Замок Древней (СИ) - Конопляник Станислав

Сомкнув веки, тёмная эльфийка видела отдалённо знакомое место. То была роща, которая росла во все стороны, и вверх, и вниз. Роща, наполненная хищными животными и хищными деревьями. Роща, где магия сходила с ума. Тут нельзя было что-либо разглядеть обычными глазами, а такие понятия как «верх», «низ», «далеко», «близко», «свет» и «тьма» обретали смысл астральных образов, не более того. Пространство между мирами — вот что она видела.

Иногда тропы междумирья освещались заблудившейся одинокой звездой, но не сейчас. Сейчас же лишь отзвуки магического эха и магическое зрение помогали ориентироваться.

Где-то далеко и близко одновременно «взор» утыкался в огромный плывущий остров. Остров, плывущий в необозримом пространстве. И на этот остров вела тропа через рощу. Остров плыл, но за ним плыла и тропа. Она уходила далеко, но в тоже время была коротка. Растягивалась, но оставалась такой же.

Весь остров светился и его можно было разглядеть обычными глазами, в то время как роща была недоступна обычному взору. На огромном острове сейчас был вечер.

Какой же огромный был остров: глыба из земли и камня со струящейся с краёв водой, уходящей за пределы диска бурными потоками, и тут же обрушиваясь водопадами куда-то в пределы диска. Если напрячь зрение, можно было разглядеть маленькие точечки островов в океане на поверхности диска и точечки побольше — архипелагов. Были и плямбы континентов. Вода обрывалась внезапно, при этом сам диск на этом не заканчивался — он шёл дальше выжженной бесплотной пустыней, где всё когда-то обратилось в свой последний прах, из которого уже не родится новая жизнь.

На одной из плямб, усыпанной россыпью зелени среди лазурного моря, почти на краю, у выжженной земли, росло дерево. Оно красовалось на этом исполине, словно бонсай, посаженный в горшок неумелым садоводом — сбоку, а после криво подрезалось, поэтому одни ветви тянулись необычайно далеко, другие же представляли из себя лишь корявые обрубки. Смотрелось нелепо. Будто бы дерево обычное, а всё остальное просто через чур маленькое.

Однако дерево не было обычным, оно было громадным.

Если стать у ствола, оседлать хорошего коня, то можно было скакать пару дней, после пересесть на корабль, ещё три десятка дней маяться в море, после вновь на коня и без остановки провести добрых полгода, вновь по морю не меньше десятка дней, то лишь тогда можно будет увидеть край далеко не самой длинной ветви. А если забраться достаточно высоко, то ствол можно разглядеть в ясную погоду с любой горы, такое оно было высокое и исполинское.

Ветви его накрывали живую часть плывущего острова, раскидываясь над ним густой кроной. Крона эта не закрывала свет, ибо не было света, который следовало бы закрывать. Напротив, каждый лист светился мягким белым светом, пульсируя магической силой, даруя жителям этого мира жизнь и «воздух магии». Лист изливал свет мягко, одаривая им весь мир, и мир вместе с деревом светился, будто укутанный роем светлячков.

Энейя встала на тропу, рассматривая ветви-исполины, и чем ближе она подходила, тем яснее она ощущала знакомый её сердцу аромат. Она вдыхала и понимала, что дышит уже не задыхаясь, что всё её естество трепещет от текущей вокруг силы. Что то, что она видит — её родной мир. И мир отозвался, пусть даже это и был просто сон, просто воплощение далёкого эха давно минувших времён.

Глава 18. Дела сами себя не делают

Гарри

3-ой день Красной Лозы

Потолок тронного зала Нуриен Юндил сменился небом над головой. Стоило последнему аэлье пересечь мост и оказаться в АнНуриене, как я отпустил сдерживающие чары, вновь включая защиту. Внутри всё холодело от мысли о том, что я мог что-то пропустить, и ключ от защиты морфирует не так, как я просчитал, и придётся штурмовать крепость ещё раз. Иногда нужно доверять себе. А ещё уметь идти на риски.

