Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

может иссушить весь мир, то вдруг понимал, что не может сердиться ни на Вальхара, ни на Хранителя, а уж тем более на отравленного Балвера. Куда его втянули помимо воли? Почему не спросили, и так долго скрывали то, что он должен был знать с самого начала? Зачем такие меры предосторожности? Или они выжидали, сможет ли он выжить в этой войне? Да, так и есть. Но он не только выжил, а ещё и совершил великий подвиг, после чего его имя наверняка выбьют на Красной Стене Храма Бессмертного Тэнгри.

Рутгер пытался представить, что бы сделал отец на его месте, и не смог. Он даже не помнил его лица! Он помнил только его сильные руки, широкие плечи, затянутые в грубо сплетённую кольчугу, яркие, казалось, пронизывающие насквозь, голубые глаза, и чуть хриплый, насмешливый голос.

Как он пережил тогда известие о его смерти? Ведь это всегда так страшно, когда умирает горячо любимый человек. Кажется, что жизнь остановилась. Хочется выть, крушить, взорвать этот несправедливый мир, а когда биться в истерике уже больше нет сил, понимаешь, что ты всего лишь человек, и так же смертен, и твоя жизнь, всего лишь вспышка молнии в бездне Вселенной. Ты всего лишь песчинка, какую может никто и не заметит, пройдёт мимо, и только с твоей смертью, как-то не увидев уже ставшего привычным, как деталь окружающего мира, лица, вспомнит, что чего-то не хватает. Мир не треснет, и не развалится на тысячу хрупких осколков. В нём не будет всего лишь тебя, твоего лица, твоих мыслей, и твоих дел.

Мать. Что он помнил о ней? Мягкие, нежные руки, заботливо поправляющие одеяло, и то, как он, сквозь веки, борясь из последних сил с подкрадывающимся сном, наблюдал за ней, чтобы сказать что-то доброе, хорошее, и ещё раз увидеть её улыбку. Потом плачь, занавешенные чёрной тканью зеркала, принесённые отцом из какого-то давнего боевого похода, и ощущение беспросветного, вязкого горя, окружающего со всех сторон, и понимание, что не в силах что-либо изменить….

Воевода слышал, как начинает пробуждаться лагерь. Где-то уже затрещали дрова в костре, и потянуло дымком, где-то далеко перекликались караульные, и еле слышно защебетали проснувшиеся птицы. Крыша серой палатки светлела, подсвеченная поднимающимся солнцем, и скоро в щель между пологом входа и матерчатой стенкой проник лазутчик – жизнерадостный, золотой луч небесного светила. Хвала Бессмертному Тэнгри! День обещал быть солнечным и ясным. Что он принесёт? Какие вести? Что измениться в этом мире? В лучшую, или худшую сторону?

Он услышал шелест травы, тяжёлую поступь, и по шагам понял, что к палатке подошёл Сардейл. Ветеран немного постоял, прокашлялся, и заглянул, отодвинув рукой в сторону полог. Они встретились взглядами, и воин, улыбнувшись, вошёл.

– Да напьётся твой меч кровью врагов, Рутгер. – Не дожидаясь приглашения, он сел в кресло, оглядел убогое внутреннее убранство палатки, словно видел её содержимое в первый раз, и тяжело вздохнул: – Всё плохо.

– Что случилось? – Встревоженно спросил воевода, и сел на топчане натягивая на ноги сапоги. – Ты принёс дурные вести?

– Даже и не знаю. Где у тебя здесь вино? Мне надо промочить горло. Ага! – Ему на глаза попался кувшин, и, не теряя времени на поиски кубка, он сделал внушительный глоток. Отёр усы, и довольно крякнув, продолжил: – Я поговорил с множеством воинов, и кое-что выяснил, насчёт человека в чёрном хитоне. По-моему, это, как ни странно и невероятно, был ассан.

– Ассан. – Повторил Рутгер, потом смысл сказанного был понят, и он удивлённо воскликнул: – Ты думаешь, что говоришь? Последнего ассана убили почти двести лет назад! Этого просто не может быть!

– А, по-моему, это как раз всё и объясняет. Он хладнокровно проник в охраняемый лагерь, раз. – Сардейл загнул один палец. – Смог отравить вино, два. И ушёл так, что его никто не видел, три. Вспомни-ка, самое главное умение ассана – жить среди людей, чтобы никто не мог догадаться, что он наёмный убийца. Ты пробовал так жить? Так вот, могу с полной уверенностью сказать, что это дьявольски сложно. – Ветеран улыбнулся так, словно одержал великую победу над былинным великаном, и получил в придачу тысячу золотых монет.

– Но это невозможно! Совершенно точно известно, что клана ассанов больше не существует! Их храм разрушен, алтарь разбит вдребезги, а их воины вырезаны все поголовно!

– Ты думаешь, что чудес не бывает? А вдруг, где-то далеко в горах, ещё сохранились остатки клана, и они до сих пор продолжают совершенствовать своё мастерство? Воины говорят, что такое вполне возможно. В наших горах есть такие места, куда никто, никогда не заглядывал. Туда просто нет никаких троп, но это совсем не значит, что там невозможно пройти.

Не имея желания спорить, Рутгер покачал головой:

– Что ещё? Это ведь не последняя твоя новость?

– Да, воевода. Есть ещё кое-что. – Сардейл ещё раз отхлебнул из глиняного кувшина, и широко улыбнулся, отчего его лицо, изуродованное шрамом, приняло самый благодушный и умиротворённый вид: – Хорошо! Вот теперь я могу выступить один против сотни челманов.

– Что ты хотел мне сообщить? – Теряя терпение, напомнил Стальной Барс. Накричать на ветерана ему помешало только уважение к его годам и богатому, боевому опыту.

– Я видел, как в военный лагерь, на самом рассвете, въезжали свиты лордов. От их флагов и именных гербов рябило в глазах, и я думаю, что это не с проста.

– Ну и что? Враг разбит, Владыка здесь, послезавтра похороны Балвера, так, где же им ещё быть?

– Не такие они люди, чтобы сломя голову лезти туда, где находится несколько сотен вооружённых вигов! Не иначе, как ими задумана очередная пакость, а мы и оглянуться не успеем, как они примут какой-нибудь новый закон, опять ущемляющего наши права!

– Нет. Этого не случится. Как говорит поговорка – виг долго думает, но быстро действует. Лорды об этом знают, и прежде чем что-то сделать, хорошо поразмыслят, а не вызовет ли это народные волнения? – С убеждением сказал воевода.

– Хотелось бы, чтобы так оно и было… – Пробормотал Сардейл, и смолк, когда услышал далёкий звук рога Владыки, созывающий вождей кланов и воевод на Совет.

Рутгер вздрогнул от неожиданности, и пробормотал:

– Ещё один Совет? Странно. И лорды здесь? – Сердце что-то кольнуло, как острая игла, словно подавало сигнал: «Будь осторожен. Тебе грозит опасность».

* * *

Какое-то гадкое, необъяснимое предчувствие не покидало Стального Барса, будто впереди ждало нечто плохое, необъяснимое, то, чего никак не удастся