Снова с тобой - Эйлин Гудж

Ноэль увидела, как кровь отхлынула от лица ее соседки. «Прекрасно! Пусть испугается. Хватит быть трусливым кроликом – пусть эта роль достанется кому-нибудь другому». Ей вспомнилась реплика из «Крестного отца-2»: «Пристально следи за друзьями и еще пристальнее – за врагами».

– Я позвоню своему адвокату и предупрежу, что скоро ты созвонишься с ней, – продолжала она холодно и властно. Подойдя к холодильнику, она размашисто написала номер Лейси поверх списка предстоящих дел. – Ты расскажешь ей все, что только что рассказала мне. А потом тебе придется в письменном виде отказаться от всех прежних показаний.

В панике Джуди попятилась, наткнулась на противень с кексами, стоящий на самом краю плиты, и почти не заметила, что уронила его на пол. Послышался гулкий лязг, кексы разлетелись по светло-оранжевым плиткам, как бильярдные шары. Один плюхнулся прямо в кошачью миску с водой, и Том-Том ринулся к ней. Еще один кекс Джуди раздавила пяткой, продолжая отступать.

– Ничего подобного я не сделаю! – хрипло заявила она. – Мы потеряем все! Бизнес Блейка… дом… все разом!

– Но дети останутся с тобой.

Ноэль наклонилась, подобрала кекс и бросила соседке, которая от неожиданности вздрогнула и только чудом удержала его. Ноэль поражалась тому, что в ее сердце не осталось ни капли сочувствия.

– Ну давай, звони своему адвокату! – выкрикнула Джуди. – Ты все равно ни к чему не сможешь принудить меня.

– Ты думаешь? – Ноэль вдруг вспомнила то, что случилось несколько месяцев назад: как-то вечером, проезжая мимо школы карате Дэнни, она заметила темно-зеленый автомобиль Джуди, припаркованный в переулке. Тогда увиденное показалось ей странным, а теперь она все поняла. – Кстати, о мужьях: твоему наверняка будет интересно узнать, что ты изменяешь ему.

Джуди побледнела.

– Откуда ты… – Она оборвала себя и слабым голосом закончила: – Это наглая ложь. Блейк поймет, что это неправда. К тому же у тебя нет никаких доказательств.

– И у тебя их не было, когда ты обвинила меня в пьянстве, – живо напомнила Ноэль. – Слухи и сплетни – забавная вещь, правда? Они существуют независимо от нас.

Джуди напомнила ей теннисную ракетку, на которой полопались струны: дикие глаза, встрепанные светлые волосы, которые она лихорадочно теребила обеими руками. Возле ее ног горкой лежали упавшие кексы.

– Роберт был прав, – прошипела она. – Ты дрянь.

Ноэль смерила ее долгим невозмутимым взглядом. Впервые в жизни она поняла, какую ошибку совершила. Дело было не в том, что она доверяла соседке или старалась приспособиться к чуждому для нее образу жизни. На Рамзи-Террас у нее не было настоящих друзей. Здесь она всегда была чужой.

– Ты не знаешь и половины. – Ноэль круто повернулась и бросила через плечо: – Мой адвокат будет ждать твоего звонка.

Ноэль не знала, что заставило ее по дороге домой заехать к Хэнку. Раньше она не решилась бы побеспокоить занятого врача в разгар дня. Но бес, вселившийся в нее, заставил явиться в приемную Хэнка. И Ноэль повезло: Хэнк как раз собирался уезжать. Приятель-художник из Скенектади пригласил его на открытие выставки. Хэнк позвал Ноэль с собой, и она немедленно согласилась.

Несколько минут спустя они уже взбирались на холм в «тойоте» Хэнка. Долгое время Ноэль сидела молча, глядя в окно на уплывающие вдаль зеленые холмы, кустарники и высокие сосны. Хэнк мудро молчал, не пытаясь развлечь ее разговором. Он ждал, когда Ноэль заговорит сама.

– Сегодня я встречалась с судебным психологом, – наконец сообщила она.

– И как прошла встреча?

– Ужасно. – Ноэль подробно рассказала ему о визите Линды Хокинс, вновь содрогнувшись при воспоминании о сцене с бабушкой.

Хэнк выслушал ее с присущим ему хладнокровием.

– Учитывая все обстоятельства, я сказал бы, что вы держались молодцом. – Тем не менее его лицо стало озабоченным.

– Хотите верьте, хотите нет, но мне начинает казаться, что я все выдержу. – Ноэль не упомянула о ссоре с Джуди. Он уже знал достаточно, чтобы предупредить: дальнейшие контакты с этой женщиной опасны для здоровья Ноэль.

– Это меня не удивляет.

«Но вы же меня совсем не знаете», – хотелось возразить Ноэль. Однако на самом деле ей казалось, будто с Хэнком Рейнолдсом они знакомы с детства.

– Расскажите мне о ваших родных, – попросила она, вдруг исполнившись желания поговорить о чем-нибудь отвлеченном. – Мне известно только, что вы выросли в Канзасе.

Он сухо усмехнулся и покачал головой, на его лице отразилось сложное сочетание любви и сожаления.

– В детстве мне казалось, что строчка «величие лиловых гор» – не что иное, как выдумка, вроде Изумрудного города. В Бакстер-Спрингс повсюду возвышались зернохранилища и силосные башни. – Они въехали на самую вершину холма, откуда открывался вид на простирающуюся внизу долину с горсткой игрушечных домиков и сверкающим озером между двумя холмами. – Моим родителям по-прежнему принадлежит ферма, но, поскольку отец уже немолод, ее сдают в аренду. Когда я навещал родителей в прошлый раз, они поговаривали о том, чтобы продать ферму.

– Вы часто бываете у них?

– Нет так часто, как следовало бы, – ответил Хэнк. – Но я приезжаю к ним на каждое Рождество. – Он взял Ноэль за руку. В предвечернем свете, омывавшем их волнами, Хэнк казался таким же цельным и бесхитростным, как сам Канзас. – Я хотел бы когда-нибудь свозить вас туда. Вам понравилось бы там. Когда идет снег, тамошние пейзажи похожи на рождественские открытки Каррьера и Айвса. Кажется, что вот-вот зазвенят колокольчики на упряжи.

Ноэль остро чувствовала тепло его пальцев.

– Это было бы замечательно, – откликнулась она. «Когда-нибудь… но не теперь». Он вспомнила о рождественских праздниках своего детства, об искусственной елке, которую бабушка ставила каждый год и укладывала под нее жалкую горку подарков. Мать всегда старалась сделать праздник как можно более веселым, но поскольку Ноэль оставалась единственным ребенком в доме, бабушка отказывалась печь кексы, говоря, что их некому есть, и покупать живую ель, которой некому любоваться. – А вы похожи на родителей?

– Пожалуй, на отца, – после минутного раздумья ответил Хэнк. – Он так же упрям, как я, и умеет настаивать на своем. – Он сверкнул улыбкой проказливого мальчишки. – Мы разные только в одном. Отец так и не понял, почему я захотел стать врачом.

– А я думала, об этом мечтают все родители.

Он пожал плечами.

– По-моему, отец решил, что я целиком отвергаю его образ жизни. – Его пальцы сжались на руле. – На двенадцатилетие родители подарили мне ружье, «браунинг» двадцать второго калибра. Все лето я учился стрелять по консервным банкам, развешенным на заборе.