Путешествие Иранон (СИ) - Альсури Мелисса

Но это будет не скоро.

Наверное, придется чуть-чуть потерпеть, прежде чем меня вернут домой.

— Расскажи-расскажи, ну пожалуйста, что ты узнала?

— Не могу, Иранон, мне нельзя…

— Ну пожалуйста, Тама, я ничего не знаю, мне ничего не рассказывают, я даже не знаю, кто такие азиф, что который день стрекочут возле стен города.

Смуглолицая девчонка передо мной, переминаясь с ноги на ногу, закусила губу. Ее карие, словно мед, глаза уставились в землю, не спеша одарить меня вниманием. Загорелые еще по детски пухлые щеки заливал румянец.

— Я правда не могу, мне мать запретила, сказала, что меня ждет кара за болтовню.

— Да кто ж узнает, что ты рассказала.

— Узнает, я уверена.

Я сжала кулаки и постаралась унять обиду, растекающуюся раскаленным металлом по груди. Все сверстники получили свои первые тайны и теперь, перешептываясь меж собой, обсуждали общие знания, скрепляя свою дружбу полным взаимопониманием и огромной историей, передаваемой зарцами. Они чувствовали себя особенными, единым ядром своего маленького мира со своими правилами, что тщательно соблюдались предками уже множество веков, но я в их круг не входила. Я была лишней, деталью не к месту, неудобным звеном, которое вежливо терпели или тщательно игнорировали. Моя лучшая подруга Тамезан осталась единственной, кто старался поддерживать со мной связь, но и она уже невольно отдалялась, отделяясь от моего суматошного существования.

Ветер с моря принес запах рыбы, соли и дерева. Мы расположились на террасе, откуда можно было увидеть приходящие в порт корабли. Когда-то узнав, что судна ходят по всему свету, я тщетно сидела и ждала целыми днями тех, кто смог бы узнать меня и забрать в мою потерянную родину.

— Азиф — это не просто монстры.

Заметив мое уныние, Тама нерешительно подошла ближе, заправив прядь волос за ухо. Она тщательно подбирала слова и, стараясь не сказать лишнего, продолжила.

— Все привыкли считать их чудищами, но они… они… ой!

Схватившись за рот, подруга отскочила от меня. На землю между нами упал какой-то темный шнурок. Испугавшись и не понимая, что происходит, я подалась вперед, желая помочь Таме, но она шарахнулась от меня, как от прокаженной, заливаясь слезами. Они градом текли по щекам, скользили под пальцами и смешивались с алой-алой кровью, стекающей по подбородку. Розовые капли падали на песок между нами, проводя невидимую черту.

— Тамачка… Тамачка, что случилось?

— Ммм…

Громко всхлипнув и тихо, задушенно взвыв, подруга вдруг развернулась и побежала в сторону дома. Я осталась на террасе одна, не в силах пошевелиться, холодный пот, несмотря на привычную, нещадную жару Зара, проскользнул по спине, словно хлыстом расчертив кожу. Тоже захотелось плакать, громко, не таясь и не сдерживаясь, чтобы кто-то пришел и, успокоив, объяснил, что на самом деле произошло и почему я чувствую себя настолько виноватой.

Зачем я вообще попросила ее рассказать? И без этого прожила бы, пусть и в неведении, словно ослепши разумом от местного яркого солнца.

Взгляд невольно опустился вниз, хвост маленькой змейки мелькнул на ступенях к морю.

Ее укусила змея? Но как? Почему?

Вздрогнув будто от озноба, я тут же дернулась вперед, с ужасом представляя, как ужик смог оказаться во рту подруги. Ноги несли меня по дороге к тетушке, и, почти не глядя, я влетела в дом из порфировых плит, с трудом по звуку отыскав Мелиссу в мастерской.

— Я… Она… Там, там…

Захлебываясь слезами и заикаясь от нахлынувших чувств, я вцепилась в подол цветастого платья, уткнувшись лицом в мягкий живот. Тетушка крепко обняла меня, не спеша расспрашивать. Ее пальцы скользнули в мои кудри, осторожно почесывая кожу возле рогов.

— Тише-тише, пташка моя, я рядом, всё хорошо.

— Тамачка… Тамачка в крови…

— В крови?

— Змея, такая маленькая…

— Ох, где же вы у нас нашли змей?

