Игра в бессмертие (СИ) - Потёмкин Сергей

Наконец он снова заговорил:

— Моя мать разбила «Феникс» на четыре архива. Первым стал один из её аватаров: Бедуин. Остальные были спрятаны в трёх предметах… Ты и сам знаешь, в каких.

— Но зачем?.. — недоумённо спросил я. — Зачем делить программу на части и записывать зашифрованное послание? Да ещё и в обличье ребёнка?..

Кивок Роберта дал понять, что он ждал этих вопросов.

— Из–за спецслужб. Какое–то время они моей матери покровительствовали: у них была куча совместных проектов, о которых общественности неизвестно. Но потом между ними пробежала кошка. В итоге «Фениксом» заинтересовались СБВ и Интерпол. Были проведены обыски в трёх офисах «ВИРТУС Корпорэйшн»: в Шанхае, Гамбурге и Москве. Акции компании тогда резко упали… наверное, ты об этом слышал?

Я покачал головой. Если учесть, сколько времени я торчу в ВИРТУСе, даже ядерный взрыв мною остался бы незамеченным.

Укоризненно вздохнув, Роберт продолжил:

— В общем, после тех событий мамуля замела следы: уничтожила все файлы, касавшиеся «Феникса», а саму программу заархивировала. Три архива она скрыла в отдельных сегментах, а тот, что был спрятан в Бедуине, остался в её выбиралке, — тут Роберт счёл нужным пояснить: — Это как раз главная часть программы: та, что загружает сознание в ВИРТУС. Но на тот момент она была не готова. Полагаю, мамуля спешила её доделать, а после… — он поднёс к виску два пальца, имитируя выстрел.

— Твоя мать собиралась покончить с собой? — почему–то я даже не удивился. — Уйти в виртуальность, используя «Феникса»?

— В яблочко, — хмуро изрёк Роберт. — Этот мир её бесил. Так зачем в нём оставаться, если она создала свой?

Я растерянно молчал. Было страшно подумать, что ещё я услышу об этой семейке…

Роберт между тем продолжил:

— Но был один фактор, который её останавливал. Помнишь, я сказал про опыты в наших клиниках? Так вот, многие из тех, чьё сознание перенесли в ВИРТУС, страдали провалами в памяти. И мамуля опасалась разделить их участь, — Роберт вновь заговорил с сарказмом: — Согласись, было б обидно, если бы мамочка, пустив в себя пулю и угодив в свой виртуальный эдем, забыла, ради чего всё это затеяла… Вот она себе послание и оставила: «Чтобы завершить начатое, соверши три деяния»… дальше ты знаешь, — за этим последовал новый смешок. — Всё–таки гениев не зря считают чокнутыми: вместо того, чтобы дать себе прямую подсказку, мама придумала чушь с белым камнем, богом войны и бывшим болотом…

Роберт перевёл дух, вновь ожидая вопросов. А их у меня хватало: ящик Пандоры пока открылся не до конца.

— Значит, — уточнил я, — твоей матери понадобилось это послание на случай, если она забудет, где спрятаны части программы? Но что в них содержится?

— Дополнения, — бросил Роберт. — То, без чего «Феникс» даёт сбои. Поэтому они нужны Рябовой, — задержав на мне взгляд, он беспощадно сказал: — Без них она сошла бы с ума. Не сразу, конечно — может, через полгода… Ей бы чего–то не хватало — и она не понимала бы, чего именно. Вместо цифрового рая твою подружку ждал бы цифровой ад.

Тут во мне вскипел гнев:

— И ты, скотина, пытался ей помешать…

— Давай без грубостей, — поморщился Роберт. — С ней ведь пока всё в порядке.

— С ней не всё в порядке, — процедил я. — У неё приступы… непроизвольная смена аватаров.

— Неприятно, — признал Роберт. — Но в остальном–то всё в норме. Зачем зря воздух сотрясать?

Я велел себе остыть. Теперь ясно, почему он не рискнул встретиться по–настоящему…

Ещё мне вспомнилось, что Кэсс не пьянеет от виртуального алкоголя. Но об этом–то можно не тревожиться: Диана Кнежик ненавидела пьяниц из–за отца. Она заложила в «Феникс» невосприимчивость к спиртному.

Сосчитав в мыслях до пяти, я успокоился и спросил:

— Но зачем такие сложности? Файлы с программой можно было хранить где угодно, а твоя мать оставила их там, куда не подступиться…

— Это тебе не подступиться, — снисходительно уточнил Роберт. — Забыл, что мы говорим о создательнице ВИРТУСа? Я бы не удивился, если бы ей не пришлось идти ни за куклой, ни за яблоком, ни за биноклем: возможно, они сами бы к ней прилетели…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Подумав, я нехотя кивнул.

