Покушение на шедевр - Дэвид Дикинсон

У Имоджин нашелся ответ на этот вопрос.

— Я неплохая наездница, — сказала она Пауэрскорту. — Положите его поперек седла, а я сяду сзади. Мне уже приходилось возить людей.

Пауэрскорт хотел было спросить, где она приобрела этот опыт, оказавшийся поистине бесценным в эту бурную ночь в норфолкской глуши, но она опередила его.

— Как-то раз моя сестра упала с коня за несколько миль от населенных мест и повредила спину. Я доставила ее домой.

— Хорошо бы опять пошел снег, — сказал Пауэрскорт, глядя вверх, во мглу, за которой почти не видно было неба. — Тогда наши следы заметет. А если этого не случится, нашим друзьям будет нетрудно определить, в какой стороне нас искать.

Очень медленно маленькая кавалькада тронулась в путь. Имоджин сжимала поводья в одной руке, а другой придерживала на седле Орландо. Наверное, надо было его привязать, подумала она. Пауэрскорт ехал замыкающим, бросая назад беспокойные взгляды. Спустя пятнадцать минут компания добралась до главных ворот усадьбы. По обе стороны от них стояли одинаковые домики, в которых когда-то жили привратники. Оба домика пустовали; их разбитые стекла и сорванные с петель двери были еще одним свидетельством плачевного состояния фамильного гнезда Декурси.

— Теперь налево, — шепнул Пауэрскорт. — А примерно через сотню ярдов — направо, и потом еще раз направо. Это — главная дорога на Кроумер. Одному Богу известно, что нас там ждет.

Пятью минутами позже на фоне ближайшей рощицы материализовался человек. Он поднял руку, приказывая им остановиться. Имоджин в отчаянии обернулась к Пауэрскорту. Значит, это конец? Неужели они забрались так далеко только для того, чтобы их поймали и снова водворили в Декурси-Холл? Пауэрскорт спешился и пожал незнакомцу руку. Снова пошел снег, и на просторах Норфолка прозвучали странные представления.

— Джонни Фицджеральд, это Имоджин. А это Орландо Блейн, у него прострелена нога. Джонни Фицджеральд. Ну, что там делается, Джонни?

— Не так уж все здорово, Фрэнсис. — Фицджеральд тяжело дышал. — Два охранника сторожат дорогу впереди, примерно в полумиле отсюда. А другая пара отправилась на станцию.

— Давай попробуем на минутку поставить себя на их место, Джонни. — Пауэрскорт ласково поглаживал свою лошадь по голове, точно животное могло подсказать ему ответ. — Эти четыре негодяя знают, что пленники сбежали. Но они не знают, что Орландо ранен. И нас с тобой они никогда не видели. Рано или поздно они пойдут в Декурси-Холл, чтобы проверить, не вернулись ли Орландо с Имоджин. Наверное, охранники думают, что беглецы спрятались где-нибудь в ожидании первого утреннего поезда. Они не вернутся в усадьбу, пока не увидят, кто в него сел. По-хорошему нам надо было бы подождать, пока совсем рассветет, и только потом войти в Кроумер. Но этот вариант для нас закрыт. Молодому человеку нужен врач.

— Думаю, лучше всего отвлечь их, Фрэнсис. — Джонни Фицджеральд словно наслаждался происходящим. — Побудьте здесь минут этак десять. А я попробую заманить тех двух парней в сторону от дороги. Когда услышите крик, гоните вперед изо всей мочи.

И Джонни исчез в лесу справа от них. Имоджин гладила Орландо по волосам и что-то нашептывала ему на ухо. Пауэрскорт смотрел, как снег потихоньку засыпает их следы.

Потом они услышали крик. Единственный, но очень громкий. Пауэрскорт устремился вперед, подгоняя Имоджин. Справа от них трещали кусты: сквозь них продирались люди. Затем раздался еще один крик. Пауэрскорту показалось, что он слышит, как охранники в смятении окликают друг друга. Но беглецы уже миновали критическую точку, где их поджидала засада. Пауэрскорт увлек их на маленькую тропинку, которая вела вдоль морского берега к гостинице. С вершины скал, окаймляющих побережье, они были почти невидимы. Еще двадцать минут — и Орландо распростерся на кровати Джонни Фицджеральда. Ночного коридорного отправили за доктором.

Джонни Фицджеральд раздобыл где-то бутылку виски и теперь с крайне скептическим видом изучал ее этикетку.

— Не думаю, что это подают в лучших лондонских клубах, — сказал он Пауэрскорту, — но после такой ночи, пожалуй, не стоит привередничать.

— Джонни, — сказал Пауэрскорт, — у меня появилась одна дурацкая идея.

— Ради Бога, Фрэнсис, — Джонни Фицджеральд уже налил себе щедрую порцию добавки, — сейчас половина третьего утра. Мы только что провели несколько идиллических часов в сердце снежной бури в компании с подстреленным Ромео, который лежит в соседней комнате, его подружкой и несколькими вооруженными личностями. И ты еще толкуешь о каких-то дурацких идеях! — Он сделал огромный глоток из стакана. — Ну, что ты там придумал?

