Адский косильщик. Пулемет на полях сражений XX века - Роджер Форд

Глава 17. Перевернутый мир

Есть известный британский марш XVIII столетия, который называется «Мир перевернулся вверх тормашками»; это название вполне могло бы послужить международным гимном второй половины XX в. Этот период характеризовался радикальным, часто насильственным изменением устройства мирового порядка, особенно если кто-то решал, что где-то правят не те люди, а потому их следует отстранить от власти. В связи с тем, что политические перемены, о которых идет речь, далеко не всегда осуществлялись с согласия заинтересованных сторон, этот процесс часто проходил с применением всевозможных видов вооружения; а поскольку пулемет обеспечивает, если процитировать распространенную американскую поговорку, максимум шума на каждый вложенный доллар, неудивительно, что он оказался на переднем плане вместе со своим неразлучным кузеном — автоматом. Конечно, это время можно назвать периодом «холодной войны», но при этом господствовало тогда исключительно горячее оружие.

Партизанские способы ведения войны стали нормой в боях за различного рода освобождение. Эта тактика в значительной степени опиралась на индивидуальное огнестрельное оружие, и здесь, конечно, выделяется пулемет во всех своих ипостасях. В результате автоматическое оружие производилось в большом количестве, и торговцы, имевшие доступ к «излишкам» вооружений, оставшимся от Второй мировой войны, неприлично разбогатели, продавая их по принципу «плати наличными и уноси». Такое отмывание денег являлось, конечно, как раз тем, что было нужно производителям оружия стран первого (и второго) мира, поскольку это позволяло им совершенствовать свои изделия, используя новые технологии, и пополнять истощившиеся арсеналы и больше, чем какой-либо другой фактор, «заправляло топливом» развитие боевого стрелкового оружия в течение этого периода.

Спустя чуть более пяти лет после окончания Второй мировой войны силы Организации Объединенных Наций попытались помешать государству — сателлиту коммунистического Китая — Северной Корее сожрать своего южного соседа. Такая «полицейская акция», какой она стала известна по вполне понятным причинам, часто характеризовалась демонстрацией возвращения к наступательной тактике, использующей массированные пехотные атаки, — тактике, которая умерла, как в буквальном, так и в переносном смысле, с принятием на вооружение пулемета. Действительно, такие инциденты имели место — например, штурм позиций 23-го пехотного полка 8-й армии США в районе Чипъёнгни в начале февраля 1951 г.{95}, где атакующие китайцы наступали en masse, и их шеренги были попросту скошены почти до последнего человека, — но это были редкие отдельные случаи.

Гораздо чаще подразделения «китайских народных добровольцев» (под этим названием в Корее воевали регулярные войска HOAK — Народно-освободительной армии Китая) весьма умело использовали при наступлении неровную местность, занимавшую большую часть зоны боевых действий. Применяя полевую выучку и различные ухищрения, они, прежде чем себя обнаружить, подбирались к переднему краю обороны союзных сил на расстояние 15–20 м (приблизительно 50–60 футов). К этому времени обороняющиеся уже стояли перед лицом ближнего боя и практически не имели возможности применить более тяжелые орудия огневой поддержки, в том числе и средние пулеметы. Войска ООН, противостоявшие китайским и северокорейским соединениям, с самого начала знали, что они в большой степени будут зависеть от автоматического оружия, и сделали упор на «БАРы» и «Брены», которые на тот момент являлись автоматическим оружием пехотного отделения. Такое предпочтение стало убедительным доказательством непригодности тогдашних пистолетов-пулеметов, хотя в условиях ближнего боя, для которого последние собственно и предназначались, они должны были иметь заметное превосходство даже над самыми легкими пулеметами. В частности, пистолет-пулемет М3А1 имел столь низкую оценку специалистов, что почти не упоминается в каких-либо исследованиях по применению оружия.

Но независимо от того, какое оружие приносило успех, такие бои были кровавым делом.

«Рядовой первого класса Наварро встретил атакующих китайцев пулеметным огнем, но дал только одну короткую очередь. Противник двигался прямо на орудие. Наварро и его помощник были прошиты очередью, выпущенной из „томми“ китайцем, остановившимся прямо перед ними. Граната тяжело плюхнулась прямо перед сержантом Хокинсом, лежавшим в тени рядом с лейтенантом Берчем. Взрывом его подбросило и швырнуло на Берча; его нога была раздроблена. Рядовой первого класса Бринкман, уже раненый, получил еще одну пулю. Капрал Барри, который пытался перевязать свою рану, также был убит. Кто-то закричал: „''БАР'' заклинило!“

Берч высвободился и вскочил на ноги. От 75 до 100 китайцев наступали широким полукругом, настолько близко, что он мог добросить до них камнем.

