Золотые цикады сбрасывают кожу - Анатолий Стрикунов

– И вспомните, вспомните, – Арсен мягко улыбнулся, – последняя ремарка, перед последними словами умирающего де Бержерака, вспомните, Александра! Она целует его: «О, милый Сирано!». И дальше Ростан пишет: Сирано (открывая глаза, улыбается).

… Итак,Я кончил пятницей… В субботуУбит поэт де Бержерак.

– Понимаете, он не сожалеет о своем уходе, поэт слишком хорошо знает о его неизбежности.

Томкинс прервал чтение. За окном еще горели фонари, но чернильно-синее небо уже отсвечивало розовым. Очень громко стучало сердце, звук отдавался в ушах так громко, будто за стенкой какой-то ненормальный вколачивал гвозди.

Юрий быстро, почти тезисно набросал несколько страниц, передавая картины, возникшие в голове.

Небо светлело, пробежали первые автобусы, и Абрикосовым овладело радостное предчувствие, то ли оттого что денек намечался солнечный, то ли от возникшего состояния, почти забытого… он поискал слово… «окрыленность». Состояние окрыленности. Но где-то глубоко внутри Абрикосов вновь ощутил тревогу.

Еще раз пробежал глазами записку Сандры: «Прилетела в Минск и сразу уезжаю. Вернусь послезавтра. Встречаемся под часами в 17, у старой башни».

Абрикосова сразу насторожил аквариум с рыбками, который упоминала Сандра.

Тот сон Юрий слишком хорошо запомнил, как и сообщение о землетрясении.

«Лао Цзы приснился сон, что он – бабочка. Проснувшись, долго не мог понять, кто он, бабочка или Лао Цзы». Юрию приснилось, что он живет в воде и плавает как рыба. В действительности, в момент землетрясения его душа находилась в аквариуме. Только сыпавшуюся в аквариум штукатурку, Абрикосов принял за снег из своего сна. Путешествия души – реальность.

Не понравились выбранные место и время свидания, Юрий не любил сантиментальных ассоциаций, желтые тюльпаны, девушка ждет под часами… Ланская намекала на парня, сбитого машиной, они вместе видели, как это произошло.

Возникло желание выйти из дому. Очутившись на улице, сел в автобус, вышел где-то в центре и побрел, бесцельно, не очень понимая, зачем и куда идет.

Иногда Юрий вспоминал о записях Сандры, и тогда в воображении возникал маленький самолетик, раз за разом делающий «мертвую петлю», при этом стараясь, приблизиться к поверхности земли все ближе.

Ноги сами привели к ажурной ограде, отделявшей улицу от старинного кладбища с находившейся там небольшой церквушкой.

Войдя в храм, Томкинс остановился неподалеку от входа и глядел на икону Божьей Матери, вслушиваясь в слова молитв. В этот будний день людей было немного.

Служба шла как обычно, неспешно, и Юрий начал вроде бы потихоньку успокаиваться, как вдруг услышал сзади быстрые шаги, и мимо прихожан почти бегом прошел к иконостасу молоденький солдатик. Юноша буквально рухнул к подножию иконостаса и, содрогаясь от с трудом сдерживаемых рыданий, стал шептать слова молитвы. Присутствовавшие в храме не смотрели в его сторону, стараясь не мешать несчастному справиться с горем. Прошло несколько минут, и постепенно рыдания солдата стали затихать. Томкинсу показалось, что паренек так и уснет, припав лицом к каменным плитам пола храма. Но этого не произошло. Через некоторое время солдат ушел.

Травмированная нога побаливала и Абрикосов, не дожидаясь окончания службы, вышел из храма. Узенькая тропинка между оградками вывела его к невысокому, казавшемуся игрушечным, забору, и, облокотившись, словно о стойку бара, Юрий подставил лицо долгожданному солнышку…

Внезапно солнце изменилось в размерах, и Юрий увидел стеклянные кроны деревьев и огромный золотой диск, поднимавшийся над горизонтом. Томкинс не видел Сандры, но ощущал присутствие Ланской среди ледяных ветвей. И еще Юрий знал – достигнув зенита, солнце, его горячие лучи мгновенно растопят прозрачные ледяные деревья, и Сандра упадет. Она полетит прямо на эти страшные белые пни, торчащие, словно зубы неведомого чудовища, спилы, оставшиеся на тех местах, где находились деревья. Видение закончилось тем, что солнце исчезло, крона тоже, желтый срез стволов окрасился белым и ужас воцарился в душе Томкинса.

Юрий с трудом взял себя в руки и двинулся в сторону центральной аллеи. «Дважды одно и то же случайно не показывают», – на ходу пробормотал Томкинс. Он уже видел эти стеклянные кроны и спилы-клыки, только во сне, дней пять назад. И вот сон повторился, только в форме видения. Или галлюцинации, какая разница как назвать. Это было смешно и глупо, но Томкинс опять испугался. Панически испугался за Ланскую.

