Хозяин Колодцев (сборник) - Марина и Сергей Дяченко

На Юту снизошло прозрение.

Труды ее в клинописном зале, дни и ночи при свете дымного факела, воспаленные глаза и озябшие ноги, радости открытий и отчаяние тупиков, и даже та толстая крыса, которая, выскочив однажды из неведомой норы, перепугала принцессу насмерть — все это чудесным образом проросло в Понимание. Взглянув на текст Пророчества, Юта с благоговейным страхом осознала вдруг, что чужие символы понятны ей и она может читать.

Она разволновалась так, что чуть не выронила факел. Потом, будто испугавшись, повернулась и бросилась бежать — прочь из клинописного зала, на поверхность.

Арман не поверил.

Он привык уже к ее фантазиям и не желал ничего слушать. Прочла? Расшифровала? Вытри сначала копоть из-под носа, а то извозилась, как мышь в каминной трубе…

Она была на грани гневной истерики, когда он выбрался-таки из удобного кресла и бросил с усмешкой:

— Что ж, покажи…

Набрав факелов, они вместе отправились вниз, и по пути Юта становилась все спокойнее и увереннее, а Арман, напротив, невесть почему разволновался и, ругая себя за пересохшее горло и взмокшие ладони, нервничал все больше и больше.

Пришли.

Плоский, вертикально поставленный камень с начертанным на нем Предсказанием отбрасывал две тени — от Ютиного факела и от факела Армана. Начертанные на нем знаки слились в красивую, но неразборчивую вязь — так, во всяком случае, могло показаться неопытному глазу.

Арману так и виделось. Он покосился на принцессу насмешливо и подозрительно.

— Тут не про всех, — сказала Юта шепотом. — Сначала — «слава доблестному Сам-Ару».

— Это понятно, — сказал Арман как мог небрежно, стараясь, чтоб голос его не дрожал. — Это и я могу «расшифровать».

— А потом, — Юта перевела дыхание, — потом — по номерам… Сорок третий потомок Хар-Анн.

Розыгрыш, подумал Арман. Шутка. Пусть даже Хар-Анн и был сорок третьим потомком — что с того?

— Тут, — Юта кусала губы, — как бы предсказание… предостережение… ты знаешь, что случилось с этим… Хар-Анном?

— Знаю. Но тебе не скажу. Прочитай прорицание.

— Сейчас… Поднеси факел ближе… Значит так… Удача… И еще, кажется, доблесть. Старость, жизнь… А, доживет до старости, если…

Она запнулась. Арман молчал. Потрескивали факелы.

— И это все, предсказательница? — усмехнулся он наконец. Юта обернулась, и он увидел две складочки между ее бровями, придававшие принцессе необыкновенно серьезный вид:

— Тут… Я читаю, но не могу понять. «Предок драконов». Хар-Анн доживет до старости, если не захочет посетить этого… Предка.

Она замолчала, озабоченная и чуть виноватая. Арман смотрел на нее, на камень за ее спиной, на пляшущие тени — и ощущал благоговейный ужас.

Неужели?

— Предок драконов, — услышал он собственный хриплый голос, — это легендарный Прадракон. Посетить Прадракона — значит, совершить паломничество за море, в страну, откуда, по преданию, явились прародители. Хар-Анн, сорок третий в роду, не вернулся из такого паломничества, и вообще мало кто вернулся из него… — он перевел дыхание. — А теперь скажи, откуда тебе об этом известно? Я рассказывал или прочитала где-то?

— Прочитала, — сказала Юта тихо. — Здесь.

Арман окинул покрытый письменами камень долгим недоверчивым взглядом. Коротко потребовал:

— Читай дальше.

Юта прокашлялась. Подалась вперед, шевеля губами. Пробормотала наконец:

— Значит, Хар-Анн доживет до старости, если не… отправится в паломничество. Дальше — сорок девятый потомок, Лир-Ир. Этому… суждено несчастье.

Стало тихо.

— Все? — спросил Арман после паузы.

— Все, — кивнула Юта. — Что с ним сталось?

— Погиб в юности, едва успев победить в схватке младшего брата. Разбился о скалу. Лихач был и забияка.

— Ясно… Арман, а ты знаешь все о каждом из двухсот своих предков?

Он стоял, опустив факел, и глаза его смотрели мимо Юты, через ее плечо, на причудливо изукрашенный камень.

Значит, это правда. Он осознал это внезапно и с опозданием, и весь его опыт возмущенно сопротивлялся такому осознанию, но Прорицание — вот оно. А вот девчонка с радостно посверкивающими глазами, а ведь он смеялся над ней, когда на стену у камина углем наносились знаки «небо», «несчастье», «радость», «смерть»…

— Ты действительно прочитала это? — спросил он шепотом.

— А я тебе о чем твержу! — воскликнула она нетерпеливо, явно не понимая невероятности собственного открытия. — Смотрим дальше: пятьдесят восьмой потомок… Сан-Ир. Здесь знак смерти… Рано… А, наверное, рано умрет, раньше времени, если… будет непочтителен с… отцом отца отца… прадедом, что ли?

Она вопросительно воззрилась на Армана, ожидая рассказа о судьбе Сан-Ира, но Арман молчал, водя рукой по письменам и повторяя пальцем их очертания. Наконец, Юта услышала приглушенное:

— Не верю. Покажи, как ты это делаешь.

Она тряхнула головой — несколько раздраженно. Указала на вереницу сложных знаков энергичным жестом школьной учительницы:

— Палочки — это цифра. Я научилась разбирать цифры сразу же, там в глубине зала есть колонна, где числа написаны и по-нашему, и по-древнему… Здесь — пятьдесят пятый потомок… Имена пишутся похоже, присмотрись, и сам разберешь: Зар-Ар… Тройная птичка — «будет». Эти петельки — «смерть».

Лицо Армана казалось безучастным, но принцесса, успевшая узнать его достаточно хорошо, без труда угадала скрываемую за этой безучастностью бурю Армановых чувств.

— Вот забавно, да? — спросила она небрежно. За все насмешки и подначки был теперь взят блистательный реванш, и Юта упивалась победой, когда Арман спохватился вдруг:

— Смерть? Зар-Ару — смерть? Но ведь он правнуков пережил и умер в дряхлости и довольстве!

Юта поперхнулась, наклонилась ближе к камню, быстро зашевелила губами, обернулась. Круглые глаза ее светились восторгом первооткрытия:

— Тут есть условие! Зар-Ар умрет, если… Видишь, черточка вверху — это «если». Если… на крыло его сядет… птица… белая… Я этого знака не знаю, чайка, что ли? Белая чайка… А чайка-то и не села, вот он и дожил до старости!

— Читай дальше! — снова потребовал Арман. Юта часто замигала, ближе поднесла факел, хлопнула по камню ладошкой, будто стряхивая невидимую пыль… И вдруг замерла. Он увидел, как поникли вдруг ее узкие плечи.

— Арман, — сказала она, не оборачиваясь, и в голосе ее не было уже ни радости, ни веселого напора. — Это можно читать много дней подряд. Но последние строки…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});