Кровь времени - Максим Шаттам

Проспала она два часа. Теперь под ее окном шумели дети. Но ведь уже поздний вечер, и в Мон-Сен-Мишель нет ни одного ребенка! Марион с трудом встала с дивана и прижалась лицом к холодному оконному стеклу: внизу по улице двигались десятки людей, они направлялись в сторону аббатства; впереди бежали дети.

Концерт филармонического оркестра! Ведь в субботу во второй половине дня Марион сама помогала сестре Габриэле расклеивать афиши на деревенской площади. Она недоуменно взглянула на пустое запястье и только затем осознала, что с тех пор, как приехала в Мон-Сен-Мишель, перестала носить часы. Нашла их на кухне: двадцать минут восьмого; до начала концерта меньше часа. Однако у нее не было никакого желания на нем присутствовать; ей страстно захотелось оказаться дома — у себя дома, в Париже. Ложиться спать вечером и ставить будильник на следующее утро; чтобы он звонил без пятнадцати семь и каждый будний день заставлял ее ворчать спросонья. Она мечтала забыть обо всем, что с ней случилось. Почему ее так старательно преследуют, кто?

Дневник Мэтсона лежал на софе страницами вниз, открытый на том месте, до которого она успела дочитать, прежде чем заснула. Казалось невозможным, чтобы существовала какая-нибудь, даже малейшая связь между этой книгой и тем, что произошло в Париже, — с подозрительной смертью политического деятеля. Значит, тот, кто преследует ее в аббатстве, просто-напросто хочет отобрать дневник. Да что же, в конце концов, скрывает этот текст, чтобы бороться за него с таким упорством? Марион взяла книгу: ей оставалось прочесть считанные страницы, и тогда, быть может, она все поймет. Глубоко вздохнув, она устроилась напротив бутылки джина; дневник лег ей на колени и открылся; листы сами стали переворачиваться один за другим, пока наконец не застыли в шатком равновесии. Марион отодвинула бутылку и нашла строчки, на которых остановилась, — той египетской ночи, когда должно было случиться худшее.

46

Джереми вернулся в восточные кварталы, в дом нанятого им драгомана. Тот должен был отыскать людей, которые вместе с Азимом участвовали в ночной облаве. Египетский детектив обнаружил древнее подземелье, где пряталась гул, — оно находилось где-то под Эль-Гамалией. О нем же говорилось в старинном папирусном свитке, согласно которому та самая подземная галерея располагалась в строго определенной части города — между мечетью Хусейна и университетом Аль-Азхар. Оставалось лишь отыскать вход.

Драгоман был дома, вместе с женой и детьми. Никто не спал, несмотря на поздний час. Слухи об уличных беспорядках в центре города уже достигли их ушей, и все ожидали новостей. Араб встретил Джереми невообразимо широкой улыбкой и стал пересчитывать пиастры, которые детектив протянул ему вместо приветствия. Драгоман установил личности многих мужчин и всех их расспросил. Теперь он пересказывал детективу полученные сведения, не упуская ни малейшей детали. За разговором они вместе пили чай. Мэтсону принесли горсть фиников. Драгоман обладал отличной памятью и запомнил имена всех участников событий. Доклад его, исключительно точный, оказался совершенно бесполезным для Джереми. В конце повествования араб обратился к фактам, которые казались ему наименее важными:

— Это еще не все, эфенди.[84] Сегодня во второй половине дня меня направили к двум старикам. Они всюду без умолку болтают об этом звере — о гул. Буквально одержимы этой идеей — настолько, что стали раздражать посетителей кахвы. Первый из стариков утверждает, что ему известно, кто стоит за всем этим. Вот я и пошел немедленно на встречу с ним. Думаю, он просто не в себе. По его словам, гул — это его переодетый сосед. Он говорит, что сосед сошел с ума, что именно он и есть убийца детей и…

— Где живет этот старик? — спросил Джереми, который торопился скорее со всем этим покончить.

— В северо-западной части Эль-Гамалии, в районе Баб аль-Наср, совсем близко от…

— Слишком далеко, — перебил детектив. — А другой?

— Это наркоман. Он слишком давно посещает гораз. Заявляет, что ему известно, где находится логово демона: речь идет о тупике на юго-востоке квартала.

Джереми выплюнул финик.

— Недалеко от мечети Хусейна?

— Да, это там.

Англичанин вскочил на ноги. Он вспомнил об Азиме и двух его свидетелях, которые утверждали, что видели гул собственными глазами. Один из них — старик, заядлый курильщик гашиша. И названное место находилось рядом с предполагаемым входом в подземелье.

— Проведи меня к нему! — воскликнул детектив. — Пойдем, у нас мало времени!