Он знал, что занятая им позиция оставляет желать лучшего. С высотки, расположенной справа от него, китайцы имели хороший обзор его позиции, и их огонь легко мог достать его с фланга, даже если он сумеет отбить наступление по фронту. Изо всех сил Берн выкрикнул приказ: „Отступить к расположению роты!“; и когда уцелевшие бросились бежать, он один остался на позиции, чтобы прикрывать отступающих бойцов огнем своего карабина.

Полностью автоматический карабин работал прекрасно, пока Берч продолжал нажимать на спусковой крючок. С расстояния менее пяти ярдов он убил двух китайцев, которые, рванувшись, попытались захватить его. Остальные надолго залегли. Взводу удалось уйти — по отступавшим не было сделано ни единого выстрела. Лейтенант развернулся и по тропинке последовал за ними».

S. L. A. Marshall. Battlefield Analysis of Infantry Weapons (Korean War). Desert Publications, Coniville, Arizona, 1984.

Co времени окончания Второй мировой войны и до начала войны по отражению вторжения в Южную Корею реестр стрелкового вооружения американской армии вообще мало изменился: пехотинцы США, как и шесть лет назад, носили самозарядные винтовки Ml, ручные пулеметы BAR и станковые пулеметы «Браунинг». Хорошо испытанное оружие продолжало верно служить, но впервые в ставших более подробными боевых сводках мы начинаем обнаруживать слепую и абсолютную уверенность в способности автоматического оружия создавать сплошной огневой заслон и слышим первые риторические, почти жалобные вопросы, мол, что же будет, когда закончатся боеприпасы.

«Неоднократно, — говорил американский военный историк, генерал С. Л. А. Маршалл, — становилось ясно, что когда „БАРы“ и пулеметы стреляют чрезвычайно много и истощают запас боеприпасов на раннем этапе сражения [обстоятельство, которое он хладнокровно — и, вероятно, правильно — объясняет „панической стрельбой“], позиция становится практически загубленной…» И ему не было необходимости добавлять, что в результате ее захватывал или уничтожал противник, как это случалось в Корее, а позднее, при слегка отличающемся наборе оружия, во Вьетнаме.

То же самое происходило, когда автоматическое оружие отделения выходило из строя. «Потеря „БАРа“ в этот момент граничила со свертыванием всей позиции» — эта или аналогичная фраза повторялась не раз. Не то чтобы кто-либо из отдельных пулеметчиков, которых опрашивал Маршалл (этот военный историк находился в исключительном положении, поскольку имел полную свободу отбирать информацию из самых «горячих» сводок; вот почему его работа так важна, и у нас есть основания обращаться к ней снова), когда-либо признавал, что он стрелял как безумный (пулеметчик вел огонь, руководствуясь только жестким самоконтролем), хотя вскоре становилось ясно, что представление пулеметчика о стрельбе короткими очередями означало, что он лишь время от времени отпускал спусковой крючок, а не прекращал огонь, когда не было никакой тактической необходимости продолжать стрельбу (сравните это с дисциплинированным подходом пулеметчиков пятьдесят лет назад). По ряду вполне объяснимых причин задачей пулеметчика в американских сухопутных войсках стало обеспечение постоянного неприцельного «прикрывающего» огня, а уж его эффективность можно подвергнуть серьезному сомнению. Это был, вероятно, первый признак растущей в армии США готовности задействовать в бою технологии, а не солдат, хотя их роль была ни в коей мере не последней.

Подобный подход стал полной противоположностью основному духу вооруженных сил коммунистического Китая. В самом деле, для бойцов НОАК жизнь и война имели значение, отличное от того, которое в эти понятия вкладывали американские солдаты, сражающиеся далеко от дома. Первоначальный успех китайских коммунистов был в значительной степени обусловлен их готовностью умереть по приказу. Обсуждая их пулеметы, Маршалл отмечал: «Операции вооруженных сил коммунистического Китая характеризуются простотой огневых средств, концентрируясь на максимальном использовании пулемета. Изнашиваемость человеческого материала этих сил является одним из факторов, способствующих их концу. Когда пулеметные отделения китайцев постоянно оказываются в таких ситуациях, из которых нет выхода, оружие ipso facto[37] получает шанс изо всех сил добиваться успеха перед ликвидацией». Так он писал в анализе боевых действий пехотного оружия, опубликованном в то время, когда война была в самом разгаре. Для большинства американцев представлялось совершенно немыслимым, чтобы их руководители в сходных условиях требовали подобных действий от военнослужащих США; такие действия отражают не личную храбрость или преданность отдельного сражающегося солдата, а, скорее, «бездумный» фанатизм многих бойцов вооруженных сил Китая. Поколение спустя американские солдаты уже на Индокитайском полуострове встретят самоубийственную отвагу вьетконговцев (бойцов Национального фронта освобождения Южного Вьетнама и регулярной северовьетнамской армии), весьма похожую на ту, с которой их прадеды столкнулись на Филиппинах в конце XIX в.