Сабрина - Барбара Делински

Дерек часто потом вспоминал слова Дэвида о необходимости расслабиться и немного развлечься, поскольку воплотить в полной мере советы приятеля в жизнь ему так и не удалось. И дело было вовсе не в том, что ему этого не хотелось, просто у него это плохо получалось. Но из этого вовсе не следовало, что он не радовался вновь обретенной свободе. Он ходил, куда хотел, делал, что хотел и когда хотел. Проблема заключалась в том, что он никак не мог забыть о тюрьме.

Агент Дерека Крейг Джейкобс, с которым он встретился за ленчем на следующий день после того, как вернулся Нью-Йорк, пребывал в растерянности и, судя по всему, не имел представления, что со своим клиентом делать. По этой причине первые пять минут Крейг говорил исключительно о том, как он рад его видеть и как чудесно он выглядит. Дерек знал, что выглядит далеко не лучшим образом, и прозвучавшая в словах агента ложь с самого начала настроила его на скептическое восприятие действительности.

Тем не менее Дерек вел себя очень вежливо, благодарил Крейга за любезные слова и битый час слушал светские сплетни, которые агент, не сделав никакой скидки на то, что Дерек вернулся из тюрьмы, а не из Парижа, с воодушевлением ему рассказывал. Единственное стоящее соображение, имевшее непосредственное отношение к Дереку, агент сформулировал так: «Жизнь в Нью-Йорке, Макгилл, сейчас уже не та, что два года назад».

Дерек готов был в это поверить. После двухлетнего пребывания за решеткой Нью-Йорк показался ему слишком шумным, суетливым, многолюдным. За два года заключения он от всего этого основательно отвык. Дерек понял, что для адаптации ему понадобится определенное время. Во многих отношениях он продолжал оставаться заключенным.

И убийцей. Этот факт стал давить на него по-настоящему только после того, как он вышел на свободу. Ему не раз уже приходило в голову, что странное замешательство, которое при встрече с ним испытывали знакомые, было вызвано не смущением, как он поначалу думал, а самым настоящим страхом. Для этих людей он был убийцей — отчаянным человеком, отбывавшим срок в компании с такими же отчаянными лкйьми. А это означало, что он мог быть опасен и от него лучше держаться подальше.

Впрочем, его собственные размышления волновали его куда сильнее, нежели то, что думали о нем другие люди. Конечно, он не раз вспоминал в тюрьме о своем преступлении, но все больше в терминах полицейских отчетов и рапортов. Моральная же подоплека дела интересовала его мало. Если же такого рода мысли и тревожили его сознание, он прогонял их от себя, сосредоточивая внимание на ужасах тюрьмы и собственных бедствиях.

Теперь прогонять такого рода мысли становилось все труднее. Ведь он стал свободным человеком, а Джо Падилла как был прахом, так им и остался. Это он, Дерек, лишил его жизни. Хотя он никого не хотел убивать, это его рука направила пистолет в живот Джо.

Дерек много над этим размышлял, и постепенно им стали овладевать печаль и уныние. Прежде всего потому, мысли об убийстве рождали другие, не менее печальные. Из них самыми пронзительными были две. Во-первых, он, как выяснилось, оказался достойным сыном своего отца, причем в худшем смысле этого слова. И во-вторых: Сабрине не пара. Ей нужен другой человек — много лучше и чище душой, чем он.

Сабрина. По мере того как шло время, он вспоминал о ней все чаще и чаще. Он мог ей позвонить или написать, но не делал ни того, ни другого. Дерек знал, что его поведение причиняет ей боль. Иногда он думал, что так оно, может, и лучше. Чем больше горя и боли испытает она по его вине, тем легче ей будет вычеркнуть его из своего сердца.

Проблема, однако, заключалась в том, что он принять этого не мог и страстно хотел с ней встретиться. Одновременно ему не давало покоя странное соображение, что в данный момент хозяин положения — он. Когда она приезжала к нему в Парксвилл, право выбора оставалось за ней. Она могла приехать, а могла и заставить себя ждать. Теперь же она находилась в Вермонте и никакой инициативы не проявляла. Она знала, что он на свободе, вполне могла ему позвонить, но уступала право выбора ему.

Даже пребывая в самом мрачном расположении духа, Дерек ни на минуту не оставлял мысли о поездке в Вермонт. Вопрос заключался в том, когда ему туда ехать. Через шесть дней, осознав, что Сабрина постепенно завладевает всеми его помыслами, Дерек решил ехать на ферму, где она укрылась от него и от всего мира.

Уложив в чемодан белье и одежду, он выехал из Нью-Йорка и покатил на север. Делая по пути редкие остановки на отдых, Дерек всякий раз задавался вопросом, не позвонить ли ей, но потом оставлял эту мысль. Звонить следовало раньше, неделю назад; нынче же ему оставалось одно: выяснить, примет она его или прогонит.

Дерек ехал по сельской местности, вглядываясь в дорогу покрасневшими от недосыпания и напряжения глазами. Прежде фигура Сабрины проступала из трещин и разводов на потолке его камеры, сейчас она вырисовывалась на ветровом стекле его «СААБа».

Когда он свернул с шоссе и поехал по проселочной дороге, которая вела к ферме, сердце забилось у него в груди тревожно и часто, словно сигнальный колокол.

По обе стороны от подъездной дорожки стеной стояли высокие, раскидистые деревья. Временами они подступали так близко, что их ветви хлестали «СААБ» Дерека по ветровому стеклу. Неожиданно перед Дереком открылся вид, который потряс его воображение. В самом конце подъездного пути стоял очаровательный дом, купавшийся в золотистых лучах осеннего солнца. Для Дерека увидеть этот дом было все равно что увидеть свет в конце тоннеля.

Он остановил свой автомобиль на площадке рядом со спортивным «Мерседесом» зеленого цвета. Классическая спортивная машина подходила Сабрине как нельзя лучше.

Подняв глаза и еще раз осмотрев дом, Дерек убедился, что это жилище подходит Сабрине точно так же, как и ее машина. Он вышел из машины и зашагал к парадному крыльцу. Он очень надеялся, что Сабрина дома. Меньше всего ему хотелось, проделав весь этот путь, неожиданно обнаружить, что она в отъезде. Дерек подумал, что, не позвонив ей, поступил глупо.

С замирающим сердцем Дерек взялся за висевший у двери старинный латунный молоток, постучал и стал ждать, когда за дверью послышатся легкие шаги Сабрины. Так ничего и не услышав, он постучал вторично, уже громче. Никакой реакции.

Дерек огляделся. Стояла чудесная погода, и для середины ноября было непривычно тепло. Могло статься, что Сабрина решила воспользоваться последними погожими деньками и отправиться на прогулку. Дерек стал всматриваться в окружавшие дом деревья: вдруг она где-то поблизости?

Полюбовавшись на сосны и клены и ничего среди них не высмотрев, Дерек сунул руки в карманы и отправился прогулку вокруг дома. Он шел в ту сторону, где его взгляду открылась лужайка, полого спускавшаяся к реке. Сабрина ничуть не преувеличила: здесь было действительно красиво. Трава на лужайке все еще зеленела, хотя и была усыпана облетевшими с кленов желтыми и багряными листьями. Река делала вокруг лужайки изящный изгиб и несла свои воды дальше к северу, пробираясь по неширому каменистому руслу. Над серо-голубой поверхностью реки в нескольких местах торчали заостренные каменные глыбы. Прозрачная, стального оттенка вода, разбиваясь о них в своем беге, образовывала белые пенистые буруны, говорившие о том, что течение тут очень быстрое.