Пауэрскорт улыбнулся другу.

— Картины, Джонни. Я уверен, что они очень пригодились бы в зале суда. Как по-твоему, ты смог бы извлечь их из дома?

Фицджеральд задумчиво посмотрел на него.

— Думаешь, один человек в силах их унести? Из той большой комнаты с окнами на втором этаже, да?

— Я думаю, для этого нужны двое, Джонни. Я сам пошел бы с тобой, но мне хочется доставить наших Ромео и Джульетту в Роксли живыми и невредимыми. А когда я вернусь, будет уже слишком поздно.

Вдруг Джонни Фицджеральд рассмеялся.

— Старшина останется старшиной на всю жизнь — я всегда это утверждал, Фрэнсис. Куда тебе притащить эти чертовы картины?

— Я считаю, — сказал Пауэрскорт, внезапно сообразив, как Джонни собирается провернуть эту операцию, — что они должны воссоединиться со своим создателем, Орландо Блейном. Мне всегда казалось, что в моем загородном доме в Роксли не хватает парочки настоящих шедевров живописи.

«Дорогая Люси…» — Пауэрскорт снова писал жене из кабинета своего дома в Нортгемптоншире. На этот раз Роксли-Холл стал приютом не только для своего хозяина, но и для двоих беглецов — Орландо Блейна, лежащего на софе у окна в гостиной, и Имоджин Фоуке, которая в настоящий момент читала Орландо стихи из сборника романтической поэзии.

«Надеюсь, ты и дети здоровы и вы получили мои предыдущие письма. Боюсь, это будет более прозаическим, чем два последних. Врачи говорят, что сегодня после обеда я смогу допросить Орландо, изготовителя фальшивых картин. Впрочем, чересчур утомлять его нельзя. Ему обещают полное выздоровление, однако те несколько часов, что он провел на снегу, сильно ухудшили его состояние. Думаю, буду дома самое позднее завтра утром.

Люси, я хочу попросить тебя об огромном одолжении — конечно, эта просьба прозвучит странно из уст того, кто так часто жаловался на твоих родственников! Это касается Алисы Бридж и миссис Розалинды Бакли. Не могла бы ты срочно мобилизовать всех членов клана на поиски любой информации об этих молодых женщинах, их семьях, образовании, амурных увлечениях? Пожалуйста, сделай это как можно быстрее.

Скажи Томасу и Оливии, что я с большим удовольствием катаюсь на разных поездах.

Люблю тебя,

Semper Fidelis,

Фрэнсис».

Через тридцать шесть часов после побега влюбленных Джонни Фицджеральд снова посетил Декурси-Холл. Он прибыл туда с шиком — в большом закрытом экипаже, которым правил кучер официального вида. Подъездную аллею, ведущую к особняку от главной дороги, укрыли великолепные снежные ковры. Крыша маленькой голубятни за садовой стеной из красной превратилась в белую. Сияло солнце, хотя мороз стоял нешуточный. Джонни понимал, что успех его плана зависит от двух обстоятельств. Во-первых, он надеялся, что старшина еще не успел сообщить о побеге своим лондонским хозяевам. Утром Джонни заглянул на станцию и убедился в том, что один из охранников все еще несет там дежурство. Второй уехал в Норидж ранним поездом. Третий с довольно унылым видом патрулировал дорогу в Кроумер. Таким образом, их начальник должен был сидеть дома один. Во-вторых, Джонни полагался на привычку повиноваться старшим офицерам, которая за годы службы становилась второй натурой каждого младшего чина в армии Ее Величества. Выйдя из экипажа у дверей Декурси-Холла, Джонни как следует глотнул из пристегнутой к поясу фляги. Затем шагнул за порог дома и громко крикнул:

— Эй! Старшина!

Навстречу ему из полутьмы вестибюля выступил человек со слезящимися глазами. Фицджеральд повысил голос насколько мог.

— Старшина!

— Сэр! — откликнулся человек, вытянувшись по стойке «смирно».

Пока все идет неплохо, подумал Джонни.

— Майор Фицджеральд, «Коннот рейнджере». Вольно, старшина.

— Старшина Фицгиббон, Королевская артиллерия, сэр!

Фицджеральд пожал старшине руку.

— Я в основном служил в Индии, — сказал он, жестом приглашая его сесть. — А вы?

— В Южной Африке, сэр. Воевал с зулусами. Битва при Маджубе и так далее.

— Отлично, старшина. Теперь вот что: похоже, тут получилась какая-то путаница с приказами. Впрочем, нас обоих этим не удивишь, верно? Девушку прислали сюда, чтобы она подбила его убежать. Мы знали день, знали время, знали место. И взяли их. Они перевезены в другой район. Кое-кто в Лондоне стал что-то подозревать. Сейчас, если я правильно осведомлен, они где-то на западе Йоркшира. Одному Богу известно, почему наше начальство решило сделать все именно так, но что сделано, то сделано. Отзывайте своих людей, старшина. Мы приняли дежурство. А еще мне приказано забрать картины и отвезти туда же. Надеюсь, вы поможете мне их погрузить? Экипаж ждет у дверей.