Замена объекта - Александра Маринина

Вечером, после работы, мне предстояла встреча с Иваном Хвылей, которому согласно нашей договоренности я должен был немедленно докладывать любую информацию о Николае Кузнецове.

На этот раз он предложил мне приехать к нему в отдел. Кабинетик у Хвыли был крошечным, но на три стола, которые в совокупности занимали процентов девяносто всей площади. Иван был один. Когда я пришел, он запер дверь, включил электрический чайник и достал блокнот. Я тоже достал свой блокнот, чтобы при рассказе ничего не упустить.

- Ишь ты, - он задумчиво почесал шариковой ручкой где-то за ухом, - по таким раскладам выходит, что целью преступника и в самом деле мог быть Кузнецов или как его там… Осипенко. Надо бы в интернат съездить, поспрашивать…

Как это называется? «Вилка»? Вот это она и есть. Промолчать? Если туда поедет кто-нибудь из оперативников, все равно узнают, что там был Вознесенский, и я выйду из доверия раз и навсегда. Признаться, что отправил туда Сашу? Хвыля меня убьет и будет прав. Мы с ним договаривались о том, что я попробую накопать что-нибудь о Кузнецове, а вовсе не о том, что в расследовании будет принимать участие журналист, да еще не вместе со мной, а самостоятельно.

- Я съездил. Время вчера было, я как раз успел, - соврал я, не моргнув глазом,

- А чего ж молчишь? - подозрительно прищурился Иван.

- Для эффекта. Хотел, чтобы получилось неожиданно. Типа, кролика из шляпы достать.

Он неодобрительно скривился.

- Фокусник, блин… И что там, в интернате?

- Туда, оказывается, в конце прошлого года приезжал некий молодой человек и пытался выяснить под благовидным предлогом, с кем Виктор Осипенко дружил в юности. Ему назвали Колю Кузнецова и Наташу Новокрещенову, в замужестве Самойлову. И даже дали фотографию Самойловой.

Хвыля быстро записывал имена и фамилии в блокнот.

- Известно, где их искать? - спросил он, не поднимая головы.

- Про Кузнецова известно только первое после ПТУ место работы, в интернате есть документ о том, куда трудоустроен воспитанник. Потом он переехал, говорят, что в Кинель, но это неточно, и неизвестно, на каком предприятии он работал, а сам он больше не объявлялся. Самойлова проживает в Тюменской области. Слушай, у меня в Тюмени хороший товарищ есть, можно его попросить, чтобы он ее нашел и поспрашивал, не приезжали ли к ней с расспросами про Осипенко и Кузнецова. Ну, чтобы вашим ребятам не мотаться. И потом, версия пока сырая, следователь о ней ничего не знает, так что ни вас официально послать в командировку, ни в Тюмень запрос отправить он не может. А так сделаем все на дружеской ноге. Ты как?

- Да, в принципе, можно, - он снова почесал ручкой за ухом. - А твой товарищ кто? Из наших?

- Нет, журналист.

Наконец- то мне удалось не солгать. Я гордился собой.

- Да он нормальный парень, - заторопился я, увидев гримасу недоверия на лице Хвыли, - лишнего не наболтает и глупостей не наделает, проверено. Только ему надо немножко помочь, ну, позвонить кому-нибудь в Тюменское областное управление, чтобы пробили по адресному Самойлову, прибывшую из города Сызрани Самарской области. А дальше он все сам сделает.

- Да это-то не вопрос, позвоню, у меня там кореш по школе милиции служит. Ладно, уговорил, Дорошин. Назови-ка мне еще раз тот город в Оренбургской области, где работал и погиб Осипенко.

Я назвал.

- Попробую узнать, как там с бандитами дело обстоит, - пояснил Иван, делая очередную запись. - Может, он с местными деятелями чего-то не поделил. И потом, надо будет на его бывшей работе поспрашивать, там могут знать, были ли у него с кем-то конфликтные отношения. Чует мое сердце, придется следователю признаваться, по таким вопросам надо самим ездить, на чужих надежды нет никакой.

Я пожал плечами.

- Ну и признайся, что тут такого? Версия хоть и сырая, но материала под нее более чем достаточно. Да одного факта, что Кузнецов вовсе не Кузнецов и жил по поддельным документам, уже достаточно, чтобы следак возбудился.

- Ага. Это нам с тобой, Дорошин, достаточно, а со следаком нам в этот раз сильно не повезло. Кино такое есть «Тупой и еще тупее», видел?

- Видеть не видел, но название слышал.

