Закон Тайга - Эльмира Нетесова

—                Ну что ж, Налим, опять за свое? - скрутил стопорилу милиционер.

— Срывайсь, мусора, - прошел шепот меж фаотовых. И те, кто был позади, мигом выскакивали из барака работяг.

—  За гревом пожаловал? - ухватил юркнувшего за спины налетчика участковый и сказал зло: - Всех в клетку! Никакой тайги скотам! Завтра в Вахрушев. Распустились, негодяи!

Пятерым законникам слинять не удалось. Утренним поез­дом, чуть свет, они навсегда покинули Трудовое. Их увозили под усиленной охраной, под смешки работяг, под злую брань кентов, проклинавших легавых.

В это утро Тимофей встал на ноги.

Вечером Костя рассказал ему о случившемся, и Тимоха вслух пожалел, что не оказалось в числе отправленных нового бугра. Знал: этот немало попортит крови всем.

Кот сделал вид, что не услышал сожаления Тимки. Предуп­редил, что законники уже готовы к отправке в тайгу.

А через неделю Тимку выписали из больницы. После недол­гого разговора в госпромхозе на бригаду выдали снаряжение, продукты и, заключив с ними договоры, отправили в тайгу, по­желав удачи на снежных тропах.

Восемь законников и Тимофей ранним утром ушли в тайгу на лыжах, волоча за спиной непомерно вздутые рюкзаки.

Их заимка, сжатая в распадке, звалась по-недоброму - Мерт­вая голова. А все потому, что у начала распадка стояла сопка, похожая на голову. И была она черной то ли от частых пожаров, то ли потому, что от макушки до задницы была сплошь из угля.

Здесь, в сердце таежной глухомани, куда не долетали чело­вечьи голоса, и определилась на работу бригада фартовых.

Тимофей еще в больнице решил, что будет жить отдельно от законников. Не потому что бригадир. А чтоб не платить на­лог. Да и держать законников в руках легче, когда соблюдаешь дистанцию.

Тимофей и сам не понимал, что произошло с ним после по­следней трамбовки. Но от фартовых его отворотило. Тогда в бане почувствовал, что мог отбросить коньки. Что свинчатки и касте­ты, погулявшие по нему за все годы, могут выбить из него душу.

А потому, ступив на заимку, впервые снял шапку перед тай­гой, а сердцем к Богу обратился:

—  Убереги! Помилуй! Спаси и сохрани! - просил молча, всей душой.

Тайга подступила к фартовым со всех сторон. Словно в коль­цо взяла законников.

Черная, непроглядная, хмурая, она смотрела на людей от­чужденно.

Условники, сбросив рюкзаки, оглядывали тайгу. Может, впер­вые в жизни почувствовали себя беспомощными крошеч­ными пылинками в лапах чащобы.                                                                                                          

Тимка, оглядев крохотную полянку-залысину, утоптал на ней снег и, не мешкая, соображал шалаш для себя одного.

Ловко орудуя топором, срубил для него две стойки, пере­кладину, потом хвойные лапы наносил. Одну к одной. Чтобы не было просвета, чтобы холод не попал.

Фартовые курили, ожидая, когда шалаш будет готов.

—  Чего развесили? Я для себя его мастырю. А вы что, на снегу кантоваться будете? За ночь передохнете, - предупредил законников. И тут взвился бугор:

—  Не рано ль пасть открыл? Иль забыл, кто ты, гнида недо­битая?

—    Козел ты, если я гнида! По мне, ты хоть сейчас сдохни! Их жаль, - указал на законников.

Бугор не сознавался, что с непривычки от долгой ходьбы на лыжах у него разболелись ноги. В другой раз не простил бы грубость. Но теперь не до разборок. Тут тайга. Надо выжить. И, кивнув законникам, молча велел ставить шалаш.

Фартовые оглядели Тимофеево сооружение. Принялись ус­траивать ночлег для себя.

Бригадир плотно укрыл свой шалаш еловыми лапами. По­том нарубил их на подстил. Чтобы не на голый снег спальный мешок положить. И принялся за дрова. Их понадобится много. На всю ночь.

Установил треногу для костра. Не надеясь на законников, подвесил чайник, забитый снегом. С дороги всем согреться надо. Без чая - не обойтись...

Фартовые носили хвою на шалаши. Решили поставить их два. Поняли, что в одном не поместиться. И теперь торопи­лись. Копировали свои с Тимкиного. Уж очень он им глянулся. Плотный, уютный, закрытый со всех сторон от снега и холода. И до чего хитер фраер! Даже вход закрыл. А внутри, в шалаше, жар поставил на сковороде. От него в шалаше тепло, как в доме. Даже без рубахи лежать можно. И откуда знает все? Одно непо­нятно: зачем шалаш веревкой обвязал? От ветра, наверное, что­бы не разнес он человечье временное жилье.

