Война за "Асгард" - Кирилл Бенедиктов

— Прошу вас, господин Тонг…

— Хорошо, хорошо! Корми свою собаку сам! Да не забудь про воду! Джимми, тебе, наверное, любопытно, почему наш друг так волнуется за своего пса? Видишь ли, у него небольшие проблемы с сердцем. Мои врачи вшили туда одно устройство… нечто вроде реле, только очень-очень маленького… крошечного. Пока оно получает сигнал от ультразвукового передатчика, сердце почтенного Сучонга работает, как говорят французы — parfait! — великолепно! Мы все можем позавидовать сердцу нашего друга, Джимми, без дураков! Но беда в том, что передатчик обладает крайне ограниченным радиусом действия — три метра, от силы четыре. По-видимому, более мощных не нашлось на складе. А вшит этот передатчик в толстую задницу прожорливого пса Мо, поэтому Сучонг с ним и не расстается. Конечно, он пытался найти передатчик… только он ведь тоже очень маленький, можно сказать, миниатюрный. Триумф нанотехнологии, господа!

— Господин Тонг, — таец поднял голову, и Джеймс увидел, что глаза его полны слез, — вы обещали… обещали удалить это устройство, когда я все расскажу вашему гостю… вы обещали… Я все рассказал, я больше ничего не помню, да вы же и сами знаете… Пожалуйста, пожалуйста… выньте из меня эту бомбу… я буду верен вам до конца своих дней, я буду служить вам, как родному отцу… господин Тонг…

— Хорошо, хорошо, — Тонг махнул пухлой ладонью, — я распоряжусь, чтобы тебе сделали операцию. После ужина. Так что есть тебе сейчас не стоит, а воды все же выпей…

Сучонг судорожно вздохнул и склонил голову. Слезы катились по его пергаментным щекам.

— Благословение небес да пребудет с вами, господин Тонг…

Продавец Дождя вдруг поднял руку и начертил в воздухе какую-то волнистую фигуру. Джеймс с интересом посмотрел на него.

— Черт возьми, старина, давай все же вернемся к разговору о доказательствах…

— Не раньше, чем ты поверишь словам этого почтенного человека, — сказал Тонг. — Я полагаю, это произойдет достаточно быстро.

Все еще продолжавший всхлипывать таец осторожно положил Мо на циновку рядом с собой и, придерживая его одной рукой за загривок, потянулся к бокалу с водой, стоявшему на краю стола.

В это мгновение дверь позади него бесшумно распахнулась, и Джеймсу стало ясно, что знак, начертанный Тонгом в воздухе, не имел никакого отношения к ритуалам Зеленого Дракона, как он первоначально подумал. Возникший в проеме охранник в тигровой маске кинул в комнату какой-то темный предмет, и предмет этот, перелетевший через голову Сучонга и мягко приземлившийся на лапы в полуметре от Джеймса, оказался кошкой.

Черной, без единого пятнышка сиамской кошкой, сверкающей огромными зелеными глазами. Насмерть перепуганной, как тотчас же понял Джеймс.

Взрослая сиамка никогда не испугалась бы такого толстого и неповоротливого пса, как Мо. Эти кошки не боялись вообще ничего, в них текла древняя кровь зверей, выведенных для охраны священных особ королевской крови, правивших некогда на родине Сучонга. Но кошка, оказавшаяся в комнате, была чуть взрослее котенка. Сначала ее испугал страшный человек в маске тигра, потом полет, закончившийся в непосредственной близости от собачьей морды. Несколько секунд кошка и Мо не отрываясь смотрели друг на друга. Сучонг, как в замедленной съемке, все еще продолжал тянуться к бокалу с водой, уже понимая роковую сущность этого движения.

Прошла секунда, потом вторая и третья, и тут кошка стремительным броском перемахнула через колени Джеймса и бросилась в открытую дверь. Охранник посторонился, давая ей дорогу.

Сучонг, почти дотянувшийся до бокала, резко качнулся назад. Мо зарычал и стал вырываться из-под придавившей его к циновке правой руки тайца. Он был слишком раскормлен для того, чтобы двигаться с быстротой кошки, поэтому ему не удалось освободиться сразу. И все же он вырвался раньше, чем Сучонг успел схватить его второй рукой

Пальцы тайца вцепились в шерсть на задней лапе шарпея.

Сучонг повалился назад в судорожной попытке удержать собаку за лапу и, задев ногой за край стола, перевернул его. Тарелки с недоеденными яствами, бокалы, сверкающий сосуд, в котором еще оставалось около литра воды, — все это оказалось на полу. Мо пронзительно тявкнул — видимо, таец причинил ему боль, — на мгновение обернулся, чтобы огрызнуться и цапнуть Сучонга за кисть, и, окончательно обретя свободу, бросился по длинному коридору за улепетывавшей что есть мочи маленькой испуганной кошкой.

