана.

— Не может быть! — удивилась Мэри Роуз. — Ну, мои-то дети там фактически выросли. Они его считают просто одним из домов нашей семьи.

Все уже направлялись ужинать, когда появилась Мелисса со своим новым приятелем, Джонти Хиршем. На ней было черное платье джерси от Джорджио ди Сант-Анджело, так мило облегавшее все изгибы ее упругого молодого тела, что даже очертания промежности проступали на нем совершенно отчетливо, и достаточно ей было слегка наклониться над одним из черных, зеркального стекла блюд с канапе, как становились видны, во всем их великолепии, ее высокие, упругие груди, включая даже соски. Тем не менее выглядела Мелисса неважно: она была бледна и как будто заплакана, на лбу — что-то похожее на ссадину. Она поцеловала Макса, а потом снова, пожалуй с излишне подчеркнутым видом собственницы, взяла Джонти под руку. Джонти был очень худым, с темными, слегка вьющимися, гладко зачесанными назад волосами, а кожа его имела такой вид, словно он уже много месяцев не бывал под солнцем. Одет он был в черную кожу, сапоги на высоких каблуках и курил французскую сигарету.

— Мелисса, дорогая, с тобой все в порядке? — спросил Макс, пристально поглядев на ее лицо. — Что это у тебя с головой?

— На дверь налетела, — весело улыбнулась она. — Макс, это Джонти Хирш. Джонти, это мой двоюродный брат Макс Хэдли.

— Привет. — Макс протянул руку.

Джонти не ответил, не взял он и протянутую ему руку; вместо этого выдохнул на Макса облако табачного дыма, сухо кивнул ему и через его плечо уставился на скопление людей.

— Да здесь просто давка, — бросил он Мелиссе. — Давай быстренько взглянем, кто тут есть, а потом слиняем.

— Не говори глупостей, Джонти, — возразила Мелисса, — прекрасный прием. — Голос у нее был какой-то нервный, взвинченный; она заторопилась вслед за Джонти, который двинулся вперед, не обращая на нее никакого внимания.

— Обаятельная личность, ничего не скажешь, — заметила Энджи.

Шарлотта была в неистовстве: Гейб все еще не пришел.

— Сказал, что задержится самое большее на полчаса. Это нечестно. Это просто нечестно.

Она готова была разреветься.

Георгина уже ревела. Макс обнаружил ее на кухне, она сидела вся в слезах и подъедала оставшиеся на подносах канапе.

— Что случилось?

— Так… ничего. Честное слово.

— Кендрик?

— Н-ну… да. Нет. Только, Макс, не говори ему ничего. Он очень расстроен.

— Макс, это кто, твоя сестра? Та, о которой ты мне столько рассказывал? — На кухне появился Джейк Джозеф. — Давайте-ка я вам принесу что-нибудь перекусить, большего счастья мне, старику, и не надо.

— Ой… нет, честное слово, я не могу… Кендрик собирался… — Георгина говорила все тише, пока не смолкла совсем.

— Ну, тогда мне остается только застрелиться, — мрачно объявил Джейк. — Вы не могли бы мне показать наиболее подходящую для этого комнату?

Макс, несколько ошеломленный, с удивлением увидел, что Георгина слабо улыбнулась Джейку и вышла вместе с ним из кухни; когда они подошли к длинной череде столов, вокруг которых толпились ужинавшие, Георгина уже заметно приободрилась; а когда спустя пару минут Макс снова глянул в их сторону, она даже хохотала.

«Занятная все-таки штука секс», — подумал он.

Томми увел Мэри Роуз от Мортонов и теперь стоял вместе с ней возле одного из столов.

До Макса донеслись его слова:

— Что может быть лучше такого вот семейного вечера?

Мортоны сидели в компании супругов Дрю и Фредди; тот помахал рукой проходившей мимо Шарлотте.

— Ты, кажется, в одиночестве. Я полагал, что Гейб тоже тут будет. Присоединяйся к нам.

— Спасибо за приглашение, — ответила Шарлотта. — Может быть, попозже.

Пианист отыграл «Желтую подводную лодку», как ее написал бы Моцарт (по заказу Джейка Джозефа), и «Круглосуточный рок», как его мог бы сочинить Мантовани (его заказала миссис Викс); музыкант он был действительно классный.

Тут встал Фредди и поднял руку.

— Я бы хотел послушать, — заговорил он в наступившей тишине, не сводя взгляда с Шарлотты и чуть усмехаясь, — «Ты лучше всех» в сочинении Баха. Ну, скажем, как фугу.

Среди собравшихся пробежал вежливый смешок; большинство не поняли, в чем дело, но для тех, кто знал когда-то Вирджинию, знал Шарлотту и Фреда, подобная заявка была не чем иным, как мерзкой семейной шуткой.

— Конечно, — улыбнулся пианист. — Ничего сложного.

Он заиграл. Макс увидел, как Шарлотта допила свой бокал, налила себе еще и в сотый раз за вечер оглянулась на дверь: не пришел ли Гейб. Увидел, как вдруг сразу погрустнела Мэри Роуз, как она почти сердито посмотрела на Фредди. Увидел и то, как Георгина вскочила и почти бегом устремилась из-под тента в дом и как Кендрик бросился вслед за ней.

Георгина уехала, совсем уехала. Как сказал Кендрик, когда Макс настиг его в холле, она сбежала по лестнице, вскочила в такси и уехала.

— Даже не знаю, что и делать. Куда, как ты думаешь, она могла уехать? — Вид у Кендрика был совсем безумный.

— Скорее всего, в дом Энджи, — ответил Макс. — Джордж там.

— А, ну да. Конечно. — В глазах Кендрика читалось явное облегчение. — Подожду немного, а потом позвоню ей туда.

— Обязательно позвони. Но прежде скажи своему братцу, что он негодяй и подонок.

— Я… извини. Я согласен. Это было нехорошо.

— Предельно нехорошо. Да, Кендрик, и еще…

— Да? — Кендрик холодно посмотрел на него.

— Перестань морочить Георгине голову, ладно? Ей уже надо как-то определяться.

— Извини?

— Ты слышал, что я сказал. Перестань играть с ней в эти дурацкие игры. Это нечестно.

— Я не совсем понимаю, какое отношение все это имеет к тебе, — проговорил Кендрик.

— Не понимаешь? Тогда ты довольно бесчувственный человек. Она моя сестра. И я о ней беспокоюсь. Это понятно?

— Послушай, Макс, — лицо у Кендрика вспыхнуло, — мне не нравится твой тон. Я тоже о ней беспокоюсь. И очень сильно.

— С моей точки зрения, все это выглядит несколько иначе, — проговорил Макс. — Это выглядит так, что тебе на нее наплевать. И если ты не способен ни на что решиться, то почему бы тебе, болван ты этакий, не уматывать подобру-поздорову назад в Нью-Йорк?