Бывшие любовницы - Кайли Адамс

Ее мир перевернулся. Вновь. Но на этот раз она мечтала сбежать к Мэтью и Дайанс Фостер, а не от них. Габриэль прокручивала в уме все обвинения, которые она когда-то молча предъявляла родителям. А еще стены, которые она воздвигла. Эмоциональная изоляция, на которую она их обрекла. На годы. О Господи, на годы! Годы отчужденности, одиночества, тайных жалоб. Сейчас все это казалось таким бессмысленным. И горькое сожаление мучило ее.

Они дали ей все, что могли. Сделали все возможное, чтобы защитить ее. Сейчас она это понимала. Но тогда, в ту жуткую ночь в Брауне, и почти каждый день, вплоть до сегодняшнего, Габриэль обвиняла их. За то, что они отказались признать и уважать цвет своей кожи, чтобы получить себе место среди элиты. За то, что отказались от своей культуры, так что маленькая девочка выросла, не имея представления о том, что могут сделать с ней люди из-за цвета ее кожи.

Габриэль изучала историю движения за гражданские права. Она смотрела фильмы вроде «Миссисипи в огне». Но первое было прошлым, о котором родители почти никогда не говорили, а второе – голливудской продукцией, не имеющей никакого отношения к ее собственной жизни. Она уяснила, что ее все это не касается. И безусловно, пришла пора заплатить за отрицание очевидного.

Давай, Черный Сахарок! Дай нам попробовать твою шоколадку.

Та ночь стала ее расплатой. Или она так думала…

Зазвонил телефон. Габриэль вдруг перепугалась, решив, что это мама решила перезвонить, но потом напомнила себе, что номер заблокирован от определения. И она позволила Медвежонку ответить.

В последнее время телефон звонил все реже. Те, кто хотел общаться с ней, действовали через Биззи Грузарт, а сейчас, когда стало известно о будущем интервью, журналисты, питавшие надежды раскрыть публике ее тайну, смирились и оставили свои попытки.

Это была отличная идея – дать эксклюзивное интервью «Голливуду в прямом эфире», то есть Дину Полу. Возможно, это было одним из самых трудных решений в ее жизни – рассказать всему миру о том, что произошло. Поскольку она собиралась быть предельно откровенной. Ради себя. Ради родителей. И значит, ей придется открыться полностью. Больше никаких тайн. Ни слова лжи. И ей нечего стыдиться.

Она предпочла, чтобы жесткие вопросы ей задавал тот, кто ее действительно знает, а не журнальная гарпия, которая будет выделываться перед камерой. Под местоимением «она» подразумевалась Габриэль, а не Черный Сахарок. Этой женщины больше нет. Она была искусственно созданным существом, образом напоказ, своеобразной этнической броней, попыткой обмануть самого дьявола.

Это произойдет завтра. Время и место уже определены: здесь, в ее номере, в два часа. Кажется, все это было не с ней: приступы паники, глупый страх, что она не сумеет с этим справиться. Габриэль пыталась закрыться от прессы, но ведь этого невозможно избежать. Интервью готовили, как блицкриг. Как всегда, «Сегодня вечером» сметал с дороги конкурентов, но «Голливуд в прямом эфире» поднял ставки. Зрительское возбуждение, вызванное перспективой увидеть на экране Дина Пола рядом с его затравленной таблоидами бывшей подружкой, в итоге сократило их разрыв в рейтинге до одного пункта.

В комнату вошел Медвежонок.

– Сахарок, – поднес он к уху воображаемую трубку, – это твоя собутыльница номер один – Лара.

Она улыбнулась этому милому гиганту, который своим телом встретил пулю, предназначавшуюся ей.

– Я понимаю, что для этого потребуется некоторое время, Медвежонок, но я уже говорила, что не хочу, чтобы ты называл меня Сахарком.

– Я стараюсь, Са…

Она увидела, как он вздрогнул, в очередной раз допустив ошибку, и промолчала.

– Габриэль!

В трубке гремело так, словно звонили со стройплощадки.

– Лара? Надеюсь, ты в каске!

– Я сейчас в пакгаузе. Здесь так много работы, наверное, я никогда отсюда не выберусь. Приви привезет мой вечерний наряд в отель «Гансевурт». Это рядом. Бедняжка Квини! Она вырубилась от транквилизаторов. Впрочем, это к лучшему. Она всегда плохо переносила поездки. Слушай, я не могу к тебе заскочить, но хочу, чтобы ты знала: моя машина прибудет к семи.

– В этом нет необходимости. Я справлюсь сама…

– Это решено, – оборвала ее Лара. – Я не дам тебе возможности передумать в последний момент. Ты до сих пор ни разу не рискнула выйти из своего номера.

Габриэль рассмеялась:

– Дин Пол называет меня Рапунцель.

– Ну, не стану передавать, как называет тебя Финн. А то ты его поколотишь.

– Нет, скажи. Я ведь встречусь с ним сегодня вечером. Может, швырну его вниз головой в гондолу.

Лара заколебалась.

– Скажи, – настаивала Габриэль.

– О’кей. Но не вини меня потом. Я просто служба информации.

– Идет.

– Он говорит, что ты истеричка, страдающая агорафобией, в окружении двадцати кошек, только минус кошки плюс копия Рубена Стаддарда, не умеющая петь.

– Вот черт! – Габриэль взвизгнула от удовольствия. – Ух, ну я доберусь до него!

– Разве он не ужасен?

– Более чем! Что-нибудь слышно от Бейб?

– Ничего конкретного. Она занята этим проектом со своей книгой. Но сегодня она обязательно будет. – Лара внезапно замолчала. – Мать твою! Одна из скульптур только что рухнула в лагуну.

– Ты же рассудительная девушка. Поверить не могу, что ты только что воскликнула: «Мать твою!»

– Это ваше с Бейб пагубное влияние. Придется исправить ошибки и подружиться с парочкой новообращенных христиан.

– Ага, и вы втроем усядетесь в кружок и вознесете молитвы за Хоакина Круза и его чл…

– Габриэль! – возмутилась Л ара. – Я могла бы ожидать подобной вульгарности от Бейб, но…

– Знаешь, что? Ты еще не слишком испорчена. Благородная леди все еще таится в тебе.

– Не думаю, что некто, называвший себя «Супершлюхой», имеет право делать подобные заявления, – поддразнила Лара. – Ладно, мы вроде договорились не упоминать больше этого имени.

– Извини, я забыла.

– Габриэль, до меня дошло. – В голосе Лары появились нотки притворного сочувствия. – Проблемы с памятью и агорафобия? Может, наплевать на вечеринку Мио и Мако и рвануть прямо в Ленокс-Хилл?

– Да что угодно, лишь бы избежать завтрашнего интервью.

– Нервничаешь?

– Ужасно.

– Ты в хороших руках. Он позаботится о тебе.

– Я знаю.

– О’кей, Рапунцель. Мне надо бежать. Чувствую себя архитектором катастроф. Это место ни за что не будет готово к сроку.

– Не смеши. Все будет великолепно, – заверила ее Габриэль.

– Хорошо бы. Для подобных событий не предусмотрены генеральные репетиции. Увидимся вечером. – Еще не отключив телефон, Лара принялась кричать на одного из рабочих: – Уберите оттуда красные скатерти! Они должны быть в черно-белую клетку!