— Я не зна-аю…

Взвыв громче, я потянула ткань платья на себя, подспудно желая скрыть им голову. Мелисса подхватила с соседнего стола старую, потрепанную мешковину, которой обычно закрывала рабочее место, и, накрыв мои плечи, завернула меня в подобие кулька, усадив на колени.

— Что же это делается, кто обидел моего птенчика?

— Никто, я сама… я сама…

— Ничего-ничего, мы во всем разберемся.

Спустя еще полчаса всхлипов и тихих уговоров тетушки я выпила стакан воды, пытаясь успокоиться и кое-как пересказать произошедшее. С аккуратными, но точными вопросами Мелиссы всё стало чуточку яснее. Уверенность и невозмутимость кочевницы заразой передались мне, окутывая не хуже мешковины. Теплые руки, обнимавшие меня, ни на минуту не прекращали осторожную ласку.

— Подруга твоя попыталась рассказать про Азиф?

— Да.

— Тогда не удивительно, что изо рта у нее выпала змея, а острые зубки ухватили чересчур длинный язык.

— Почему?

— Тамезан доверили первые тайны ее народа. Пусть секреты эти и не слишком страшны, но их хранение очень и очень важно. Если не сможет сберечь даже их, о больших знаниях не может быть и речи. А змею наколдовала ее мать во время ритуала передачи. Так она установила наказание для своего дитя. На меня моя матушка насылала жаб каждый раз, когда я пыталась что-то рассказать чужакам, они вываливались изо рта и громко квакали.

Окончательно прекратив растирать влагу по лицу, я с удивлением посмотрела на Мелиссу, встретив ее лукавый, но добрый взгляд.

— Ты тоже пыталась рассказать?

— Конечно, все пытаются, специально или случайно, но в этом нет ничего ужасного. Такова людская природа, странно было бы требовать с детей полного повиновения, потому приходится прибегать к таким уловкам. Не бойся, подруге твоей наверняка уже помогли.

— Это наверное очень больно.

— Наверное, но так нужно, чтобы наши тайны оставались тайнами. Позже, когда знания станут серьезнее, наказание будет намного строже, и следить за секретами будет сама Селена. Простым укусом там дело не обойдется.

— Я поняла.

Окончательно успокоившись, я уткнулась в плечо тетушки, вдыхая запах мёда и мяты. Придержав меня на коленях, она потянулась к рабочему столу и взяла с него крупный багровый, словно кровь, камень, очень красивой, неуловимо сложной огранки.

— Я не могу тебе рассказать об истинном строении мира, но могу кое-что показать, пока эту драгоценность не унесли к матриархам.

Мелисса взяла камень двумя пальцами и, зажмурив один глаз, посмотрела через него на свет в окне. Слепящие лучи мгновенно заполнили алое нутро и, переливаясь, как в калейдоскопе, сияли не хуже диковинного фонаря с жидкой сердцевиной.

— Что это?

— Секрет. Ну-ка посмотри.

Кристалл быстро перекочевал в мою ладонь, с трудом я обхватила его своими тонкими коротенькими пальцами и, повторив жест тетушки, поднесла к глазу. Безупречно обработанные грани мягко нагрелись от солнца, свет, преломляясь, сделал сердцевину совсем прозрачной, но вместо окошка я увидела в ней диковинный, ни на что не похожий сад, распростершийся на высокой-высокой башне из добротного серого камня, сложенного явно не человеком. Незнакомые плиты с шероховатой, словно в мелких кратерах, поверхностью были слишком огромны для рукотворной работы. По ним, как по чудной лестнице, спускались цветы и лианы с самого верха площадки, где разместилось сердце сада. Разномастные листья сплетались меж собой в единое полотно, лепестки, будто восковые и никогда не увядающие, стали богатым узором на зеленом покрывале, но даже не это больше всего привлекло мой взгляд и мое любопытство.

Из центра сада далеко вниз, через огромное множество этажей, буквально от самых облаков, где расположилось это тайное место, помимо растений спускались бесконечно длинные красные локоны, чуть покачивающиеся на ветру, блестящие и удивительно красивые, вплетенные в совершенную картину поистине божественного творения. Видимо, где-то там наверху, под сенью исполинского древа, чья крона простиралась над башней, жил тот, кто бесчисленное количество лет не покидал нерукотворный сад.