Анатомия героя - Эдуард Лимонов

Под вечер мне устроили встречу со знаменитым полковником Махмудом Худойбердыевым, хозяином Курган-Тюбе. На невидной улочке мы вылезли из «газика» под взглядами и прицелами дюжины автоматчиков и через дворы прошли к хозяину. Под террасой, где он нас принял, текла быстрым потоком горная река. Два огромных деревянных топчана находились на террасе. Худойбердыев вышел в спортивном костюме и извинился, что плохо себя чувствует. Ему только что сделали болеутоляющий укол: болят старые раны. Я поговорил с ним в присутствии Рамазанова и его людей. Вот что я выяснил.

Он считает себя военнослужащим Таджикской Pecпублики в первую очередь. Заодно он защищает интересы СНГ. Хотя народ всерьез не воспринимает СНГ. По природе он коммунист, член ЦК Компартии Таджикистана. В кабинете у него висит Красное Знамя. Это не всем нравится, особенно американцам. Но "мы же дрались под Красным Знаменем. Оппозиция дралась под белым". Перемирие? Какое перемирие. Пока не сдан ни один автомат. У него 15–50 % русских в бригаде. Комбаты русские. Почему он не на сессии, проходящей в Душанбе? Ему не нравится сближение оппозицией. "В их глазах и я, и Иммамали (Рахмонов) — все мы неверные". Он своего мнения не изменил. Не будет исламского фундаментализма в Таджикистане, пока он здесь. Он в любое время уйдет в любое государство. Перемирие не нравится здесь, в Курган-Тюбе, не нравится в Гиссарской, Ленинабадской и в Кулябской областях. Как он себе представляет будущее Таджикистана? "Таджикистан никогда не сможет быть независимым. Не знаю, что будет". У него трое детей. Зимой он подымается в шесть утра, летом в пять. Бегает, немного тягает железки. Ест щи, борщ, которые готовит теща. Служил в Афгане и на Кавказе. Любит читать книжки про войну, но некогда. Хочет написать пособие по ведению боевых действий в горах. 70 % его офицеров прошли Афган.

17 мая.

Мы на 9-й заставе, в группе поддержки 201-й. Дюжий подполковник Ушаков, комбат, ведет нас к границе с Афганом. Жара, песок. Мы прошли мимо закопанных в песок танков и видели «Шилку» под маскировочной сетью. "Летом тут бывает за 70 градусов на солнце. А может, и больше, потому что за 60° термометр зашкаливает. Ротация здесь полтора месяца. Больше держать здесь людей нельзя. Начинается паранойя. Никуда не отлучаемся, только на 10-ю заставу". Под сводами командирской палатки лежит голый по пояс майор Сапрыкин в очках, читает книгу. Мы приехали на заставу в сопровождении еще одного БТРа. К сожалению, выделенный нам в старшие группы сопровождения капитан разведки умудрился за 15 минут напиться на рынке в Колхозабаде и споить одного из наших: Влада, мента из Волгограда. Я предлагаю подполковнику арестовать обоих и посадить на губу… Вот она, граница. За двумя рядами колючки — небрежная контрольная полоса.

Стоим и глядим в бинокль вниз на Пяндж. В этом месте на реке несколько зеленых низких островов. На них различимы хижины беженцев. Ушаков говорит, что самое большое скопление беженцев возле Кундуза. Если талибы возьмут север, то беженцев никто не удержит. Бурыгин поднимает огромную черепаху. Ушаков говорит, что тут полно шакалов, лис, фазанов, черепах. Водятся кобра, гадюка, гюрза. За апрель-май нет, их заставы не обстреливали. Но за то же самое время в междоусобной борьбе погибло более 30 таджиков.

Влад (мент) пропал. Его «подельник» капитан отходит, сидя на броне БТРа, а обритого наголо нашего самого розового блондина мы не нашли. Я после 13 лет жизни с пьющей женой на дух не выношу алкашей. Я готов бросить его здесь, может быть, он ушел через границу в Афган, но комбат Ушаков говорит, что нельзя. Привезли — заберите. Лишний человек на заставе — нельзя. Заберите на обратном пути. Берем курс на Калхаяр. Где стоит усиленная мотострелковая рота 1-го стрелкового батальона 191-го полка. Здесь хозяином подполковник Садыров. Та же картина: внизу Пяндж, наши на обрыве. На Пяндже моют иногда золотишко. Чуть влево через границу виден афганский город Имам-Сухиб, "родина Гульбутдина Хекматьяра", сообщает Рамазанов. Он настоящий кладезь знаний о Востоке. Хекматьяр живет сейчас в Иране. Садыров сообщает, что одиночные прорывы боевиков совершаются не там, где стоят заставы, но в районе населенных пунктов, колхоз Первого мая — один из них. У одного из офицеров — день рождения, потому нам достается шашлык, пакет водки. Мы угощаем шампанским. Платит Рамазанов, у нас неопознанное еще будущее, потому я крепко зажал общественные деньги. Сидя и лежа на топчане, подобном тому, что я видел у Худойбердыева (по-таджикски "дастархан"), разговариваем. Таджиков мобилизуют в армию с базаров. Устраивают облаву. Они получают 18 тысяч, служа в погранвойсках. Быстро обучают в учебных центрах, и на границу. Контрактники же погранцы получают на границе до 2-х миллионов. Отсюда и поведение. Если банда идет через границу, если есть один русский мальчишка — она стреляет. Если нет, банда проходит наверху, погрозив кулаком, не отбирая оружие, не стреляя. Дорога к Халкаяру неприятная. Врезана меж гор, и, если засада, то отбиваться трудно. Ночью здесь стреляли с ПК. Расстаемся с мужиками. Мне передают листок из записной книжки. По диагонали надпись: "Алексей Николаевич Корольков, Александр Викторович Милентьев — мы забыли, где наша Родина".