- Вот это как раз тот случай. Он считает, что убить хотели Аллу, и сдвинуть его с этой точки даже бульдозером невозможно. Чуть слово скажешь - сразу в позу становится и орать начинает: «Я процессуальное лицо! Я один принимаю решения по делу!» Больной на всю голову. Ладно, придумаю что-нибудь, начальник у меня - нормальный мужик, может, с ним договорюсь как-нибудь.

Мы допили крепкий сладкий чай, и я собрался уходить. Иван пообещал на следующий день сообщить мне координаты его приятеля в Тюменском областном управлении, к которому может обратиться за помощью мой знакомый журналист, и на прощание протянул руку:

- Спасибо тебе, Дорошин. Ты очень толковую информашку раздобыл. Если нам удастся это направление раскрутить, будет просто супер. Еще раз спасибо.

Да пожалуйста. Не об деле, как говорится, радеем, а исключительно об собственном животе. О своей семье, иными словами.

***

Вид плачущего ребенка действует на меня, как мулета на разъяренного быка. Если в этот момент спросить меня: «В чем смысл твоей жизни, Игорь Дорошин? Зачем ты топчешь эту землю, небо коптишь?», я отвечу не задумываясь: чтобы дети не плакали. И старики тоже. По крайней мере, на моем участке.

Десятилетняя девочка плакала так горько, что я готов был без суда и следствия порвать на мелкие части того, кто ее обидел.

Мне позвонила ее мама и срывающимся от гнева голосом прокричала, что ее дочку избили и ограбили в подъезде, возле лифта, какие-то парни. Эту семью я не знал, не было случая познакомиться ближе, но моя визитка с номерами служебного, домашнего и мобильного телефонов была в каждой квартире. Я сам их разносил по адресам и либо вручал лично, либо бросал в почтовый ящик.

Разумеется, я тут же примчался. На явный криминал ситуация не тянула. Оказалось, что девочку толкнули, правда, довольно сильно, а когда она упала, вырвали рюкзачок и убежали. В рюкзачке не было ничего ценного настолько, чтобы можно было говорить о статье Уголовного кодекса. Учебники, тетрадки, ручки-карандашики, сменная обувь, кошелечек с несколькими десятирублевыми купюрами - мама утром дала на мороженое и на жевательную резинку. Рюкзачок сам по себе был дорогим, фирменным, ярким, да и одета девочка не бедненько, так что любители поживиться за счет маленьких и слабых рассчитывали, вероятно, и на мобильный телефон, и на то, что карманных денег в кошельке окажется побольше. Возможно, они нацеливались на ключи от квартиры, которыми собирались воспользоваться уже на следующий день, пока хозяева не сменили замок. По формальным признакам имел место чистой воды грабеж, совершенный группой лиц, то есть при отягчающих обстоятельствах. Но то по формальным, а на самом деле… Любой следователь посчитает эти действия не грабежом, а хулиганством, причем мелким, благо уголовное право дает для этого все возможности, и откажет в возбуждении дела уже на этом основании. А если учесть личность грабителей, которые - голову даю на отсечение - окажутся малолетними, то есть не достигшими возраста уголовной ответственности, то никому ничего не будет, даже если кого-то и найдут. Но ведь не найдут, это точно. Да и искать не станут, это тоже точно. А я найду. И это не менее точно.

- Ты их хорошо запомнила? - спросил я девочку, жавшуюся к матери.

Та зарыдала еще отчаяйнее, а мать метнула в меня испепеляющий взгляд.

- Перестаньте терзать ребенка, вы что, не видите, в каком она состоянии?! Она не может сейчас отвечать на ваши вопросы.

Ну само собой. Интересно, зачем же она меня вызывала, если не хочет, чтобы девочка со мной разговаривала? Может, она думала, что вместе со мной примчится следственно-оперативная группа в полном составе, включая криминалистов и кинологов с собаками, развернется активная работа, по всему городу объявят «Перехват», собака возьмет след, и уже через пятнадцать минут злоумышленники будут схвачены? И все это без участия обиженной и перепуганной девочки. Хорошо бы, да только так не бывает.

Мамаша (при всем моем уважении и сочувствии к ней) мне мешала. Во-первых, она неосознанно делала все для того, чтобы ребенок чувствовал себя еще более несчастным. Во-вторых, она не давала мне получить необходимые сведения. Куда бы ее деть, эту дамочку?

- Я знаете о чем вас попрошу? - со строгим и деловым видом произнес я, доставая свой неизменный блокнот. - Возьмите свою записную книжку и тщательно перепишите мне вот сюда все данные об учителях, работающих в школе, где учится ваша дочь, и о родителях, которых вы знаете. Я уверен, что вашу Юлечку выследили прямо от школы, это кто-то из ребят, которые там учатся. Мне нужно немедленно начать наводить справки обо всех подростках из группы риска. Будьте так любезны.