Клятва рода - Степан Мазур

— Жизнь ещё способна преподносить сюрпризы. Ты разучился удивляться?

Демон стал расти в размерах, вспарывая на себе одежду. Кости вытягивались, уплотняясь и обретая крепость, превосходящую сталь.

Меченый вытянул свободную левую руку перед собой. Пальцы сжались в призыве. За спиной Модеуса полыхнуло огнём портала, миг и лезвие большого летящего меча прошило демона насквозь. Меч Люцифера вспыхнул, охватывая почти белым огнём пронзённое тело. Этот огонь с шипением впился в иномирское тело, лишая всех связей с физическим миром людей.

— Вновь поддался эмоциям, отвлёкся — открылся, — прошептал Меченый, бросая второй малый меч как метательный нож в шею демона.

Лезвие в три оборота преодолело расстояние до мишени и свободно пропороло роговую броню гортани. Просто дротик, вошедший в податливую плоть.

Модеус рухнул на колени. Огонь, яростно шипя, словно боролся с самим воздухом, позволяющим ему жить, охватил всё тело. Демон, не опуская тяжёлого взгляда чёрных глаз, рассыпался прахом. Брат Скорпиона тут же бросился вперёд, подхватывая пылающий белым огнём большой костяной меч. Руку обожгло, но лучше так, чем сжигать дотла весь небоскрёб. Люцифер с оружием шутить не любил — если применял, то наверняка. И оружию передался нрав бывшего хозяина. А вызывать в физический мир бывшего хозяина меча ради укрощения орудия, Меченый не хотел. Миру и так не сладко от катаклизмов.

— Я предупреждал тебя, старший князь ночи, чары красоты бывают сильнее твоих демонических способностей. Терять силы, потакая женщине… Что ж, это достойная смерть для того, кто мог влюбить в себя любую… Но оказалось — почти любую.

Меченый прошёлся до тела Мефисто, склонился, повторно втыкая большой меч меж пластин на груди. Тело среднего брата объяло огнём, хрустящим как будто поедая хворост, выжигая демоническую плоть дотла.

— Когда деньги не правят человеком, ты теряешь власть и проигрываешь, Мефисто. Потомок Магога вернул тебе долг за всех порабощённых звонкой монетой.

Меченый вонзил меч в последнее тело. Глядя куда-то вдаль, пробормотал:

— Чёрт возьми, Сёма, что в тебе за кровь? Чей ты потомок?

А Сёма уже мчался по лестничным пролётам, размазывая по стенкам недобитую гвардию, но чаще переступая тела и скользя в лужах крови.

"Интересно, у брата сил хватит на серьёзный разговор с Эмиссаром или его смерть эта та смерть, на которую намекал Меч?"

Этажи поднимались, но не так быстро, как хотелось бы. Сёма, вспоминая марш-броски с армейским спецназом, запел приходящие на ум слова, давая полную тренировку дыхалке:

Дожил — штурмую небоскрёб,

Где мировое зло живёт.

Мне Золо будет очень рад,

Напомню Эмиссару всё подряд.

Не забывает мир добра,

Где дотянулась длань твоя.

Здесь каждый третий — демократ,

Наживе и захвату рад,

Каждый второй, как бизнесгей -

Залезет долларом в любую щель,

А каждый первый — "траст ин гад",

Кровавый бог ваш очень рад.

Он любит золото и кровь

И скальпы детские индейцев,

Да уши стариков.

Семь миллионов краснокожих душ,

Стрельба, облавы, резервации, болезни,

Захват земель Ваш бог само спасенье.

Скорость пришлось немного сбавить — пот попадал в глаза и мелькающие двузначные циферки этажей стали расплываться. Требовалось немного охладить тело и запастись энергией окружающего пространства. Пригодиться. Неразумно врываться в драку, пытаясь помочь и тут же падать под ноги врагу от усталости, обезвоживания и разрыва изношенного сердца. Сёма сбавил скорость до человеческих мерок, снизил голос, продолжая полушёпотом:

Работорговля "Острова Свободы"

"Свободой" хочет заразить весь мир,

Колонизация без крови Что белый фосфор и напалм

Без выжженных людей.

Вьетнам, Корея, Гондурас, Камбоджа,

Панама, Сирия, Ирак, Балканы, Мир…

Всего сто пятьдесят "освобождённых" стран,

Где ты кумир…

Туда донёс ты своего зеленобога…

И люди не забудут

Им оказанную честь.

А ты кошмаром не тревожен

Десятки видов пачек антидепрессантов есть.

Стрелять, взрывать, утюжить и гордиться

Вот лозунг твой под звёздно-полосатый флаг.

Ты говоришь о равенстве, но гетто,

Растут по миру, как грибы после дождя.

Сёма содрал насквозь пропотевшую майку. Тело обдало прохладой. Дыхание выровнялось. Стягиваясь, как пружина перед последним броском, наблюдая перевалившие за полсотни циферки этажей, он шептал себе и шептал:

О, НАТО, ты бесчеловечно,

Раз позволяешь Эмиссару сеять смерть.