Один алкаш подставляет множество людей. Приезжаем на 9-ю заставу, когда уже садится солнце. Влада нашли спящим под танком. Приказываю ему забраться в БТР И исчезнуть. Я бы безжалостно оставил его в песках. Из-за него нам придется возвращаться в Курган-Тюбе без БTPa, прикрытия и в темноте. Что строжайше запрещено.

19 мая.

В Курган-Тюбе узнаем, что вчера вечером солдат дивизии был ранен ножом на базаре. Утром узнаю, что наш алкаш Влад сумел напиться, и ребята — они ночевали в казарме артиллерийского дивизиона — сдали его на губу, как я и велел. Завтра мы купим ему билет на поезд «Душанбе-Москва» до Саратова. Я жгу его партийный билет. Человек он развитой, но не может управиться даже с собой. Я жалею, что в 201-й нет зиндана- ямы с решеткой поверху, куда на Востоке сажают заключенных.

Разговариваю с солдатами нашего БТРа. Двое: Олег Маликов и Сергей Мисюра (22 и 26 лет) родом из Душанбе. "Чтобы деньги были в доме. Семью надо было кормить", — вот причина заключения контракта с 201-й дивизией. Довнер Олег, 26 лет, из Чувашии. Он в 201-й потому, что хотел "кому-то доказать. Все всегда думали, что я стану военным".

Ночуем с Рамазановым и старшим лейтенантом Сашей Салеховым в гостинице ракетного дивизиона (просто комната с четырьмя кроватями). Перед этим ужинаем с подполковником Князевым. Владимир невысокого роста, наголо обритый, из-под черной майки видны каменные мышцы атлета. Прошел Афган. Говорит, что «Град» больше не выпускают, зато 21 страна имеет лицензии на его производство. «Град» прижился — лучшая система между неповоротливыми крупными системами и слишком мелкими. Ключ от зажигания «Града» называют "ключ от рая".

22 мая.

Мы покидаем Душанбе. В 13.20 капитан Игорь Макаров сажает нас в чудовищный поезд "Душанбе — Москва". Нам предстоит преодолеть более 4000 километров, пройти таджикскую, узбекскую, казахскую и русскую таможни, опять "смотреть только на руки". Пересечь всю Центральную Азию, проехать у Аральского моря.

Мы все это преодолели. Нас раздевали догола, щупали, заглядывали под стельки. Все это время, по признанию проводника, у него в купе преспокойно ехала наркомафия. Под ногами у нас и других пассажиров ехали мешки с черт знает чем. На участке от Актюбинска до самого Саратова поезда грабят рэкетиры. Ночью уже на российской территории в наше купе без стука ворвались странные менты, слишком темные для Саратова. Однако, узрев наши славянские рожи, безмолвно закрыли дверь. Рэкет предпочитает грабить таджиков. 26 мая в 5 утра поезд пришел на Казанский вокзал. Встречавшие нас удивились его виду. Все окна грозно зарешечены, стекла разбиты. Мы объяснили, как могли, встречающим нас, что "Восток — дело тонкое". Особенно Восток, попавший в лапы новых старых диктаторов: Назарбаева, Каримова и им подобных. Если поглядеть в список участников последнего высшего партийного синклита, пленума ЦК КПСС 14 июля 1990 года, то рядом с Полозковым, Шейным, Купцовым, Строевым и Рубиксом значатся фамилии сегодняшних царей Средней Азии: Ислама Каримова, Нурсултана Назарбаева, Сапармурада Ниязова. Там нет Алиева, но есть Муталибов, нет Шеварднадзе, но есть Гумбаридзе. Нет Ельцина, но есть Горбачев. "Неплохой был народ, — вспоминаются слова мудрого подполковника Алескандера Энверовича Рамазанова, — из рук выпустили".

* * * КОММЕНТАРИЙ

Репортаж предназначался для журнала «Медведь», отсюда некоторые умолчания.

Поход повлиял на нестабильную психику Влада В. - мента из Волгограда. Он сошел с ума. Приехал в июне в Москву, где его подобрали позднее на улице в невменяемом состоянии, босиком, с ножевой раной. С сопроводителями он был отправлен в психбольницу в Волгоград. Другой мент — мой телохранитель Алексей Р. - проявил в походе недисциплинированность (например, не сдал нож в Алма-Ате и тем подставил нас под тщательный обыск и унижение в Самарканде) и нерасторопность. По приезде в Москву он сам отстранился от партии, перестал работать в партии. Менты оказались гнилым материалом. Все остальные — нормальные московские ребята, безо всякого опыта, однако вели себя отлично, дисциплинированно и спокойно. Я знаю теперь, что они меня не подведут в тяжелой ситуации войны или похода.