Осколки вечности - Вячеслав Седов

«Ловец удачи» считал, что ему пора было собраться с мыслями и даже последовать предложению хозяина Старой Башни о вечерней или, скорее, ночной прогулке. Усталость крепко вцепилась в плечи полукровки тяжелыми руками сна. Чтобы стряхнуть этого, иной раз очень нежелательного гостя, Феникс без особой надежды прошел на кухню, где от котлов поднимался пар и, судя по характерному запаху, который издавали при варке дешевые сорта гохана, там готовился ужин для островитянских работников, что раскланивались с ним и некромантом сегодня днем, подобно деревянным болванчикам.

Оказалось, они же выполняли здесь роль поваров. Стянув одного из них за шкирку с табурета, на котором тот стоял склонившись над чаном, Карнаж выразительными жестами попытался продемонстрировать, что ему нужно что-нибудь горячее и бодрящее. Сначала ему был предложен рис, который мгновенно перекочевал из чана в керамическую миску, затем, с подмигиваниями, протянута глиняная бутыль самогона, при одном виде иероглифических знаков на стенках которой Карнажу стало дурно. Наконец, отчаявшись, полукровка пустил в ход последнее что он знал: сложив пальцы правой руки в кулак и оттопырив большой палец, наклонил его под углом и поднес к губам - так постояльцы гостиницы у мэтра Николауса давали знать, что желают знаменитого лангвальдского чая. Какого же было удивление «ловца удачи», когда низкорослый островитянин понимающе закивал и куда-то убежал, растворившись в паре, заполнившем всю кухню, словно в феларской бане.

Феникс сложил руки на груди и приготовился получить длинную трубку с крепким фивландским табаком, поздно вспомнив, что в Швигебурге такой же жест означал именно это. Оттуда, кстати, изменив свое значение, он и перекочевал на запад в город полукровок. Однако островитянин быстро вернулся и протянул высушенную полую тыкву-горлянку с вставленной в заварку деревянной трубкой и фляжку с горячей водой.

На счастье Карнажа он не успел открыть рот раньше островитянина, который протараторил что-то на языке западного берега Саины, пожелав приятного чаепития. «Ловец удачи» знал только немного из того диалекта, на котором общались жители восточного берега, то есть чуть было не нанес островитянину смертельное оскорбление. Облегченно вздохнув, Феникс решил надежно прикусить язык и не демонстрировать здесь своих познаний, в который раз кляня на все лады однообразную внешность обитателей острова Палец Демона. Которые, к тому же, ненавидели когда их путали до такой степени, что могли убить за подобную ошибку.

Поднимаясь по лестнице на вершину башни и с наслаждением потягивая крепкий бодрящий напиток, Карнаж в который раз изумлялся тому, с какой скоростью способны были плодиться эти островитяне. Ведь их не только хватало на ужасающие кровопролитные побоища у себя на родине, но и на то, чтобы проникнуть во все уголки Материка, при этом хорошо ознакомившись с традициями королевств, в которых они открывали свои лавчонки. От этого их повсеместное присутствие казалось каким-то привычным. Они не выделялись так, как, например, фивландские гномы, которых везде можно было узнать за милю по тому шуму, который они издавали, и по тому зловонному дыму из трубок, который постоянно витал над их головами, а, оказавшись в трактире, буянили до утра словно стремились всем этим подчеркнуть из какого славного королевства они родом. Правда, оказавшись снова на родине, фивландцы сбавляли норов и удаль, и тихо продолжали заниматься своими делами, но, едва выдавалась очередная поездка, как они снова превращались в толпу неугомонных горлопанов, что орали свои песни везде, где вздумается, заваливаясь веселой гурьбой в первый попавшийся трактир и безжалостно пуская кровь запасам пива.

«Ловец удачи» задержался, осматривая с головокружительной высоты море, в которое уходила громада черной, как сажа, скалы. Поистине это место восхищало и настораживало одновременно. Надежно сокрыв в своем каменном чреве множество того, чей перечень стерся из памяти и сгорел вместе с томами хроник в пожарах войны, Старая Башня оставалась тем местом, к которому не решались подступиться даже очень могущественные чародеи. Зловещая таинственность содержалась в тех слухах, что еще разносились по Материку странниками, и сам Феникс, который много внимания уделял таким слухам, никогда бы сам не подумал ехать сюда. Хотя вокруг не ощущалось какого-то жуткого ужаса, о котором неустанно твердили все подряд, кто хоть немного знал о башне, но некая таинственность действительно исходила от стен. За ними оставалось еще очень много не освобожденных от магических печатей и заклятий комнат.

