Банда 2 - Виктор Алексеевич Пронин

не то в комплимент, не то в праздничный тост.

— Что-то давно тебя не было видно, — продолжал Сысцов, не пожелав обратить внимание на похвалу Байрамова.

— Вот и появился! От друзей никогда не скрываюсь, дорогой Иван Иванович.

— Говорят, где-то в Германии обосновался? Знающие люди говорят, что особняк купил?

— Мой дом — твой дом, Иван Иванович! — опять тостом ответил Байрамов.

— А в гости не зовешь...

— Иван Иванович! Дорогой! Только дай знать! Встретит человек, привезет, доставит из любой точки земного шара.

— Широко живешь, — с осуждением, а скорее одобрительно отозвался Сысцов, наливая вино в стаканы. — Ну, что ж... Дай Бог, — и он поднял стакан, из чего можно было заключить, что за это он и предлагает выпить — чтоб Байрамов и дальше жил широко.

— О, Иван Иванович, — тонкие губы Байрамова, алые от вина, растянулись в улыбке, — когда ты будешь у меня в гостях, я познакомлю тебя с людьми, которые действительно живут широко... И ты поймешь, что бедный Байрамов только на побегушках...

— Ладно тебе... Побегушки. Знаю я твои побегушки... Побежишь — не угонишься.

— Ох, чуть не забыл! — воскликнул Варламов совершенно искренне. — Надумаете приехать в гости — дайте знать хотя бы за день. А дорога, мало ли чего может случиться в дороге, — он вынул из внутреннего кармана и положил на стол небольшой конверт. Сысцов даже не взглянул на него. — Дороги нынче непредсказуемы... А здесь достаточно, даже если вы решите добираться ко мне в Германию через Сингапур.

Как ни ловок был Байрамов, как ни увертлив, а передача денег и ему давалась нелегко. Понимал, что как ни хороши их отношения, как ни похожи они на дружеские, а происходит нечто криминальное. Короче, покупал он Сысцова и хотя тот не возражал, чувствовал Байрамов опасность и силу, исходящие от этого старика в клетчатом пледе и с хмельными глазами. Между ними ничего не происходило и никогда не произойдет навсегда. Все временно. Да, сегодня Сысцов взял доллары, но это говорит только о том, что сегодня у них все нормально. Какими отношения будут завтра... Этого никто не мог сказать.

Но ловкий царедворец Байрамов понимал и другое, — с каждой такой вот их встречей Сысцов вязнет, и все меньше у него возможностей для праведного гнева и неожиданных поступков. И Байрамов продолжал опутывать того невидимыми простым глазом паутинками, состоящими из таких вот посещений, тонких улыбок, содержательных конвертов.

Когда Амон, оттащив ящик с вином в подвал, показался на пороге, Байрамов тут же накрыл конверт тарелочкой.

— Деньги не любят солнечного света, — пояснил он. — Деньги любят темноту, Иван Иванович.

Лишние слова произнес Байрамов, если подойти к их беседе строго, но Байрамов не произносил лишних слов. И упоминание о деньгах понадобилось ему только для того, чтобы остались его слова на пленке — вертелись маленькие бобины в его кармане, записывая каждое слово Сысцова. Чего не бывает в жизни, подстраховаться никогда не грех. Но для того, чтобы эта пленка, эта запись стала документом, требовалась дата и следующими же словами Байрамов ее назвал...

— В прошлом году, в это же время... Да, была середина сентября... Да! — в восхищении воскликнул он. — День в день! Как раз семнадцатого сентября девяносто второго я был на Кипре... Какое было море! Какие женщины! Какое вино!

— Лучше этого? — ревниво спросил Сысцов, не уловив главного в словах Байрамова — даты их сегодняшней встречи.

— Иван Иванович, — сразу посерьезнев, произнес Байрамов. — Это — он указал на бутылку — не вино. Это нектар. Или амброзия. Не знаю. Они там пьют вино... Но это... Это для богов.

— Слушаю тебя, Марат, — устало проговорил Сысцов, давая понять, что пора перейти к делу. Он снова наполнил стаканы, продолжая сонно наблюдать, как Амон понес в дом второй ящик. Опытным глазом отметил — это уже другое вино, но тоже красное, тоже грузинское. И внутри разлилось удовлетворение — у него снова достаточно хорошего вина. И пришло неосознанное ощущение, что все не так уж плохо в этом мире пока стоит на пороге залитая солнцем радостная девушка в сером свитере и синих брючках, пока шуршит под ногами осенняя листва, пока сидит он в этом низком удобном кресле, пока стоит перед ним красное грузинское вино...

— Когда мы встретимся в Гифхорне, Иван Иванович...

— Где?

— Так называется немецкий городок, где я обосновался... Кстати, Иван Иванович, ты единственный человек, который знает название моего городка... Не считая Амона, — Байрамов указал в сторону парня, который опять уселся за руль. — Так вот, когда встретимся и сядем у камина, у нас будет возможность поговорить подробно и обо всем. А сейчас... Я рад, что повидал тебя, что ты в добром здравии, отлично выглядишь... Что жизнь продолжается, — Байрамов в приветственном жесте поднял свой стакан.

— Красиво говоришь, — усмехнулся Сысцов. — Слушал бы тебя и слушал... И все-таки?

— Ну... Если настаиваешь... Проблемы, конечно, есть... А у кого их нет? Чем крупнее человек, тем крупнее его проблемы, — Байрамов опять хотел было произнести нечто вроде почтительного тоста, но Сысцов его перебил.

— Дальше я знаю. К делу.

— Хорошо... Мои люди присмотрели парочку магазинов... Плохонькие магазины, грязные, запущенные, торгуют кое-чем... Стыдно смотреть. Надо бы их товаром наполнить, чтобы покупатели толпились, чтобы яркий свет заливал залы, чтобы лилась праздничная музыка... А сейчас там тухлятиной воняет, окна немытые, кто ни зайдет — обязательно обвесят, обманут, обсчитают... Нехорошо это, Иван Иванович... Наш город достоин...

— Купить хочешь?

— Хочу.

— Что мешает?

— Не знаю... Если бы знал — устранил бы... Стена, а стены не вижу. Деньги... Даже не знаю, кому деньги дать.

— Знаешь, — коротко бросил Сысцов.

— Спасибо, Иван Иванович! Ты настоящий друг!

На тебя можно надеяться, а таких людей в наше время... Знаешь, я таких людей и не встречал!

— И не надо тебе их встречать, — Сысцов допил вино, отставил стакан подальше, давая понять, что больше пить не намерен. — Документы подал?

— Давно.

— Это хорошо, — кивнул Сысцов.

Вроде и не было сказано ничего определенного, но Байрамов понял, что приехал не зря — Сысцов пообещал помочь. Более того, он твердо заверил, что вопрос решит и что никаких дополнительных усилий предпринимать не надо.

— Всех, кого надо, ты уже встретил, — пробормотал Сысцов. Он откинул голову назад и тени от редких, оставшихся на липах листьев, скользнули по его лицу. — Рад был повидать тебя, Марат.

Байрамов все понял и тут же поднялся. Почти неслышно заработал мотор серой приземистой машины.

— Хочешь такую, Иван Иванович? — Байрамов поймал взгляд Сысцова, осторожно брошенный в сторону «мерседеса».

— Хорошая машина, — кивнул тот.