Три закона. Закон первый – Выживание - Елена Пост-Нова

и находились не так уж и далеко от побережья.

Сейчас пока можно отдыхать… Я немного нервничал. Тихая тоска шептала что-то, но её заглушало разноголосое пение птиц. Пока мы шли, пока охотились на «лазутчиков», множество иных проблем заслонило мне то, что теперь с каждой минутой неумолимо приближалось.

Устранение стойбища.

Нет, я понимаю, зачем здесь нахожусь, для чего это делается, и что иного выхода нет.

Есть не хотелось, но Мичлав заставил одним только взглядом. Приняв дозу питательной смеси, мы стали ждать. Привалившись к стволу пальмы, охотник закрыл глаза. Выглядел он так же, как если бы мы находились в лагере. Я таким спокойствием похвастаться не мог. Пытался разглядывать золотистые отблески вечернего солнца в вышине, над листвой — не помогло. В глазах уже рябило.

— …наставник? — не выдержав, шепнул через минут пять.

— …м?

— …а как у вас прошло первое… устранение?

— …что, психуешь?

— …да так…

— …не психуй, малыш, это объективно необходимо. Бояться смерти не стоит. Создание и разрушение слишком тесно связаны друг с другом. Ну а люди никогда особо не разбирались что из чего следует.

Я поразился тому, что слышал. И круто развернувшись, посмотрел на своего наставника, лениво изрекающего эту философию, всё так же не открывая глаз.

— …мне можешь верить, в сумме я пять грёбаных лет провёл наедине с матерью твоей, природой. И могу сказать, что смерть — далеко не конец. Планете плевать, в каком состоянии ты существуешь. Ты для неё — лишь набор веществ, который служит делу жизни. Живёшь либо ты, либо кто-то за счёт тебя. Без смерти этого не было бы.

Тоска внутри заныла чуть громче. Что он имеет в виду?! Квазиантропы не сами мрут, а мы их убиваем! Причём тут моя смерть, когда…

— Короче, парень, — Мичлав приоткрыл глаза и посмотрел на меня раздражённо, — мы бьём их, чтобы выжить. Не для азарта или политики — а потому что защищаем свою еду и территорию. Ясно тебе?

— Да… — растерянно кивнул я. — Но… если позволите, наставник… я-то просто спросил, как вы первый раз стойбище устраняли.

Мужчина ухмыльнулся, будто подловил меня на неловкой лжи. Снова закрыл глаза и отвечал:

— Я прекрасно знаю, что у тебя в башке. Можешь не волноваться, что твой старик тебя неправильно поймёт. Хочешь знать, как я первый раз на стойбище сходил — отвратно. Ни черта я тогда не устранил, хорошо хоть цел остался. Что, не веришь опять?

Я улыбнулся, хоть он этого и не видел.

— В девятнадцать лет я был в два раза меньше, чем сейчас. Соответственно, и слабее. Ну и понимал маловато. В это-то тебе не трудно поверить?

— Я верю… Но как же вы всё-таки завершили первый рейд?

— Учился быстро. Ещё вопросы?

— А вот эти приборы…

— Тише говори, малец.

— …да, простите! Эти маленькие приборы, они для чего? Если я, конечно, могу спросить.

— Для устранения стойбищ. Но пользоваться ими мы можем только имея сложности с маршрутом зачистки. Каждый из них учитывается до такой степени, что я должен буду отчитаться, где именно его применил.

— …это очень мощная штука?

— Смотря с чем сравнить. Но может задеть кого-то кроме нашего зверя. А это крайне нежелательно. Поэтому часто пользоваться ими запрещено. Всё, хватит, и так я тебе сказал больше, чем надо! Я, конечно, знаю, что ты меня не подведёшь, но всё-таки правила надо соблюдать. Вот когда подпишешь постоянный договор, тогда всё узнаешь.

Зевнув, он подтянулся на кулаках, усаживаясь поудобнее, и, на миг прислушавшись кругом, заговорил опять:

— Раз уж речь о методах устранения пошла, просвещу тебя ещё кое о каком. Может, встряхнёшься. Есть способ натравить зверей друг на друга, чтобы они перебили себя сами.

Ничего себе! Я приготовился слушать.

— На стойбище надо идти днём. Самки с детёнышами редко отходят от него далеко. Устраняются все, кто там находится. Берутся один-два трупа детёнышей и подбрасываются на ближайшее соседнее стойбище. Первая группа чует, на чьей территории находится труп, несётся туда, и в их фирменной ярости обе группы перебивают друг друга практически начисто.

С усмешкой, облокотившись на колени, он смотрел, какой эффект произвёл его рассказ. Я вовремя захлопнул рот и отвёл глаза, не зная, что сказать. Но… это же жуть какая-то…

— Ублюдочный метод, — согласился охотник, хотя я ничего не сказал. — И автора ты знаешь — наш с тобой начальник.

Сам Глава Ассоциации. Припомнился его неподвижный взгляд, доходящий до самого мозга костей…

— Я этим дерьмом не занимаюсь, предпочитаю своими глазами убеждаться, что место очищено, не надеясь ни на кого, кроме себя. Да и работа чище получается. Согласен?

Я покивал. В самом деле, лучше уж сразу, наповал, неожиданно. Чем вот так стравливать их друг с другом! Это слишком жестоко, это ужасно! Господи, теперь я даже рад, что мы просто стреляем в лоб — быстро и безболезненно. Или хотя бы менее болезненно, чем… вот то…

— Но как же они чуют где т-труп? — вдруг проснулся во мне зоолог. — На таком расстоянии разве у них срабатывает нюх? Он не сильнее, чем человеческий…

— Об этом я не имею понятия, — охотник потерял интерес к данной теме, рассматривая голограмму карты на часах. — Так, три стойбища, парень. Хм… Мнится мне, с таким засильем на этом участке должно быть и четвёртое… Ну ладно, потом закинем данные в статистику, и она нам выдаст, что и где может быть.

Имелась в виду программа для прогнозирования распространения зверя. Она учитывала всё разнообразие условий — характер местности, исторические данные с предыдущих рейдов, расположение новых стойбищ, генетические особенности популяции, климатические изменения за последние годы и многое, многое другое. Эта программа с довольно высокой вероятностью просчитывала количество зверя на территории и даже вероятные пути его передвижения и локализации. Но для этого нужно было иметь как можно больше новой входной информации.

— Значит, план не меняется. Одно (вот это) устраняем сейчас. Ночуем где-то здесь, а завтра идём на эти два. Со вторым из них будет сложнее, потому что уже значительно рассветёт, пока мы дойдём… Ладно, малыш, у нас ещё минут десять, а потом выдвигаемся.

И через десять минут мы выдвинулись в темнеющие без солнечных лучей папоротники.

Через полтора часа в джунглях наступила ночь. Ночные насекомые не замолкали, и теперь я сожалел о тишине голого склона вулкана. Тьма стояла кромешная. Почему-то на Инсулии не распространены светящиеся растения. Странно, ведь даже значительно севернее, в полосе Мегаполиса, они есть…

Наш налёт произошёл быстро. В густых сумерках квазиантропы уже очень плохо видели, а мы имели