Неизвестность, вот то, что всегда являлось причиной страхов, особенно если эта неизвестность покрывала судьбу необычайного могущества, по неизвестным причинам оставленного владельцами.

Карнаж читал, что башню разрушали, вернее, пытались разрушить, после того, как доступ в нее был перекрыт, а те, кто населяли ее, бесследно исчезли. Осталась лишь горстка адептов, которых добили королевские войска, позже учинившие разорение в окрестностях, но само строение башни они повредить так и не сумели, ограничившись лишь разбитыми в бессильной ярости скульптурами, барельефами и прочим внешним убранством обители ордена «Визардеи». С тех пор руины Старой Башни превратились в призрак, что как маяк напоминал о себе мореходам, направлявшимся из Шаргарда на остров Туманов.

Мимо яркого диска луны проплывали тонкие длинные облака. Далеко внизу шумели и пенились разбиваясь о черную скалу волны. Карнаж присел на ступени, доливая в лангвальдский чай горячей воды из фляги. Холодный ветер налетал с моря, отдаваясь скрипом бамбука строительных лесов. «Ловец удачи» заметил, что отсюда, с башни, все ощущалось немного иначе, чем там, на тракте, когда с неприятным содроганием он замечал ее верхушку над кронами деревьев.

Здесь появлялось какое-то иное ощущение. Оно заключалось в близости к тому, что скрывалось за толстой стеной. Казалось, там кроется нечто старое и забытое, отделенное всего лишь парой футов каменной кладки, неведомое, непонятное и от того, наверняка, такое зловещее.

Полукровка провел рукой по шершавому камню и тут же отдернул ее.

Нет, это просто старая башня. Кому как не ему, побывавшему, и не раз, в башнях магов, лабораториях алхимиков и пещерах чернокнижников, знать, что никакого потаенного зла за ее стенами наверняка нет и не было, а выдумано все это простым людом от невежества. Невежество все еще наполняло северное королевство, как вода поля риса в сезон дождей, как говаривал его учитель.

Очевидно, что за камнем стен скрываются редкие и стоящие знания, но вряд ли кому-нибудь, кроме магов да «ловцов удачи» хотелось думать так же просто. Любой другой на месте Карнажа давно бы вскочил в седло и бросился прочь от этого места, но полукровку удерживало здесь желание наживы. Хотя, с неожиданным отъездом некроманта, у него появились плохие предчувствия. Но Феникс дорожил своей репутацией, пусть и в узких кругах, и не собирался уступать все то, чем мог облагодетельствовать его Кассар, какому-то бродячему рыцарю, не скрывавшему своего презрения к полукровке. К тому же Карнаж оказался здесь заложником собственного ран'дьянского наследия. И, пока Кассар не решит, как ему помочь, нечего было и думать об отъезде.

Лангвальдский чай вместе с пустой флягой остались на ступенях. Феникс продолжил подниматься наверх. Жребий был брошен еще тогда, когда он сцепился с dra, и теперь оставалось только ждать.

Внезапно над башней и окрестностями разнеслись громкие, но мелодичные звуки. Все прочие стихли на мгновение, что оказалось краткой паузой перед взрывом яркой и красивой игры незримого музыканта на самой верхушке. Скрипка взяла партию после прелюдии клавесина, взвинчивая окружающий воздух смычком в умелых пальцах. Фениксу доводилось слышать этот, покамест, редкий инструмент несколько раз. Звучал он и тогда, когда он явился на балл, и именно под его звуки к ногам полукровки был брошен кошелек, а в лицо - презрение той, которую он любил. Неожиданное воспоминание обожгло пламенем сердце. «Ловец удачи» даже остановился, переводя дух. Но эта игра совсем отличалась оттого, что он слышал на балу, хоть и представлен был тот исполнитель как редкостный мастер, но, по сравнению с тем, что сейчас звучало где-то наверху, его игра даже не искушенному в тонкостях музыки показалась бы жалким пиликаньем.

То шепотом, едва касаясь уха, то оглушая яростным громом, она ниспадала вниз со скалы в море и вновь взмывала вверх, растворяясь в ночном небе. То медленно, то так быстро, что дух захватывало, словно налетая штормовым ветром, и невозможно становилось понять, чудится этот ветер или он и в самом деле существует.

Карнаж тряхнул головой и малодушно ступил назад. Замер. Собрался с силами и быстро начал подниматься. Под обитыми железом сапогами мелькали крутые ступени в скале. Все быстрее и быстрее, пока наконец полукровка не вышел на площадку, будто выбравшись из льющегося по ступеням водопада звука.