Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский

На острове — несколько кратеров давно потухших вулканов. В 15 верстах от порта, в живописной местности, покрытой тропической растительностью, лежит кратер Galdero. Наши офицеры несколько раз отправлялись туда пикником. Вблизи вулкана отель, в нем проводят зимний сезон многие англичане. Из гостиницы берут верховых лошадок и верхом подымаются на самый кратер по горной тропинке.

На круглом гребне кратера (диаметром версты 3) местами сохранились утесы из застывшей губчатой лавы, а внутри сам кратер представляет собой темный котел глубиною с полверсты, и на дне его виднеются распланированные участки виноградных плантаций и целая деревня живущих там фермеров.

Здесь за двухмесячную стоянку ученики наши тренировались в морской практике, и мало-помалу из них вырабатывались лихие и знающие матросы. В парусных маневрах у них не было соперников. Во время катания и парусных гонок к ним присоединялись часто шлюпки с английскими кадетами, и таким образом оба корабля завели между собою знакомства и даже дружбу, стоя в этом довольно скучном порту; обе кают-компании время коротали, взаимно посещая друг друга; вместе играли в футбол на устроенной близ гавани игорной площади, а по воскресным дням ездили на «Galdero». Тесному сближению обоих крейсеров послужило следующее обстоятельство: в конце февраля, во время испанского карнавала, толпа замаскированных и пьяных гуляк, встретив проходящего по улице капитана английского крейсера в темно-синем сюртуке, атаковала его в шутку меловыми шариками.

У пьяных разгорелся азарт, и они усилили нападения, пустив в ход яйца с затвердевшим мелом и конфетти; тогда кто-то крикнул, что это англичане распространяют у них оспу (в береговом испанском госпитале было несколько английских кадетов, больных корью); но толпа пьяных перепутала названия болезней — кори и оспы и, встретив капитана в темном костюме, суеверно приняла этот эпизод за дурное предзнаменование, и в несчастного капитана полетели уже булыжники, и он упал на улице с разбитой головою. Старший офицер английского крейсера сейчас же сообщил мне об этом, прося послать на берег защиту его капитана от дальнейших нападений, не решаясь послать свою вооруженную команду, чтобы не раздражать существующей национальной вражды испанцев к англичанам. Я моментально послал на берег офицера, говорящего хорошо по-испански, с 10-ю вооруженными матросами, и под его защитой капитан был доставлен к себе на крейсер.

Врач-англичан вместе с нашим врачом-хирургом произвел операцию черепа и наложил швы. К вечеру капитан пришел в сознание, но сильно страдал головной болью. Болезнь осложнилась, и капитан сдал командование старшему офицеру. Губернатор Гран-Канарии приезжал с извинением на английский крейсер и обещал строго наказать виновников. Я навещал больного капитана и ежедневно посылал наших врачей для консультации и перевязки. Спустя две недели крейсер ушел в Англию. Перед его уходом я заехал на крейсер с прощальным визитом к больному капитану. Он лежал на койке и чувствовал себя плохо. Вместе со мною приехали от нашей кают-компании три представителя с корзиною цветов, обвитою лентою с надписью «Герцог Эдинбургский». Когда крейсер тронулся из гавани, я вызвал на «Герцоге» караул и оркестр, и был проигран английский гимн, и люди посланы по марсам для прощального «ура». Английский крейсер ответил мне тем же. Впоследствии, через полгода, когда я летом с крейсером стоял в Кронштадте, Главный Морской Штаб прислал мне официальную бумагу английского посольства с выражением мне благодарности английского правительства за сочувствие и помощь, оказанные капитану английского крейсера.

В тот год окончания войны англичан с бурами происходило оживленное движение английских транспортов, заходивших на пути в Las Palmas за углем. На огромных пароходах под военным флагом провозились из Капштадта в Англию и обратно целые полки и бригады солдат, отслуживших и раненых, на север и новых — на юг. Гавань была заполнена транспортами, а по берегам тысячи солдат толпились на открытых базарах, покупая фрукты, табак и обязательно клетку с канарейкой как сувенир о посещении Канарских островов.

15 марта, закончив программу занятий, я вышел на Азорские острова. На этом пути (около 850 миль) я шел под парусами, делая по 150 миль в сутки при переменных ветрах, дувших от северной половины компаса. Курс наш был в NW-ой четверти, поэтому приходилось держать крутой бейдевинд с частыми поворотами оверштаг. Миль за 100 до острова St. Miguel ветер стихал и повороты уже не удавались. Пока разводились пары, я оставил одни марсели и косые паруса, чтобы удерживать крейсер только на курсе.