Так защищай же нас хотя бы в киноленте,

Пусть Голливуд работает ещё быстрей

Наш уровень IQ ещё немного в плюсе есть.

Прости, я не хотел обидеть президента,

Напомнив про мозги,

Но вместо склеенных улыбок,

Мы видим геноцид приказом шимпанзе…

Твои морпехи, те, что разрушали

Миры, гармонию, единство наших дней,

К тебе в гробах сосновых возвращались,

Но ты не слышал плач своих людей.

Нажива для тебя важней.

И пусть иссяк десант, но новый "гитлер-юген"

Вновь поясняют миру за "Ось Зла".

"Головорезы", "Потрошители", "Убийцы"

Вот их простые в списках имена.

Ты ненавидишь человечество?

Ответь нам!

За что ж тебя должны любить и уважать?

50 процентов мировых ресурсов,

130 видов памперсов,

Мак-Дональд — царь пиров,

Стрельба по школам,

"S.W.А.Т. а" не хватает,

Чтоб всех маньяков враз перестрелять.

Пусть пойманных сажаешь ты на "стульчик",

Но где же логика? За единицы убиенных душ — смерть,

Десятки — три пожизненных и слава,

А сотни, тысячи — медали и награда.

Твои герои, твоя честь.

Сёма восстановился и начал добавлять скорость. Злые слова полетели с губ, глаза налились кровью, сорвался в последний рывок, договаривая:

Террор — твоё изобретенье,

Не спихивай всё на ислам,

Пропащий Рим — твоё прозренье,

Заблудший Вавилон — вот ты и есть.

Зверьё зверьём останется, поверь мне.

Ведь эволюция для душ — не для банкнот.

Придёт твой час, наступит время

Потонет остров, прецеденты есть.

Твои пираты грабить перестанут.

Развесят всех по реям Раз вы против всех.

И ни одна слеза не упадёт.

Твой бог ужасен, ты как сын — страшнее.

Ты "интертеймент" прошлых дней.

Как в прошлом на арене Колизея,

Прими же, гладиатор, свой удел.

Проклятья достигают цели.

Теперь ты, Золо, цель и есть.

Предпоследний этаж привёл в пентхаус. Выше только крыша. Сёма стиснул зубы и, перехватив поудобнее скользящую от крови секиру, плечом врезался в большие, широкие двери. Отбросило, как мячик. Тогда, взревев, поднялся, разогнался и в широком прыжке почти отключил разум. Нога врезалась в дверь.

Скорпион Нью-Йорк. Несколько минут назад

— Ты её не получишь! — Прокатилось по полупустому помещению, отразилось от стен, стёкол и тяжёлым эхом вернулось к Эмиссару. Золо взревел раненым зверем снова. — Сах" рэ!

Стёкла по всему периметру пентхауса разлетелись вдребезги от магического волевого слова. Осколки стёкол верхнего этажа небоскрёба волной вылетели наружу и устремились вниз. Падая со сто двадцатого этажа, разгоняясь, острые кромки приобрели убойную силу. Прохожих постигла печальная участь. Кровь побежала по асфальту. Улицы взорвались отчаянными криками.

Эмиссара не заботили подобные мелочи.

Чудовищный ветер ворвался сквозь выбитые стёкла, загудел. Его порывы на верхних этажах порой достигают огромной скорости. Именно поэтому все этажи в небоскрёбах выше двадцать пятого этажа наглухо задраиваются.

Вместе с ветром в тёплое помещение ворвалось стужа зимняя стужа. Но этот холод не мог смягчить кипящий нрав бойцов.

Скорпион опустил сложенные ладони. Серебристая завеса щита померкла. Он принял на себя волну, полностью защитив хозяина.

— Сами как-нибудь разберёмся. Без тебя… Или лучше от слова "бес"? Ты мелкое, ничтожное существо, удушившее собственного брата ради силы, которую посулил тебе бес. Подлая тварь, по порабощённым душам, вылезшая наверх правления.

Золо исчез в воздухе. Чёрная молния устремилась к вихрастому гостю, но вновь растаяла о щит, частью отразившись в стену. Стена оплавилась высокой температурой, оставляя внушительную воронку.

Новый выпад сбоку и Сергей вскинул руки, разрезая волновой выпад на две части. Пол и стены за спиной потрескались. Волна вырвала кусок гранитной колонны и затихла, потеряв мощь. Кулак Скорпиона объяло огнём. Эманация элемента четвёртого уровня поплыла по воздуху вместе с ударом.

Появившийся Золо замедлился, выставил воздушный щит и перехватил удар. Но пропустил нужный момент и опалил себе манжет рубашки и запястье. Эмиссар морщась, отскочил от Сергея. Ухоженное лицо исказилось. Не привык к боли.