Люди выходили из своих домов, косились на нас, пока мы шагали улочками к ставшей нашей поляне за деревней. Голодные и всё ещё побитые, но гордые собой мы процессией шли через весь АнНуриен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вскоре Луанна откланялась, говоря, что у неё есть дела, которые не требуют отлагательств. Марьяна впервые за всё время пришла в себя и глазела на грустного Френка, который постепенно становился весёлым Френком.

Отойдя уже на приличное расстояние от храма, я увидел вынырнувшую бодрую фигуру Йена. Староста запоздал, бредя ко мне с непрерывным бухтением, но подойдя ближе он растерял весь свой пыл и просто обнял.

— Не пугай так старика, — предупредил он.

Я похлопал его по плечу:

— С замком я разобрался и теперь могу за другие дела взяться, — сказал я, ничего не обещая по первому пункту.

Он отступил на шаг, слушая меня внимательно. Я пояснил:

— Я зайду завтра с утреца к тебе в храм, дело есть.

Граф Йен де Григо кивнул и, хватаясь за бок, пошёл к себе.

Подбежал Ник, пожал руки Майклсону, Френку, ещё паре ребят. Валькру обнял и чмокнул в губы. Потом сияющий подошёл ко мне:

— Всё в порядке, посты выставлены, за всё время подстрелили одного живоглота из лесу выбравшегося.

— Я и не сомневался, что вы справитесь.

— Я тоже, что справитесь вы, — ухмыльнулся Ник.

Я опустил, что по поводу Нуриен Юндил у меня до последнего были сомнения.

— А где Ворон? — принялся он выискивать весельчака взглядом.

— Умер, — буднично обронил я.

Ник побледнел, понимая, что не всё так радужно. И если толпа шагает большая — это совершенно не значит, что вернулись все.

— А кто-то ещё… умер? — он привставал на цыпочки, чтоб рассмотреть всех по верхушкам голов.

— Всё хорошо. Умер только Ворон, — пояснил я и хлопнул приятеля по плечу.

Вокруг приняла образовываться толпа. Сквозь довольно плотный поток аэльев пробивалась тощая фигура алхимика с гневным выражением на лице. Он успешно использовал плечи и локти и вскоре оказался около Ника.

— Ты нарушил теоретические основы магии, — строго сказал он.

— Практика — критерий истины, — пожал плечами я, но Микель лишь скривился. Алые пятна проступили на его щеках, а руки сжались в кулаки.

— Признавайся, тебе помогал Хаос! — крикнул он мне в лицо.

— Если тебе нужно узнать, как я сделал то, что считалось невозможным — поговорим завтра вечером, — холодно отрезал я, но без гнева. Я всё ещё не горел желанием ссориться с магом, который мог бы стать неплохим подспорьем в моих сложных махинациях.

— Силами и законами Порядка… — брызжа слюной стал быстро говорить он.

Я поднял руку, глядя на него сурово и добавив толику магии бахруна.

— Завтра. Вечером.

Микель сжался и сдержанно кивнул, принявшись пробираться прочь из толпы.

Местные вытягивали из толпы моих уставших ребят и засыпали их вопросами. Двое девах поочерёдно, с двух сторон, пытались вызнать у Нинтра подробности и охали-ахали от его слегка преувеличенного героического рассказа.

Наконец мы дошли до поляны, и к тому времени за нами следовала чуть ли не вся деревня. Забравшись на крышу кабины стоявшего здесь грузовичка, я, ни слова не говоря, окинул взглядом гудящую живую массу: люди и низушки, почти все молодые и здоровые, в самом расцвете лет, мужчин больше чем женщин, некоторые женщины беременны. Детей два десятка роится рядышком — пищат и переругиваются человеческие и низушки в куче. Самому младшему пару годиков, у самого старшего скоро пушок на бороде появится. И небольшая группка стариков.

Среди толпы я выхватывал знакомые лица: Януш, Барадир старший, Дима Купель со своим приёмным сыном (ауры слишком разные), Клаус Вирт без руки, Марсенас де Луиз со своей женой. Не было Луанны, не было Йена, не было Микеля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Серое небо иногда роняло капельки холодного дождя. Я закутался поплотнее в плащ, прячась от ветра и всё ещё не желая пользоваться магией, давая своей обгоревшей руке время восстановиться.

— Всем привет! — крикнул я.

Толпа мгновенно затихла, только дети продолжали тихонько пихаться и переругиваться.