Последнее время видения и сны стали значить для Юрия очень многое.

Например, месяц назад Абрикосов «увидел», как его дом, обычное девятиэтажное здание сгибается, почти касаясь крышей земли. В квартире полно людей, в том числе и тех, кого там не могло быть ни по какой логике.

Люди встревожены, так как стены, пол – все качается, как гуттаперчевая игрушка, попавшая в руки несмышленого дитя. Абрикосов выглянул в окно, кругом, как обычно, спокойно стояли соседские многоэтажки.

В шесть вечера, а они договаривались о встрече с Лешкой в шесть, Юрий вошел в подъезд, вслед за Абрикосовым в лифт заскочил мальчишка и сообщил: «Леша просил вам передать – он в лифте застрял. На окраине микрорайона».

Все кончилось благополучно, через час они уже вдвоем с сыном и ватагой добровольных помощников возвращались домой. Но перед тем как Лешка своим ключом стал открывать замок, Томкинс вдруг неожиданно вспомнил видение и «разгадал» его смысл. Лифт – конструкция жесткая и может двигаться только в абсолютно прямой шахте. Если здание хоть немного искривлено, лифт не работает. А дом Юрия почти доставал крышей землю. В таком случае о нормальной работе лифта и речи быть не может. Стоило только догадаться об этом раньше, пошевелить извилинами, и событие можно было бы предотвратить. Сегодняшняя галлюцинация наверняка предупреждение…

Маршрутка появилась почти мгновенно, и через полчаса Юрий уже набирал номер домашнего телефона Ланской (у Макса занудно рапортовал автоответчик). Несколько бесплодных попыток не дали результата и он заварил чай, прямо в стакане. Волнение заставляло Юрия ходить взад-вперед, периодически набирать Ланскую и, наконец, трубку подняла мать Сандры.

Абрикосов опоздал, Ланская уже уехала на вокзал.

И тогда, посидев несколько минут неподвижно, глядя, как медленно оседают листики чая на дно стакана, Юрий поднялся и побежал.

Единственное, что сделал Томкинс прежде, чем захлопнуть дверь квартиры, собрал разложенные на столе записи, свои и Сандры, и сполоснул стакан. И очутился на улице.

Юрий бежал, слегка припадая на травмированную левую ногу, стараясь не напоминать редким прохожим мелкого воришку.

В планах Томкинса пунктом первым стоял вокзал. Был еще призрачный, но все же шанс успеть увидеть Сандру до отправления автобуса в рейс.

Пробегая мимо стоянки такси, автоматически посетовал: «Черт, денег нет. И от них бывает польза». Завернув за угол, Томкинс успел вскочить в отходящий троллейбус.

На привокзальной площади Юрий вышел из троллейбуса, не торопясь. Причиной неторопливости стал циферблат наручных часов попутчицы, надеяться оставалось только на чудо.

Автобусная стоянка с цифрой 5 была пуста – чуда не произошло.

Теперь можно не спешить. Теперь у него даже есть запас времени. Небольшой, но запас.

– Эх, жаль, что умею водить машину, – тоскливо подумал Томкинс. – Пошел бы домой и лег спать.

Пост ГАИ

– Все, теперь пост ГАИ остался позади, и можно выбираться на дорогу.

«БМВ» послушно избрала узкую дорожку, ведущую в сторону шоссе. Он перевел дыхание. Может и пронесет? Машина выскочила на кольцевую, и тут Томкинс неожиданно для себя хрипло запел:

– Прощай, всех вокзалов поезда уходят в дальние края. Прощай – прощай. Прощай, мы расстаемся навсегда под белым снегом января-а-а.

Пел Юрий недолго, так как удивился сразу двум вещам: слова и мелодия были на редкость противными.

«Наверное, все шлягеры таковы. Или становятся неприятными со временем?».

«БМВ» легко пожирала километр за километром, и Томкинс, слыша, как безукоризненно «дышит» мотор, невольно погладил поверхность руля – Европа.

Неподалеку за поворотом, километрах в двух, находился второй пост ГАИ, и Томкинс решил не рисковать, снова свернул на проселочную дорогу. Не снижая скорости, мчался между двумя стенами из сосен и опять, помимо своего желания запел:

– Полем, полем, полем свежий ветер пролетел, полем свежий ветер, я давно его хотел.

И снова спохватился.

– Ты прямо как «Маяк» – концерт по заявкам радиослушателей: Иван Петрович из … Нет, фермер Иван Петрович из колхоза «Путь»… – укорил себя и, открыв боковые стекла, почувствовал запах хвои.

Он по-настоящему испугался.

– Дважды одно и то же случайно не показывают, – вслух произнес Томкинс, – все, теперь и второй пост ГАИ остался позади, можно выбираться на дорогу. Машина послушно избрала узкую дорожку, ведущую в сторону шоссе.