— Господин, — закричал таец пронзительным голосом, колотя кулаками по мягкому ворсу ковра, — господин, верните его, верните Мо…

Тонг вскочил на ноги, спасаясь от льющихся из-под перевернутого стола соусов. Джеймс, сидевший чуть дальше от эпицентра катастрофы, спокойно смотрел на бьющегося в истерике Сучонга. Что касается высокоуважаемого доктора Ли, то он, стараясь не глядеть на творившиеся в комнате ужасы, с невозмутимым выражением лица оттирал салфеткой жирное пятно, оставленное на лацкане его пиджака кусочком свинины по-кантонски.

— Посмотри на этого человека, Джимми-бой, — возбужденно проговорил Продавец Дождя, — он умирает для того, чтобы ты поверил ему!

Лай поглощенного охотой Мо доносился уже откуда-то издалека. Тело Сучонга скрутило судорогой. Он попытался привстать, но страшно захрипел и рухнуллицом на ков'ер.

— Готов, — констатировал Тонг, просунув носок своего ботинка между полом и щекой тайца и перевернув его голову так, чтобы были видны глаза. — Надо полагать, сердце не выдержало.

Ки-Брас поднял брови.

— Надо полагать?

— А ты что же думаешь, я всерьез стал бы тратиться на всю эту электронную ерунду? — Тонг довольно захихикал, — У меня, Джимми-бой, не водится лишних деньжат… Ты слыхал, как в Древнем Китае изобличали преступников?

— Испытание рисом? — Джеймс встал с циновки, подошел и пощупал пульс на шее Сучонга. Таец действительно былмертв.

— Именно, мой образованный друг! Невиновный съедал плошку сырого риса и оставался невредим, а преступник волновался, во рту у него пересыхало, и рис попросту не лез в горло. Вы, западные варвары, впоследствии положили этот принцип в основу своего детектора лжи. Но вряд ли вы знаете, что испыта-ние рисом — только цивилизованная форма древнего магического обряда, существовавшего у народов южного Китая, обитателей джунглей. Колдуны тех племен давали подозреваемым в убийстве гриб-галлюциноген. При этом они произносили заклинания, призывавшие гнев богов на голову настоящего убийцы. И убийца действительно умирал.

— Ты давал ему наркотики? — Джеймс отряхнул руки и отошел к своей циновке, но садиться не стал. Продавец Дождя покачал головой, на мгновение напомнив Ки-Брасу фарфорового болванчика.

— Незачем было. Он действительно чувствовал свою вину. К тому же это просто чудо, что он сталкивался с Зеро раньше. Не думаю, что в мире найдется хотя бы с десяток людей, оставшихся в живых после знакомства с ним. Как поэтично выразился однажды покойный Сучонг, в глазах этого человека отражается смерть. Так вот, вину он чувствовал, хотя и не вполне понимал, на пути у каких сил оказался. Внушить ему, что он умрет, если пес отойдет от него на несколько шагов, — для моих психологов задача несложная. Впрочем, если бы даже он и выжил, то, уверяю тебя, ненадолго.

Тонг перестал хихикать и внезапно превратился из опереточного китайца в жесткого собранного бизнесмена с глазами убийцы.

— То, что ты здесь услышал, Джеймс, известно лишь нам троим. Мне, доктору Ли и тебе. Все остальные, посвященные даже в частичку тайны, мертвы. Мертв Брукхаймер, мертвы те, кто следил за ним. Сучонг лежит перед тобой, а мнемохирург, доложивший нам о его предательстве, погиб в автокатастрофе вечером того же дня. Эта тайна принадлежит нам. Ее разглашение грозит неисчислимыми бедами. Подумай, и ты поймешь, что я прав.

— Допустим, — медленно произнес Джеймс, глядя на Ама-деуса Ли. — Извини, что я сомневаюсь, но тебе-то какой резон лезть в эту игру?

Продавец Дождя удрученно покачал головой.

— Когда королева сделает тебя рыцарем в ознаменование твоих великих заслуг перед Белым Возрождением, ты, может быть, вспомнишь своего бедного друга, указавшего тебе путь во тьме. Но меня уже не будет с тобою, Джимми-бой. Сегодня — последняя ночь для старого толстого Тонга, вскоре он последует за тем, кто лежит сейчас перед нами грудой ни на что не годного больше дерьма. Видишь ли, старый друг, ты знаешь меня немало лет. Я — торговец, и меня нельзя упрекнуть в том, что я равнодушен к своей выгоде. Обычно я действительно стараюсь оставаться в выигрыше, и вряд ли меня можно за это винить. Но сегодня я действовал абсолютно бескорыстно. Я не прошу с тебя денег за то, что ты услышал здесь сегодня, мой благородный друг. Я не прошу даже возместить не столь уж мизерный ущерб, связанный со всей конспирацией, которой был окружен твой визит в мои владения, ведь я сам пригласил тебя, и ты оказал мне честь, явившись сюда. Как ты видишь, я несу немыслимые убытки, убираясь прочь с этого острова и перенося свои опреснители в иное, более безопасное место. И ты еще спрашиваешь — зачем? Да неужели же это не ясно, мой проницательный друг? Я хочу спастись — вот единственный ответ. Я хочу спастись сам и спасти свое дело, и я совсем не уверен, что это будет просто.