— Но почему в подсказке самой себе она выглядела ребёнком?

К моему удивлению, Роберт признался:

— Понятия не имею… Мамуля обожала всевозможные намёки: видимо, это один из них. А на что конкретно она намекала… да чёрт её знает, — бессильно вздохнув, он бросил будто в оправдание: — Но в остальном её план ясен.

Я вскинул брови: мол, и что это за план?

— На его первом этапе, — сказал Роберт, — она приструнила бы спецслужбы: проведённые в компании обыски стали бы первыми и последними. Не зря же компонент программы, загружённый в Бедуина, даёт доступ к ВИРТУС-камерам…

— Шантаж? .. — понял я.

— Шантаж, — подтвердил Роберт. — Мать следила бы за всеми, кто ей мешал: через камеры, подключённые к ВИРТУСу, она собрала бы компромат. И заметь, её слежку бы не раскрыли: ведь у сознания, загружённого в Сеть, нет ни айпи, ни гейм–кресла. Мамуля стала бы призраком! — будто ухватившись за какую–то мысль, Роберт вдруг сменил тон: — Как думаешь, почему тот, кто избавил тебя от вирусов, не нашёл их на Рябовой? Я не смог за ней шпионить по элементарной причине: программ против виртуальных фантомов не существует… Просто не было нужды их создавать.

Вновь ответив кивком, я спросил:

— Значит, разделавшись с врагами, твоя мать объявила бы о «Фениксе» публично?

— Из ВИРТУСа, — дополнил Роберт. — Уверен, она возомнила себя мессией… Привратником, впускающим избранных в рай.

— Но в итоге Бедуин оказался у какого–то алкаша, — заметил я. — У картёжника, игравшего с Кэсс. Почему? Из–за твоего вмешательства?

— Скорее, из–за моей ошибки, — поморщился Роберт. — Чтобы сорвать мамулин план, я заразил Бедуина вирусом: надеялся его уничтожить. И сначала я решил, что мне это удалось: он ведь из маминой выбиралки пропал…

— Что значит — «пропал»?.. — не понял я.

— Обыкновенно. Просто взял — и исчез. В ту секунду, когда мамуля дала дубу.

От слов Роберта мне стало не по себе: вот уж не думал, что так можно говорить о родной матери…

— То есть про твой вирус она не знала? — уточнил я. — А «Феникс» из–за него не сработал?

— В тот раз — нет, — подтвердил Роберт.

— И когда твоя мать упала в своём саду, её сознание…

— …кануло в вечность, — изрёк Роберт. — Кстати, я не сомневаюсь, что она как раз в тот день и собиралась застрелиться — потому к любимой яблоне и пошла: как говорится, напоследок… Очень трогательно, да?

Отвечать мне не хотелось. Хорошо, что я вырос не в семье гениев…

Потом я снова подумал о Кэсс — точнее, о её способности влезать в чужой инвентарь: ей по силам брать оттуда предметы, но не деньги. Видимо, вирус Роберта навредил «Фениксу», лишив его ряда функций.

— Уже позже, — сказал Роберт, — я обнаружил, что мой вирус не смог удалить программу: он её переместил. А куда, я не знал. И это открыло возможность того, что её кто–то использует — пусть даже и не нарочно. Так оно и получилось, — Роберт умолк, затем добавил: — Мамуля никогда не проигрывала всухую…

Мрачно кивнув, я проронил:

— По–твоему, её смерть была знаком? Чем–то вроде провидения?

— Почему нет? — серьёзно ответил Роберт. — Гибель под яблоней — явный намёк: типа не смейте срывать этот плод и продолжать её дело, — он вроде задумался, потом сказал: — Иногда ход истории меняют силы, которым нет объяснения. Ты в курсе, сколько раз покушались на Гитлера? — Роберт мельком на меня глянул. — Одни говорят двадцать, другие — сорок… А он каждый раз избегал смерти. Чем тебе не Божий промысел?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тогда уж дьявольский… — ввернул я.

— Уверен? — прищурился Роберт. — А представь, что бы было, если бы Гитлера укокошили. Ни Нюрнбергского процесса, ни того, что назвали немецкой виной: национального покаяния за содеянное. Через пару–тройку лет нацизм бы воспрянул. Нужен был развал системы, а не бомба, заложенная под стол.