Идеология национал-большевизма - Михаил Самуилович Агурский

евреи составляли всего 5,2% партии в 1922 году, т. е. 19 564 человека. Однако их удельный вес был значительно выше. В том же году на одиннадцатом съезде партии евреи составляли 14,6% делегатов с решающим и 18,3% делегатов с совещательным голосом, а из числа избранных на съезде членов ЦК евреев было примерно 26% (7 из 27).

Уже один факт, что в число первостепенных лидеров входили Троцкий, Зиновьев, Свердлов и Каменев (полуеврей), был достаточен, чтобы спровоцировать резкую враждебность к евреям. Еврей — президент страны (Свердлов), еврей — военный министр (Троцкий) было нечто такое, с чем коренное население России вряд ли могло свыкнуться. Более того, в стране с сильной традицией враждебности к евреям было очень легко связать все политические изменения именно с еврейским участием в управлении, что и делалось всеми почти противниками большевиков, за исключением лишь левых небольшевистских партий.

Участие евреев в революции и гражданской войне не ограничивалось даже и этим из ряда вон выходящим участием в государственном руководстве. Оно было значительно шире, хотя основные массы традиционного еврейского населения не принимали участия в Октябрьской революции и даже были ей враждебны, ибо все, чего они долгое время желали, дала им уже Февральская революция.

О том, каково было реальное участие евреев в революции, дает представление высказывание Ленина, приведенное руководителем Евсекции С. Диманштейном. Он рассказывает, что в 1919 году обратился к Ленину с просьбой запретить листовку Горького, содержащую такие похвалы евреям, которые могли создать «впечатление, будто революция держится на евреях, в особенности на их середняцком элементе». Однако Ленин не согласился изъять эту листовку. Он сказал Диманштейну, что большую службу революции сослужил факт эвакуации евреев во время войны в глубь России, так что «значительное количество еврейской средней интеллигенции оказалось в русских городах. Они сорвали тот генеральный саботаж, — подчеркнул Ленин, — с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен. Еврейские элементы, хотя далеко и не все, саботировали этот саботаж и этим выручили революцию в трудный момент». Далее Диманштейн сообщает, что «мнение Горького о большом значении этих элементов тов. Ленин считал совершенно правильным, хотя признавал нецелесообразным особенно выделять этот момент в прессе».

После окончания гражданской войны демографические сдвиги, затронувшие коренные интересы русского населения, еще более усилились. На сей раз идет речь о массовом перемещении евреев из бывшей черты оседлости в Центральную Россию. По существенно преуменьшенным данным Ю. Ларина, территориальное размещение еврейского населения на 1926 г. по сравнению с 1897 и 1923 гг. выглядело следующим образом.

1897 1923 1926 Украина 1 674 000 1 556 000 1 574000 Белоруссия 571 000 517000 407000 РСФСР 153 000 533 000 544 000 Европейская часть Закавказья 106 000 141 000 155000

Стало быть, уже к 1923 г. в европейской части России еврейское население увеличилось по сравнению с 1897 г. почти на 400 тысяч человек. Однако часть этого роста могла иметь место и до революции, а в особенности во время Первой мировой войны за счет принудительной эвакуации евреев.

По Москве Лариным приводится следующая статистика. В 1920 г. здесь насчитывалось 28 тыс. евреев, т. е. 2,2% населения, в 1923 г. — 5,5%, а в 1926 г. — 6,5% населения. К 1926 г. в Москву приехало около 100 000 евреев. Эти данные противоречат другим, согласно которым в Москве еще до революции проживало 33 000 евреев. Тот же автор утверждает, что будто бы еще 50 000 евреев проживало в Москве до революции нелегально, что крайне маловероятно и целиком противоречит Ларину. Согласно тому же источнику, в 1927 г. в Москве на 2 млн. жителей проживало 170 000 евреев, или 8,5% всего населения.

Процент евреев среди студентов был еще выше. В РСФСР, где до революции евреи были малочисленны, этот процент в 1976 г. составлял: индустриально-технические вузы — 14,7%, сельскохозяйственные — 4,2%, социально-экономические — 17,3%, педагогические — 11,3%, медицинские — 15,3% художественные — 21,3%.

Евреи будто бы насчитывали 8% всех служащих, однако эта цифра не дает нужного представления, ибо она усреднена по всем районам, включая сельские.

Евреи составили также очень высокий процент среди нэпманов. К 16 декабря 1926 г. в Москве насчитывалось 24 126 нэпманов, из которых евреев было 3437, а в категории крупных нэпманов они составили 810 из 2469, т. е. примерно 25%. Совершенно очевидно, что огромный приток еврейского населения в крупные города и вообще в РСФСР, не говоря уже об исключительно высоком удельном весе евреев в партии, противоречили всем привычным представлениям коренного русского населения. Никого не интересовало разъяснение, что евреи в среднем составляют небольшой процент управляющего аппарата, хотя и этот процент в несколько раз превышал удельный вес еврейского населения.

В ряде жизненно важных областей государственной, экономической, социальной жизни появилось такое большое число евреев, что население не только не могло привыкнуть к этому, но, напротив, его реакция непрерывно обострялась.

Евреи в глазах населения стали значительной частью правящего класса, его элиты.

Все эти изменения охватывали лишь ту часть, которая переселилась из бывшей черты оседлости в крупные города. Большая же часть евреев продолжала жить в черте оседлости, нисколько не выделяясь из общего населения. Но решали дело демографические сдвиги в крупных городах, прежде всего в Москве и Ленинграде, где евреи раньше жили лишь относительно небольшими группами.

Исключительно необычным был также приток большого количества латышей. Часть из них была эвакуирована во время войны вместе с рижскими военными заводами. Другая часть влилась в Красную Армию из состава мобилизованных во время войны солдат. В упоминавшейся беседе с Диманштейном Ленин особо выделял их, говоря, что рабочие-латыши помогли еще во время войны организовать среди русских рабочих широкую сеть партячеек. Что же касается латышских стрелков, они во многом, как признавал Ленин, решали судьбу революции. В особенности это относится к подавлению левоэсеровского мятежа летом 1918 г., когда латышские стрелки оказались единственными верными большевикам в московском гарнизоне.

Латыши во время гражданской войны и после нее, вплоть до чисток 1936-1938 гг., активно работали в органах ЧК и ГПУ, занимая там