Холли внутри шторма - Тата Алатова

диване, листая комиксы. На Тэссу она смотрела настороженно и недружелюбно.

— Сколько школ, — озабоченно вздохнула Джулия, — но Мэлоди бракует их одну за другой. Ох! Я в полном отчаянии.

— Тогда выбери сама, — посоветовала Тэсса, искренне не понимая, в чем именно тут сложность.

— Но как я могу?

А, наверное, дело было в запутанной науке психологии.

— Принимать решения за других проще простого, — подумав, объяснила Тэсса, — если тебе все равно, как они на это отреагируют. Основные проблемы возникают тогда, когда мы пытаемся всем понравиться. Это недостижимо при любых раскладах, даже для гения Холли. Инквизиторы наделены властью, а их действия не подлежат осуждению, вот почему мы не колеблемся.

— И что дальше? — угрюмо спросила Джулия. — Как мне это поможет?

— Я просто хочу сказать, что какую школу ты бы ни выбрала, племянницы все равно тебе это припомнят. Смирись и забей. Но я пришла к Мэлоди.

— Ко мне? — девчонка поспешно села на диване, сложив руки на груди. — Зачем это?

Тэсса подошла к ней и присела на карточки:

— Почему ты подняла из могилы именно Алана? Почему не другого мертвеца? Их на кладбище предостаточно.

— Случайно, — быстро сказала Мэлоди. — И я не обязана отвечать! А у тебя нет никакого права меня наказывать. Ты мне никто.

— Я мэр и шериф этой деревни. У меня полно прав.

— Джулия, подай на нее в суд!

— Конечно, дорогая, — рассеянно ответила погруженная в собственные терзания тетушка, — как скажешь.

— Почему именно Алан? — с нажимом повторила Тэсса, и воздух похолодел вокруг нее.

Мэлоди сглотнула и побледнела:

— Да не знаю я, кто это такой! Просто…

— Просто — что?

— Ну, ты решишь, что я чокнутая. А я нет, и глюков у меня не бывает.

— Не решу.

— Та могила как будто легко светилась… прозрачным серебром, — неохотно призналась Мэлоди.

— Светилась прозрачным серебром, — повторила Тэсса медленно. Смутные обрывки подозрений складывались в уверенность. — Спасибо. Но пока не ходи на кладбище, иначе я накажу тебя еще строже.

— Куда уж хуже! — крикнула Мэлоди. — Ты хоть знаешь, какие эти альпаки противные? И сколько они гадят? Да я сегодня три часа в душе отмывалась! Вот увидишь — однажды я стану сильным и знаменитым инквизитором, а ты старой немощной старухой. Тогда я вернусь в эту дыру, и ты пожалеешь, что шпыняла меня почем зря!

— Договорились, — легко согласилась Тэсса. — Но ты сможешь стать инквизитором только после того, как Орден тебя выберет. Чтобы Орден тебя выбрал, необходимо сдать обязательные тесты. Чтобы сдать обязательные тесты, нужно быть ученицей какой-нибудь школы.

Мэлоди молчала и хмурилась.

Возле конторы Тэсса повстречала Фанни со стопкой заявлений в руках.

— Как там Мэри Лу, ты видела ее? — спросила Тэсса.

— Печет как одержимая. К вечеру весь Нью-Ньюлин будет завален пирогами, печеньем и тортиками. Не знаешь, что с ней приключилось?

— Кажется, Эрл ушел к Камиле Фрост.

— Батюшки! — всплеснула руками Фанни. — Вот до чего комплексы человека доводят!

— Какие комплексы? Какого человека? — не поняла Тэсса.

— Ну а с чего бы еще Эрлу выбирать злобную фурию вместо милой и доброй девушки? Наверняка он считает, что недостоин ничего хорошего, только Камилы. Но как они будут встречаться, не прикасаясь друг к другу? Ох, вот это поворот!

— Что? — развеселилась Тэсса. — Снова будешь пьесу переписывать?

— Да какая уж теперь пьеса! Надо срочно бросать все и бежать к Мэри Лу с обнимашками. Если я однажды вцеплюсь этой ведьме Камиле в волосы — то она сама виновата, только и умеет, что портить людям жизнь.

И Фанни понеслась к «Кудрявой овечке», что-то воинственно бормоча себе под нос.

Холли дрых на животе, растянувшись на стареньком диване в гостиной перед законченной картиной. Его рот был приоткрыт, а волосы почти полностью закрыли лицо.

Тэсса заглянула домой, чтобы уложить спать перебудораженного яркими впечатлениями гения, но тот и сам с этим справился.

Укрыв его пледом, она села на краешек дивана, разглядывая картину. Ничего почти не изменилось, лишь добавилась россыпь золотистых капелек, похожих на брызги шампанского. И в правом верхнем углу появился отпечаток губ — бледно-розовый легкомысленный поцелуйчик. Картина вышла эклектичной почти до безвкусия, но удержалась на самой границе, как балерина, завершившая прыжок над обрывом.

Это было уже не просто искусством, это было почти манифестом беззаботности.

Не пустотелой, детской, неумелой, когда ты еще не знаешь, какой сложной бывает жизнь.

А беззаботности поверх всех сложностей и страданий.

Холли как будто говорил всему миру: да, дерьмо случается. Что с того? Всегда ведь можно целоваться, а не грустить.

И Тэсса еще долго сидела перед этой картиной, словно загипнотизированная.

Глава 28

Колесики чемодана мягко катились по влажной земле.

Камила шагала по Нью-Ньюлину, гордо расправив плечи и держа голову прямо. Она понимала, что прямо сейчас ее ненавидят все местные жители, но что здесь нового?

Мэри Лу была всеобщей любимицей, а Камила — разлучницей, укравшей чужого жениха перед самой свадьбой.

Ну и ладно.

Плевать она на всех них хотела.

Пусть носятся со своими сплетнями — там, на вершине холма ей не будет до этого никакого дела.

Она сможет отдохнуть от человеческой глупости, суетности и злобы.

Там будет царить тишина, и только море далеко внизу, и только небо, деревья и Эрл.

Молчаливый, спокойный, привыкший заботиться о себе сам.

Наверное, она перестанет выпускать «Расследования Нью-Ньюлина», но и это не вызывало сожалений. В конечном итоге газета всегда была нужна только для того, чтобы Эрл не так скучал в своем отшельничестве.

Как будто ее саму хоть немного интересовали мелкие здешние новостишки.

В Нью-Ньюлине никогда ничего не случалось — и все случалось одновременно.

Эта деревня была как муравьиная ферма, модель всего мира в миниатюре.

Но теперь у Камилы начнется новая жизнь. Когда-то она мечтала стать инквизитором, добиться успеха, стать кем-то значимым. Но отныне искала только покоя.

Эрл ждал ее у подножья холма — серьезный, сосредоточенный, торжественный. Как будто Камила прибыла сюда не с одним чемоданом, а со свадебной процессией.

— Привет, — она подошла к нему близко-близко, заглядывая в глаза. Положила ладонь на гладко выбритую щеку — кажется,