Реликт - Василий Головачёв

знал.

Оставили катер на берегу на том же месте, где брали.

Влад поговорил с проводником, поблагодарил его за помощь, и медвян рысью убежал в свою деревню, подскакивая на бегу от радости. Плавание по морям не было его стихией.

Отряд оседлал коней и уже через полчаса оставил за собой бухту, медвянский «порт» и поселение полуразумных зверей. Провожала дружинников пара медвян, одетых в жёлтый и синий комбинезоны. Они были настроены благодушно и пообещали в будущем помочь людям искать на Зем-Горе уцелевшие тайники. На языке медвян это слово – «тайники» – переводилось как руины, и молодые парни посмеялись над этим, поскольку в новорусском языке слово «руины» означало совсем другое.

Скакали полдня, забирая к правеку.

Зем-Гора отдалилась, снова превращаясь в зыбкий эфемерно-призрачный силуэт на фоне густой синевы небес.

Сделали часовой привал у одного из малых озёр, заполненного прозрачной талой водой из ледников бывшей Земли. Трава вокруг озера вымахала по пояс, метельчатая, с тёмно-зелёным основанием и золотистыми метёлками. А рыба в озере не водилась, в нём даже водоросли не завелись, что указывало на стерильность ледяной глыбы, упавшей в этом месте, в пятистах километрах от Зем-Горы.

Отдохнули, попили чаю, сверили направление движения с картой местности, составленной разведчиками за двадцать лет походов вокруг Зем-Горы.

– Семь к левеку, – сказал Пилип, ориентирующийся лучше всех. – Через полсотни километров начнётся Сотряс, потом Кабаны, а за ними граница индарийских земель. Можем заночевать в их деревушке Шакьямуни.

– Поскакали, – согласился Влад.

Отряд снова оседлал коней и помчался в глубь Великой Равнины, забирая к Божьим Ранам, как звали развороченную упавшими горными массивами местность, за которой в двух-трёх днях пути располагались земли выходцев с Геи-Горы.

Расий удалился за Пределы, начало темнеть. На Великую Равнину опускался вечер. Причём вечер ненастный, судя по сгущавшимся над головой тучам.

Облака в этом мире вообще считались редким явлением и зависели от погоды над Талым Водяном. Если температура воды поднималась на несколько градусов, начиналось интенсивное испарение, и потоки воздуха разносили облака далеко от Зем-Горы, на тысячу и больше километров, где они и проливались дождями.

Дружинники, скачущие вслед за Величами, начали переглядываться.

– Скоро Вязьмаша, – прокричал Пилип, – за ней индарийская деревушка. Доскачем, мёдом согреемся.

Вдали показалась тёмная полоса леса. Потянуло дымком.

Ясен догнал отца.

– Чуешь? Печки, что ли, у них топятся?

Влад принюхался.

– На печной дым не похоже. Жгут что-то… или горят. Ну-ка, поторопимся!

Пришпорили коней.

Вскоре вынеслись на небольшое ухоженное поле тростника, а за полосой леска показались дворы деревни. И вправду, горела первая хижина, похожая на перевёрнутую вверх дном корзину; в отличие от дебрян индарии строили-плели свои жилища из высушенного тростника и лиан.

Возле горевшей хижины суетливо метались какие-то люди, в три голоса выли женщины.

Чуть дальше по дороге дымились ещё два домика. Там тоже бегали женщины в разноцветных сари, кричали, звали на помощь.

Мимо хижин носились на верблюдах всадники в коричневых комбинезонах, весело кричали, сбивали с ног женщин и мужчин в чалмах.

Ещё полтора десятка всадников толпились на «центральной площади», наблюдая за странной расправой и ничего не предпринимая в защиту жителей деревни. Они были так увлечены зрелищем, что появившийся отряд дебрянских дружинников заметили не сразу. Лишь когда дружина подскакала почти вплотную к ним, кто-то выкрикнул команду, и всадники на верблюдах обернулись, начали выстраиваться дугой, а вперёд выехал молодой, бледнолицый, с презрительной складкой губ человек и повелительно крикнул на англоязе:

– Кто такие?

Влад кинул Ясену звуковой шарик, слышный только ему:

– Подниму руку – атакуйте!

Сам выехал вперёд, шагом проехал оставшееся расстояние, прикидывая диспозицию.

Во-первых, это были не злопаны, как показалось вначале, и не европенцы, вообще не земляне, хотя их вожак и заговорил на языке Амероиталанской общины. Во-вторых, бандитов было ненамного больше, хотя они могли представлять авангард сотни или более крупного войскового соединения. А поскольку в окрестностях индарийских владений ни одно поселение не имело своего войска, следовало признать чужаков либо кочевниками-исмаилитами, либо пришельцами из дальних автономий типа Марсианских Гор.

Влад присмотрелся к лицу вожака банды, и оно показалось ему знакомым. В памяти всплыло лицо Кристофера Кроули, такое же надменно-презрительное и самоуверенное. Сомнений не было: перед ним был его сын!

– Зачем? – перешёл он на англояз, кивнув на горящую хижину. Заметил на дороге тела посеченных мужчин. Из глубин души поднялся гнев.

– Кто ты такой? – повторил вопрос вожак; в интонациях голоса молодого человека проскользнули барские нотки, как и у его отца.

– А ты кто?

– Великий Кормчий, магистр Ордена Ксенофилии, граф Али Кроули! – ответил вожак с уверенностью, что имя подействует.

И впрямь подействовало.

– Сынок трижды предателя, – усмехнулся Влад. – Не ожидал свидеться ни с папашей, ни с его отпрыском.

Глаза Кроули сузились, он поменялся в лице, хищно раздул ноздри.

– Великий Папа! Никак это бывший метаморф Влад Велич!

– Повторяю вопрос: зачем людей убиваешь, дома разоряешь?

– Да какие они люди? – покосился на горящую хату Кроули. – Мы только побаловались немного, не хотели тут нас принимать по-хорошему. Да и вообще это не твоего ума дело, чучело дебрянское! Я же не спрашиваю, по какой надобности ты забрёл так далеко от своих мест. И ты не спрашивай. Захочу – всю деревню сожгу.