Ночь была темная, над головою низко висели черные облака, и в них по временам мерцала зарница. Ветер дразнил, задувая порывами, и около полночи налетел вдруг жестокий шквал с дождем и градом; марсели надулись, заскрипели мачты, и крейсер лег на правый борт. Стоя на мостике, расставив ноги, мы с трудом удерживались на месте, ухватившись крепко за поручни. Отдали марсафалы, но с марселями, туго надутыми, реи вниз не двинулись; пришлось осаживать их гитовыми; но силы всей команды не хватало, и реи по-прежнему висели на месте. Ветер ревел, заглушая голос старшего офицера. Крейсер все лежал на боку, а спуститься под ветер не было возможности, так как кливер вырвало ветром, а бизань пузатилась и не шла на гитовы. Оставалась уже крайняя мера — отдать марса-шкоты, но, к счастью, шквал внезапно стих, крейсер выпрямился, и мы, убрав паруса, вступили под пары и пошли в Ponte Delgada на о-ве Сан-Мигел, и утром ошвартовались к стенке мола.

АЗОРСКИЕ ОСТРОВА

Группа Азорских островов — одна из колоний Португалии — выгодно расположена среди Атлантического океана на пути между Америкой и Европой. На острове в Ponte Delgada устроены гавань с каменным молом и угольная станция. Португальцы имеют здесь плантации фруктовых деревьев всевозможных пород, вывозя свои продукты в Европу. Между землевладельцами есть много любителей разведения деревьев самых редких пород, для этого они выписывают их из Бразилии и разводят у себя в своих ботанических садах. Азорские острова — центр легендарной Атлантиды, вулканического происхождения, и на них подземные силы функционируют почти ежегодно. Землетрясения на островах явления обычные, в этом районе даже в океане появляются часто новые банки, мели и подводные вулканы, поэтому лоция советует судам подходить к ним с осторожностью, измеряя глубину лотом Томсона, даже в тех местах, где на картах глубина показана в сотнях саженей.

Замечательно, что при извержениях или беспокойствах Везувия и «Лысой горы» Азоры всегда детонируют, и там каждый раз бывают землетрясения. По острову вдоль его долины тянется высокий хребет, усеянный многими потухшими вулканами; из них выделяются два больших кратера «Furnas» и «Sete Sidades»(T.e. «Ад» и «Семь городов». В этом кратере, по древнему преданию, погибло семь городов). Эти огромные территории котловин в окружности по несколько сот верст, покрытые озерами, парками, лесами, горячими источниками, курортами и виллами, представляли собою когда-то бушевавшие кратеры, а ныне это плодороднейшая почва для тропических лесов и фруктовых деревьев. Из расположенных по берегам городов на одном лишь Ponte Delgada устроена гавань с молом. Портовые сборы дают возможность и порт, и город содержать в порядке.

После взаимных салютов и приветствий явился представитель русского вице-консула с предложением услуг. Как всюду, нам потребовались, конечно, уголь и провизия. Сам вице-консул Da Costa — почетный старик 80-ти лет — на суда не ездит, а эти функции исполняют за него приехавший к нам его племянник в должности королевского прокурора и два его внука — молодые люди в возрасте 25–27 лет. Все трое относились к нам с отменной любезностью и радушием. Привезли приглашения в городской и военный клубы, билеты на места на трибунах, устроенных на главной площади для обозрения религиозных процессий, а равно и приглашение старика Da Cost’ы считать его дом своим домом. Прокурор познакомил меня с топографией острова, местной общественной жизнью и предложил свои услуги быть нашим гидом в страстную пятницу во время процессии, а затем поехать пикником на оба кратера «Furnas» и «Sete Sidades».

Я выразил желание сделать визит старику, и на следующий день на пристани встретил меня прокурор и отвез в дом отца. Двухэтажный дом почтенного консула, построенный его прадедом еще в 18 веке, представляет собой музей, в котором собраны коллекции домашней обстановки за два столетия: стиль самого дома, внешний фасад, живопись на стенах и потолках комнат, мебель (столовая, например, мебель с высокими спинками, обитыми черной кожей, узкие стулья с золочеными гвоздями — эта мебель, по словам старика, помнит времена короля испанского Филиппа II), картины, посуда и прочее. Все это дышит стариной и изяществом. Старик приветливо встретил меня и повел осмотреть его «музей». Высокие сводчатые потолки, узкие стрельчатые окна с цветными стеклами и вся вообще старинная обстановка, и особая тишина в доме производят впечатление, какое испытываешь в храме готического стиля в жаркий летний день. После завтрака я пригласил консула к себе на крейсер, предложив ему назначить день с тем, что пришлю за ним удобный катер с крытой рубкой.