Три княгини - Наталия Орбенина

Татьяна Аркадьевна замолчала. Она снова проживала каждый день и каждую ночь прошлого. Роев смотрел на нее с изумлением и страхом. Она внушала ему теперь очень противоречивые чувства. Отвращение, брезгливость и, что непонятно, безотчетный восторг. Татьяна Аркадьевна преобразилась прямо на глазах. Глаза горели, лицо стало необычайно одухотворенным, ее опять переполняли невероятные чувства. Они выплескивались через край ее души и поражали своей мощью. Куда делась серая старая мышка? В какой-то момент княжна даже показалась прекрасной. Владимир Иванович шумно вздохнул и отшатнулся, точно боялся заразиться этим безумием. Да она больна, она сумасшедшая, ненормальная! Роев с опаской покосился на Сердюкова, догадался ли тот?

Следователь, похоже, тоже догадывался, но оставался внешне спокоен и сдержан. Ведь главное впереди!

Татьяна Аркадьевна пришла в огромное волнение и с трудом продолжила:

— Каждый день я ждала развязки и каждый день удивлялась, что еще живу. Неудивительно, новость о священнике, лишенном сана, том самом, который нас венчал, не обеспокоила меня должным образом. В газетах ничего не писали о записях в церковных книгах, но до этого оставался один шаг! Впереди маячил скандал!

Однажды Евгений уехал в наш загородный дом. Якобы позвали дела, что-то там с арендой, уже теперь не помню его сбивчивых объяснений. Через день пришло письмо. Срочно приезжай, нам грозит опасность, поэтому необходимо соблюсти инкогнито и идти к дому пустынной дорожкой через лес. Послание пришло утром, с таким расчетом, чтобы, выехав дневным поездом, к вечеру оказаться на станции. Меня прошиб пот. Вот оно! Западня, неловкая, плохо придуманная, но смертельно опасная! Что теперь делать? Я долго сидела над запиской. Перед моим мысленным взором вырисовывалась картина. Вот я иду, в длинном пальто и шляпе через лес. Меня обуревает смертельный ужас… Стоп! Именно в тот миг мне и пришла идея с подменой. Вы опять оказались правы, господин следователь, полагая, что в темноте убийца не станет разглядывать жертву, угадав лишь общий знакомый силуэт. У меня не было времени раздумывать над деталями плана. Все сложилось стремительно и само собой. Я внимательно посмотрела на текст. Как удачно, вначале шло безликое обращение. Поверит Роева или не поверит, что письмо адресовано ей? Сомневаться не было времени. Я переложила письмо в другой конверт без подписи и направилась к вашему дому, Роев. Недалеко от дома я наняла мальчонку для передачи конверта горничной барыни. Перешла на другую сторону улицы и, зайдя под арку соседнего здания, долго ждала. Наконец из своего дома стремительно выбежала Роева, взяла извозчика и помчалась на вокзал. Я слышала, что она приказала вознице. Мой план удался. Я вернулась домой и стала ждать. Не могла ни есть, ни спать. Меня трясла лихорадка, нервное возбуждение не позволяло думать ни о чем другом. Дальше-то как поступить? Ведь теперь между нами кровь его возлюбленной? Но мысли путались, перед глазами стояла картина убийства, как будто я сама наводила пистолет на несчастную жертву. В какой-то миг я задремала в изнеможении. И тут мне почудилось, что я ощутила и сам выстрел. Хлопок, сильный толчок, запах пороха, крик, треск веток. У меня волосы встали дыбом! Еще бы, ведь все это предназначалось мне! Я посмотрела на часы. Сначала даже не могла разглядеть циферблат. Именно в это время Роева должна была идти по дороге в лесу!

Евгений отсутствовал три дня. Не знаю, что он делал на даче, вероятно, пытался залить пережитое вином. И вот он вернулся. Я затаилась в своих комнатах, ни жива ни мертва, совершенно не представляя, как поступить дальше. И тут явились вы. А потом, потом произошло то, чему вы сами были свидетели. Он ушел от меня, он все-таки покинул меня!

В голосе княжны звучала отчаянная боль и страдание.

— Но как вы могли любить человека, который хотел убить вас, глубоко порочного, лицемерного, лживого, подлого? — Роев вскочил со своего места.

— Любовь странная штука, Владимир Иванович. Вам ли не знать этого. Почему вы любили и прощали свою жену, неблагодарную, холодную, двуличную особу?

— Не смейте прикасаться к ее светлой памяти! — закричал Роев, и слезы потекли градом из его глаз. — Будьте вы прокляты, прокляты! Да накажет вас суд людской и небесный!

С этими словами он стремительно выбежал из комнаты.

— Кстати, о суде, — произнес следователь. — Ваше раскаяние могло бы смягчить вашу участь. Я думаю, что на присяжных ваш рассказ произвел бы сильное впечатление.

Татьяна Аркадьевна повернулась к Сердюкову:

— Я вывернула душу не перед вами, а перед Богом, хотя я понимаю, что мне все равно гореть в вечном огне! Ничего меня более не волнует в этой жизни, и я не скажу ни слова!

Резким движением она запахнула шаль, огонь во взоре потух, она померкла и снова превратилась в старуху. Сердюков оторопело наблюдал за этими метаморфозами и только покачал головой.

Эпилог

Процесс княжны Верховской наделал много шуму в Петербурге. Народ валил валом в зал заседания Окружного суда, как на театральную премьеру. И было на что посмотреть! Какой захватывающий драматизм! Какие шекспировские страсти! Княжна солгала следователю, ей было совсем не все равно, чем закончится дело. Она наняла одного из самых блестящих адвокатов столицы. Молодой талантливый Маклаков окунулся в процесс с упоением. Еще бы, не каждый день случается такое! Зал был набит до отказа. Среди присутствующих были замечены дамы под темными вуалями, которые в прошлом знали Евгения Верховского не понаслышке. Иногда слышался слабый стон и звук падающего тела. Это вносило в ход судебного заседания дополнительное оживление. На галереях толпились журналисты и литераторы. Отчаянно скрипели перья, газеты выходили с броскими заголовками. Некоторые досужие писаки уже набрасывали планчик пьесы или романа.

Маклаков мастерски провел процесс. В последней речи он убедительно обрисовал присяжным, что князь Верховский, совершенно запутавшийся в своих любовных связях, от безысходности и отчаяния убил свою любовницу, которая не желала бежать с ним. Ошеломленные страстным выступлением, присяжные долго совещались и вынесли свой вердикт. Татьяна Аркадьевна была оправдана. Но ей пришлось тотчас же покинуть Петербург, и следы ее затерялись.

Владимир Иванович стойко перенес все дни суда. Он исправно являлся на заседания, надеясь, что та грязь, которая выливалась на его жену, поможет ему в конце концов избавиться от чувства невосполнимой утраты. Катерину Андреевну с Васей он отправил в Москву, к родне Василия Никаноровича, подальше от этого позорища. Зачем мучить старую женщину и тревожить неокрепшую душу ребенка! Сам же Роев к тому времени уже вышел в отставку. Это избавляло его от лицемерного сочувствия, тесно замешенного на жадном любопытстве к чужому горю и стыду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});