Инцел на службе демоницы 3: В аду любят погорячее (СИ) - Блум М.

— Я не влюбилась, — отрезала Алгон.

— Ну так переезжай к нему, — Лера всматривалась в нее еще внимательнее, словно тоже увидев за ответом что-то другое. — Ты всяко лучше этой девки Лилит! Сначала ее выставишь, потом со второй разберешься… Куда им до тебя!..

Теплая волна внутри вмиг сменилась другой — обжигающе холодной. Следом все вокруг стало еще серее, будто одна за другой стирались краски.

— Хватит об этом! — Алгон слегка повысила голос. — Мы же решили провести вечер вдвоем! Без мужиков! Без всего вот этого!..

Лера невозмутимо прижала бокал к губам.

— Трахаться нельзя, — сделав глоток, вновь заговорила она, — ну и что? Можно подумать, больше не за что любить…

Лимузин ехал спокойно, но казалось, что он ходил ходуном — так сильно все вокруг качалось. Я даже предположить не мог, что за всеми ее играми и масками Алгон, обычно дерзкая и ироничная, реально чувствует так — нестабильно и безумно неуверенно, словно вот-вот потеряет опору. И единственный способ удержаться на плаву — ударить хоть по кому-то, кто казался достаточно для этого виноват.

Пальцы подхватили смартфон и нашли контакт, который сам бросался в глаза: “Дрянь”. Рывками — одно за другим — адресату ушли сразу два сообщения.

“Буду благодарна, если не будешь раздавать мой номер направо и налево!”

“Интересно, где он — спроси сама!”

Но этот до невозможности горький серый мир все равно качался. Написанного казалось недостаточно.

“Или ты там на правах наложницы? Самое то для фамильяра Лилит…”

В следующий миг лимузин будто въехал в стену — все резко почернело и исчезло. Словно вынырнув из пучины, я выдохнул среди бордовых стен, остро чувствуя, как жжет и печет в груди. Вернувшись в собственное тело, я по-прежнему не мог дышать. В горле царапало и сохло — до одури, до боли. За хрустальными стенками опять было пусто, и лишь несколько красных, как кровь, капель впитались в скатерть.

— Пьянит, правда? — с улыбочкой заметила Ида, подливая мне вновь.

Она еще не успела наполнить бокал, а я уже знал, что выпью его — все, до последней капли. Рот был безнадежно отравлен — казалось, я всю жизнь буду чувствовать эту терпкую горечь. Я ее больше не хотел, не желал — но без нее я сейчас не мог дышать.

— Ревность — та же зависть, — сказала Виви, явно наслаждаясь своим вином, — только еще вкуснее… К любви примешивается ненависть, и тот, кто поддается ревности, в моей власти. Люди готовы на странные вещи и легко ломают то, что дорого…

Бокал ткнулся мне в руки, и я жадно опрокинул его в себя, пытаясь напиться. Меня снова стремительно потащило вниз. С каждой выпитой каплей я, как на лифте, опускался куда-то глубоко — туда, где ни разу не был и где вряд ли бы хотел побывать.

Шлюха: “Или ты там на правах наложницы? Самое то для фамильяра Лилит…”

От душной волны перехватило дыхание. Наскакивая друг на друга, буквы до боли резали глаза. Не видя ничего, кроме горящего экрана, я уже знал, что снова очутился в собственной гостиной, и знал, в чью голову меня забросило на этот раз. Но даже не мог понять, что это за чувство — одновременно мучительное и страшное, как будто по коже, слегка царапая, водят острой иголкой, и ты не знаешь, в какой момент она вопьется глубоко и окончательно.

— А ты еще с кем-нибудь, — как сквозь толщу пробился Сашин голос, — кроме него трахаешься?

Нервы дернулись как от укола, следом дернулись руки, и смартфон яростно полетел на диван.

— Да вы все издеваетесь?! — вскрикнула Майя. — Я не трахаюсь просто так!..

Крик, казалось, еще пару секунд летал по гостиной. Саша, сидящая на другом конце дивана, примиряюще взмахнула руками.

— Ну вот и отлично. Все выяснили. Тогда я тоже с сегодняшнего дня буду без резинок!

— Залететь хочешь, — буркнула Майя, — и меня выставить?