Старика они отыскали в курильне опиума, известной по всему району; его покрасневшие глаза лихорадочно блестели. Когда Джереми пообещал ему немного денег за помощь, араб безропотно согласился отвести двоих мужчин к тому самому тупику. Улицы были пустынными и темными; детектив и его спутники освещали себе путь фонарем, внутри которого горела маленькая свечка. Троица бесшумно двигалась под покровом полотняных навесов, делавших узкие улочки еще более темными, огибала пустые прилавки и вскоре очутилась в запутанном лабиринте проходов. Со стороны это шествие напоминало метания маленького светлячка, пытавшегося найти выход из циклопического по размерам каменного лабиринта. Ночная прогулка завершилась перед входом в тупик, образованный стенами полуразрушенных зданий.

— Пришли, — пробормотал старик по-арабски. — Надолго здесь не останусь, это опасно.

Драгоман перевел детективу его слова, после чего старик взял Джереми за рукав и замер в ожидании. Англичанин вздохнул, вынул из кармана банкноту и протянул ее проводнику. Тот уже двинулся прочь, когда Мэтсон задержал его, тронув за плечо:

— В каком доме?

Драгоман опять выступил в роли посредника в разговоре:

— Он сказал, что ничего об этом не знает.

— Тогда спроси, знает ли он, где находятся мечеть Хусейна и университет Аль-Азхар.

Поколебавшись, старик показал обеими руками примерно в одном и том же направлении — куда-то вправо. Это позволило с определенной долей вероятности ограничить круг поисков правой стороной тупика.

— Что ж, это лучше, чем ничего, — проворчал англичанин, возвращая фонарь владельцу.

Драгоман немедленно перевел ответ старика:

— Он сказал, что вы можете оставить его себе, потому что вам он понадобится больше, чем ему, если вы хотите войти внутрь.

Старик покинул их.

— Эфенди, вы действительно собираетесь войти в эти руины и искать там гул? — забеспокоился драгоман.

Джереми протянул ему купюры, обещанные в качестве дополнительного вознаграждения.

— Не трудись идти за мной. Твой путь заканчивается здесь, друг мой.

Не дожидаясь ответа, повернулся к арабу спиной и быстро двинулся вперед между ободранных прилавков — к зияющим чернотой дверным проемам, напоминающим жадные пасти. Сзади раздались торопливые шаги проводника: араб спешил убраться подальше от этого мрачного места.

Первый дом справа бесперспективен: фундамент осел, пол провалился, и внутрь было просто невозможно войти. Джереми быстро осмотрел второй дом — внутри ничего, кроме строительного мусора. На третье строение ушло гораздо больше времени; там оказался подвал, который Мэтсон тщательно осмотрел. В следующем доме он не обнаружил лаза в подпол и был этому весьма удивлен. С тусклым фонарем в руке он обыскал все закоулки и наконец остановился перед большой лоханью с протухшей водой; поставил лампу на землю и что было сил налег на деревянный бортик, чтобы сдвинуть емкость с места; под ней показалась дыра. Мэтсон опять взял светильник в руку и двинулся по ступенькам, но затем быстро поднялся обратно и вернул заполненную водой емкость в изначальное положение: хотел замаскировать потайной ход, чтобы не выдать своего присутствия.

Снова спустившись вниз, Джереми сразу заметил лаз, грубо вырытый прямо в земле, причем, без сомнения, недавно. Его мог выкопать Фредрикс Уинслоу, чтобы пробиться к древнему подземелью, которое он так страстно искал; это казалось вполне возможным. Уинслоу вел раскопки в одиночку. О сделанных им открытиях до поры до времени знали только его родные и вероятный наниматель. А может, незадачливый археолог не успел закончить земляные работы и этим занялся Кеораз, который мог быть уверен, что после уничтожения исследователя об этой берлоге не узнает никто.

Джереми наклонился и сунул руку с фонарем внутрь лаза, но конца прохода так и не увидел. Земля была влажной, местами с нее капала вода; из неровных стенок свешивалось множество изогнутых корней, напоминавших иссохшие человеческие руки. Теперь Джереми понял слова Азима: «Я думал, что погибну там! Думал, она меня схватила, но это был корень, просто корень!» Голос египтянина как будто донесся из глубины туннеля — далекий и призрачный. «Просто корень!» Джереми опустился на колени и двинулся по проходу на четвереньках. Он полз так быстро, как только мог, внимательно следя за всеми звуками. Вскоре дыхание его участилось; он шлепал коленями по липкой грязи и остаткам разлагающейся древесины. Ползти, держа фонарь перед собой, было неудобно; приходилось передвигать лампу толчками. Пламя свечки в любой момент могло погаснуть из-за слишком резкого сотрясения. В очередной раз погрузив руки в рыхлую землю, он неожиданно наткнулся на зажигалку. Она принадлежала Азиму, Мэтсон сразу узнал ее. Убитый коллега курил очень редко, но при этом никогда не расставался с зажигалкой; очень гордился, что может дать прикурить другим.