Руимо. Пришедшая (СИ) - Рита Кертс

— Давай так: какое поколение тебя интересует?

— Последнее. Можно три последних.

Сарн почти выронил все свои закладки, правое веко дёрнулось, весьма позабавив Деми.

— Так чего ради, позволь спросить, я читаю с самого начала?

— У тебя хорошо получается.

— Я понял — это месть.

— Что ты, вовсе нет.

Чародей ушёл на несколько страниц вперёд.

— …Дарина, Ирьетта, Мидэя, Семэл…

Семэл.

Деми вскочила, чуть не вытолкнула Сарна, пытаясь рассмотреть годы жизни и сведения из биографии.

— Как ты сказал?

— Семэл. Что тебя так взбудоражило?

— Ничего. Дальше, после Семэл…

— После Семэл — Лиана, и…что-то странное. Смотри. Здесь написано «nir nuem», это значит «двое детей».

— Что в этом странного?

— То, что больше одного ребёнка дочерям Марии иметь не положено. Все nuem Maria прокляты, как и Фенхидес. Я не знаю, насколько это правда — но, говорят, в Руимо могут жить лишь две nuem Maria одновременно.

Деми вспомнила слова Атарегама — когда-то он упоминал о проклятье. Она напряглась, голос стал вкрадчивым.

— Почему?

— Я не уверен. Мельком когда-то услышал, что, когда в Руимо приходит третья дочь Марии, старшая погибает.

Ноги её немного подкосились, тело бросило в жар. На мгновение все мысли спутались.

Неужели это правда? Неужели Лиана погибнет, если у неё, или у Деми появится ребёнок? Конечно, рано было об этом думать. Ей всего лишь двадцать лет, и она вовсе не торопится стать матерью. Какие здесь могут быть варианты?

Сознание подсказало всего один — самый верный.

Уйти из Руимо. Навсегда.

Мысль о том, что она больше никогда не увидит Золотой город, не сможет пройтись по его улицам и Белому замку, никогда не увидит всей этой красоты и великолепия была невыносимой и слишком болезненной; ей казалось, что, если это произойдёт — она умрёт от горя, тоски и беспомощности. Или же сойдёт с ума. Вся её прежняя жизнь, до того дня, когда она стала Пришедшей, была безликой и серой, ничем не примечательной. Теперь же ей было, что терять, и кого.

Но под всем этим крылся куда более серьёзный вопрос, тот, который она боялась себе задать.

— Скажи, Сарн, — она облокотилась на пюпитр. Говорила тихо, но отчётливо, глядя в невидимую точку перед собой. — На что ты готов пойти ради собственного счастья? В чью пользу сделал бы выбор, если бы от собственного благополучия прямиком зависела чужая жизнь, и, возможно, даже висела на волоске?

Он задумался. Округлые глаза блеснули янтарём, между густых бровей появились морщины. За ухо убрав длинную русую прядь, задумчиво взялся за острый подбородок.

— Всё зависит от того, что для тебя важнее. Я не могу судить за других, но, могу сказать, как поступил бы сам. Если бы под угрозой была жизнь дорогого мне человека — я бы сделал всё, что в моих силах, чтобы отвести от него опасность. Даже если пришлось бы чем-то жертвовать.

Деми мягко улыбнулась, чуть опустила голову. Из-за длинных тёмно-русых локонов чародей не мог рассмотреть её профиль. Вдруг она отпрянула от пюпитра и отошла на шаг, уступив ему место.

— Сначала ты показался мне мерзким типом…я ошиблась. Думаю, оно и к лучшему.

— «Мерзким типом»?

— Хорошо, что есть в мире люди, для которых центром мироздания не являются они сами.

Сарн, сбитый с толку, что-то ещё спрашивал, пытался привлечь внимание Деми и выбить хотя бы один ответ на его вопросы, но девушка его словно не замечала. А после почти шёпотом, с выражением полной отрешённости и сожаления, сказала, как ему показалось, невпопад:

«Как жаль, что я — не одна из них».

* * *

Светало. За прошедшую ночь стражники дважды заходили в мрачную, пыльную комнату, хранящую драгоценные реликвии. Дважды тихо удалялись, не отвлекая и не мешая странным, периодически огрызающимся друг с другом молодому мужчине и девушке. За всё время они ни разу не вышли, и к утру со всех сторон были обложены старыми книгами и выписками из летописей.

— Итак, — Деми, потирая глаза, облокотилась на высокую тумбу. — Пора подвести итоги и разложить по полкам всё, что мы выяснили.

Сарн в вальяжной позе сидел на старом, пыльном зелёном диванчике у стены.

— Было три великих рода — Марии, Дамира и Елены, и Аристарха. Род Аристарха прервался почти в начале эпохи Менторов, если верить летописям. А из родовой книги Марии мы узнали…

— Что сама Мария прожила в Тувиаме почти триста пятьдесят лет, и за это время даже не состарилась.

— И погибла, если можно так сказать — ещё молодой при битве у Красной реки, так же именуемой Битвой трёх воинств, а точнее — в одиночку бросилась в Хамир-Ракод, обитель Менторов. Незадолго до смерти она выносила и родила ребёнка — девочку, и дала ей имя Фрея.

— Все Maria-nuem унаследовали её дар, а именно — сильнейшую магию исцеления. Но вскоре произошёл генетический сбой, и несколько женщин — как дочь Фреи, затем её пра-пра-правнучка Ливора и ещё энное количество детей, рождались обычными людьми без магического дарования.

— Только первенцы владеют магией. Значит, все вышеперечисленные…

— Были вторыми, или третьими детьми.

— Следовательно, женщины-первенцы либо погибли, так и не успев продлить свой род, либо не делали это по иным причинам, — Сарн помолчал, перекинул одну ногу на другую. — Однако, последние nuem Maria, а именно — Ирьетта, Мидэя и Семэл, произвели на свет талантливых волшебниц, и каждая оказывалась могущественнее предыдущей. Да, и что тут говорить — слышал я, за пять дней Лиана полностью исцелила упавшую с обрыва женщину.

— Повезло ей, — обронила Деми, задумчиво разглядывая чёрно-белый портрет Семэл, их с Лианой мамы. Она заметила одну небольшую деталь — у неё на шее, как и у остальных прародительниц, включая Марию, обязательно была бархотка с круглым камнем. Такая же была и у Лианы, и это натолкнуло на мысль, что вещица передаётся по наследству.

— Напомни-ка точную дату смерти Семэл?

Сарн задумался, поднял вверх указательный палец и сделал кистью плавный жест.

— Триста тринадцатый год этого тысячелетия, день краха Фаренхима.

Вдруг Деми почувствовала, что падает из-за боли, пронзившей мышцы в ногах. Пульсируя, она разливалась по телу, и из-за неё было не продохнуть. Деми, широко раскрыв глаза и рот, дышала отрывисто и часто, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Прежде изменения не были такими болезненными. Упираясь ладонями в пол, она беспомощно смотрела за тем, как бледнеет, приобретая сероватый оттенок, кожа на руках, как отвратительно вылазят почерневшие вены.

— Нет! — выкрикнула она, когда Сарн подорвался с места и бросился к ней. — Стой, где стоишь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});