Только сейчас удалось понять, почему нервы колотило так сильно, а по коже словно бил озноб. Эти эмоции я узнал не сразу, потому что никогда не испытывал их так остро и так тесно. Сливаясь и переплетаясь, ее тело раз за разом сжимали тревога и злость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да я уже давно на таблетках, — немного беспечно отозвалась Саша. — Мало ли, порвался бы в какой-нибудь подсобке…

Пальцы торопливо подхватили смартфон и распахнули окошка чата со мной — с длинной вереницей прочитанных, но неотвеченных сообщений. В груди противно кольнуло. Заметно подергиваясь, пальцы застучали по клавиатуре, с трудом попадая по нужным буквам.

“Мои слова вообще ничего не значат?”

— Он же как войдет, — болтала рядом Саша, — так вообще себя не контролирую, а у него и вовсе мозги перемыкает. Сама же знаешь…

Эмоции, раздиравшие изнутри, будто облекались в слова — точнее, в одно конкретное слово. Как и прежде, я не мог читать мысли, но отчетливо ощущал, как ей хотелось крикнуть “заткнись!” Вместо этого пальцы Майи еще лихорадочнее забарабанили по экрану.

“Ответь хоть что-то!”

В окошке чата высветилось, что оба сообщения прочитаны. Глаза снова начало резать — таким раздражающе ярким казался экран. Сашина не умолкающая болтовня бесила. Заткнись! Заткнись! Заткнись!.. Но с губ не срывалось ни звука. Тревога с каждой секундой стучала все громче, заставляя сердце ускорять ритм. Нервы вибрировали, как таймер, отсчитывая мгновения до взрыва. Даже не читая ее мысли, я прекрасно понимал, от чего это все — она не дождалась моего ответа. Погаснув, экран ушел в черноту — и, как цунами, налетела волна, заглушая Сашин голос, грозясь захлестнуть все вокруг и раскрошить на части. Теперь ей хотелось крикнуть совсем другое слово — но не Саше, а мне — и я его тоже знал. Знал, как меня любят, а еще знал, как за это ненавидят.

Смартфон снова полетел на диван.

— Ну вот что ты психуешь? — спросила рядом Саша. — Ревнуешь, что ли? Это же просто секс!

В голове словно прозвучал взрыв, выпуская все эмоции наружу. А затем волна неожиданно откатилась. Все, что еще миг назад дрожало и дергалось, вдруг стало холодным и пугающе, неестественно спокойным.

— А ты могла бы, — в голосе Майи прозвучал внезапный вызов, — ему изменить?

Саша удивленно заморгала, на пару мгновений выпав от вопроса.

— А ты?

— А я, — чеканя каждое слово, произнесла Майя, — считаю, что раз ему можно, то и мы имеем на это право…

Следом что-то громко щелкнуло, будто мой лифт достиг дна. Все вокруг стало черным — и чернота поглотила меня.

Ep. 17. Свингер-пати (V)

— Такой пьяный… — донеслось откуда-то из мрака, и этот голос, как канат, потянул сознание из забытья.

— По-моему, — голосов становилось все больше, — ему уже хватит…

Следом раздалось бьющее по ушам хихиканье.

— Этому парню больше не наливать!..

Тонкая полоска света ударила под ресницы, и, поморщившись, я распахнул глаза. Ченрное, красное, бордовое — все вокруг сливалось и смешивалось. Комната нещадно шаталась, раскачиваясь из стороны в сторону, как на карусели — хотя я вроде сидел. Голова была как в тумане, готовая отключиться в любой момент. Опасаясь, что снова поплыву, я схватился за единственный твердый предмет, который оказался краем стола. Три обнаженных тела рядом казались миражом. Размытые, словно оставляющие шлейф в пространстве, они подошли — близко, слишком близко, пугающе близко…

Дыхание обожгло щеку — я даже точно не мог понять чье. Не получалось осмыслить происходящее — оно просто происходило. Я даже не участвовал в нем — я в нем увяз, как муха в паутине. Губы — одни, другие, третьи — поочередно касались моих — раз за разом, словно еще больше опьяняя меня этими поцелуями. Гадкие, раздражающие, ненавистные — но как ни странно желанные и даже почему-то необходимые. Как отравленный, я задыхался после каждого. Однако не было сил отпихнуть ни одну — настолько не хватало воздуха, настолько я сам себе не принадлежал. Эти три ведьмы будто высасывали из меня жизнь — поцелуями, прикосновениями, ласками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})