Ждал бугор у костра, когда законники для него жилье сма­стерят. В другой раз без разговоров занял бы Тимкин шалаш. Кто, как не он, хозяин, первым отдыхать должен? Но фраер гоношится. Даже костер отдельный разжег. На бугра не огля­дывался. Не звал. Не маслился на мировую. Значит, хочет сам бугрить здесь. Были б силы... Но сегодня их нет. «Все завтра. Времени хватит», - решил бугор и подкинул в костер треску­чие смолистые дрова.

— Чего расселся? Не на шконке! Давай чайник взогрей! Снегу натопи. Времени в обрез. Разуй зенки! Тем-

псет уже. Мужики с катушек валятся, а ты тут яйца сушишь! - подошел Тимофей к бугру.

У того глаза кровью налились. Не встал, вскочил. В ярости к Тимохе кинулся.

—  Замокрю, падлу!

—  Эй, бугор! Легше на поворотах! Не он к нам, мы к нему навязались. Заткнись! - возник словно из сугроба Кот и заго­родил собою Тимку.

—  Линяй, Кот! Сгинь, ботаю тебе! Я ему мозги вправлю, заразе!

—  Кончай духариться! Не то время! - подошли кенты.

Скинув охапки дров, они оглядели шалаши. Не такие лад­ные, как у Тимки. Лохматые, раскоряченные, они были похожи на вороньи гнезда, упавшие с веток. Но уже не до красы. До­жить бы до утра. А там и подправить можно.

Тимофей, оглядев шалаши фартовых, усмехнулся, плечами пожал. Ничего не сказал. Достал из рюкзака капканы, зарядил их, насадил приманку и ненадолго исчез в тайге.

Фартовые, облепив костер, ужинали. Они даже не огляну­лись на Тимофея, копошащегося у костра. Тот снял с пояса пару куропаток. Повезло. И, ощипав, выпотрошив птиц, наса­дил на вертел над костром жарить.

Первым запах мяса почувствовал бугор. Оглянулся. Повел носом. Нет, не ошибся.

—  Вот гад, уже навар снял. И один хавает! - отвернулся, чтобы не травить душу.

Законники оглядывались на бригадира, давились галетами, чаем. Молчали. Авось завтра и им повезет...

Тимка нагрел свой шалаш углями. Занес под полог охапку дров, чтобы утром долго не искать. Даже чайник унес в шалаш. И, загородив вход собственной курткой, исчез в шалаше. Он ни разу за весь вечер не подошел к костру фартовых.

Встал чуть свет. Законники не слышали, как, попив наско­ро чаю, исчез Тимофей в тайге.

А он ставил петли, силки и капканы, делал ледянки. Вни­мательно знакомился с заимкой.

Увидел по следам на снегу, что пушняка здесь много. Всякого. Давно тут не было промысловиков. Много соболей и куниц разве­лось. Даже неподалеку от шалашей их следы на сугробах.

Приметил, что заходят сюда и олени. Особо один - вчера тут побывал. Старый, видно. Рога большие. В сугробы глубоко проваливался. Следов оленухи-важенки за ним не было. Зна­чит, выгнали из табуна. Больной? Иль сам отбился? За ним рысь охотилась. Но не смогла задрать. Спугнула только. Про­махнулась в прыжке. Молодая. Неопытная. Вон лапы неокрепшие. След от них легкий. Голодная, видно.

А здесь лиса барсука из норы выкапывала. Но не повезло.- Сил не хватило. А может, на куропатку отвлеклась. Тут непода­леку целая стая их на рябине ягодами лакомилась. Одну пойма­ла. Кровь на снегу. Перья. Видно, решила птица собрать ягоды под деревом. Лиса и воспользовалась.

Поставил капкан возле лисьей норы Тимоха. Пахучий кусок куропатки - вчерашней добычи - на приманку не пожалел.Когда рюкзак опустел, а в животе заныло от голода, решил в шалаш вернуться. О фартовых вспомнил.Те проснулись, когда услышали непонятный крик над го­ловой.

Короткий, злой. Но это не был голос бугра. Вначале не по­няли. Но когда крик повторился, не выдержал Бугай.

Вначале подумал - Тимоха темнит. Берет на пушку. Ма- тюгнулся. Но крик не стих. Он послышался ближе, громче. И законник не выдержал. Вылез из спального мешка, оделся, вы­полз из шалаша на четвереньках. И тут же на него что-то тяже­лое свалилось. К горлу рванулось.

—  A-а, блядь! - заорал фартовый, сдавив в жестких ладонях упругую шипящую рысь. - Кенты! - завопил Бугай, перехва­тив горло зверя одуревшими от злобы пальцами. Рысь прокуси­ла руку вора, пытаясь вырваться из лап фартового. Но тот озве­рел от боли и держал рысь как в тисках.

Законники одурело выскакивали из шалашей и, ничего не понимая, смотрели на кента, который в ярости готов был со­жрать что-то лохматое, серое, шипящее.

—  Эта курва меня, законника, ожмурить насмелилась!

—   Прикнокай лярву! Ишь, шипит, паскуда! Паханом тут рисуется! - галдели законники.

Бугай сдавил горло зверя. В пальцах хрустнуло. Зверь дер­нулся, будто попытался напоследок вырваться. Но не успел.