Сонбаньён-ян (СИ) - "Кдав"

– Спасибо Сан У. Я обдумаю Ваши предложения и ознакомлю с ними Дон Вука.

– Все выводы и рекомендации по результатам работы из папки "Агдан" находятся здесь. – Сан У протягивает Му Ран, принесённую с собой папку, достав из неё файлик с листком и хорошо видной флэшкой.

– Спасибо. Я ознакомлюсь с результатами Вашего расследования. У Вас всё?

– Нет. У меня есть ещё свежая информация по Юн Ми. Юн Ми, с композицией "История любви" на испанском языке, после первой недели ротации попала на восемьдесят шестое место Билборд Хот 100 латинос, находится на сто втором месте главного чарта Испании и на сто тридцать третьем месте в главном чарте Фрпнции.

– Это то, что она написала в тюрьме? – Удивлена Му Ран. – Там же очень плохое качество звука.

– Да. Это именно эта песня. В ротацию её запустило небольшое французское музыкальное агентство. Его директором является этнический кореец Сон Хи Вук, родившийся уже во Франции. Его родители иммигрировали во Францию в тысяча девятьсот девяносто первом году и вывели из нашей Республики все свои капиталы. Это довольно богатая семья, но чоболями они никогда не были. Сон Хи Вук, закончив Сарбону, при небольшой поддержке семьи, два года назад открыл небольшое музыкальное агентство, которое успешно развивается и наращивает обороты. Как заявил Хи Вук, он является поклонником Агдан. Зная, что та находится в южнокорейской тюрьме, решил её помочь. Взяв песню "История любви", в своей студии очистил от шумов, улучшил качество звучания до приемлемого и за свой счёт запустил в ротацию. Видео ряд остался тот же. Сразу становится понятно, что это тюрьма. Все радиостанции и теле каналы перед запуском клипа, призывают покупать сингл и объявляют, что все средства. вырученные за него, будут направлены на специальный счёт, открытый на имя Агдан, права на который будут переданы Пак Юн Ми при первой же возможности. Так же песня находится в ротации во многих странах Европы и в США, но в других странах в Хот 200 пока она не вошла. Да, ещё. – Заглянув в оставшиеся у него листки, говорит Сан У. – Завтра в десять утра в Высшем Военном Суде заседание, Пак Юн Ми против Армии. Будет рассматриваться апелляция по делу о дезертирстве. Рассматривать будет сам глава Высшего Военного Суда. В свете открывшихся обстоятельств, она, скорее всего, завтра будет освобождена. А это флэшка с обработанным видео. – Сан У достаёт из файлика флэшку и протягивает Му Ран. – У меня всё.

– Еще раз спасибо. – Говорит Му Ран, перекатывая флэшку в пальцах. – Можешь быть свободен, Анъён.

– Анъён, госпожа Му Ран. – Сан У кланяется и уходит.

– Ну, что ж. Давай послушаем, что там француз наваял. – Му Ран втыкает флэшку в компьютер и запускает музыку. – Присаживайся рядом, Хе Бин. – Хальмони указывает ей на стул, стоящий возле стола. – После клипа продолжим разговор.

Время действия: Двадцатое первое января, время одиннадцать часов утра. Место действия: Тюрьма Анян, переговорная.

Заснул часа за два перед подъемом. Всё остальное время напрягал память. Вспомнил восемь песен Ализе, вроде бы из топовых. Жалко, что записать негде, но постараюсь не забыть. Как только окажусь дома, так сразу и нужно будет перенести в телефон и заняться записью нот. Интересно, как там мой Кинг Корг поживает?

Подъём приключился вовремя. После недосыпа, еле продрал глаза. Пришлось по быстрому принять ледяной душ. У нас здесь горячую воду дают один раз в неделю. По субботам. Зато ледяной воды, хоть залейся. После душа стало как-то повеселее. Зарядка тоже поспособствовала улучшению состояния.

Завтрак был, мягко говоря, отвратительный. Какая-то слипшаяся перловка с соевым соусом и нечто клееобразное с жутким рыбным запахом. Перловку съёл, запивая кофе. Сдохнешь с такой диетой.

С девяти утра и почти до одиннадцать занимался музыкой. Напялил наушники, что бы ни кто ничего не услышал и не записал. Времени хватило едва-едва отработать в черновом варианте "Лолиту" из репертуара Ализе. И тут пришёл поручик Ржевский и сразу всё опошлил. То есть пришёл адвокат, а одной из моих надзирательниц об этом сообщили по рации. Пришлось идти, хотя и не хотелось отрываться от синтезатора. Я помню, адвокат говорил, что придёт двадцать первого, но мне почему-то казалось, что это произойдёт после обеда. Немного расстроился, что не удалось довести "Лолиту" до ума. Топаем в сторону переговорной, благо что идти тут недалеко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прохожу в переговорную. Адвокат, как и в предыдущие посещения, сидит за столом. Перед ним открытый ноутбук. Дядечка энергично колотит по клавиатуре. Видимо, пока ждал, занялся делом.

– Анъён хасимника, господин Пак Мэн Хо. – Здороваюсь я и уважительно кланяюсь.

– Анъён, госпожа Юн Ми. Присаживайтесь. – Приглашает он меня к столу.

– Спасибо. – Благодарю адвоката.

После того как я уселся, продолжает.

– Вы читали документы из папки "Агдан" в интернете?

– Я её видела, но обнаружила её буквально перед тем, как мне отключили компьютер. Моё время закончилось. Открыла только один документ – приказ о моём осуждении. – Огорчённо развожу руками. – Но даже этого мне хватило понять, почему так плохо велось следствие и почему моё мнение ни кого не интересовало. есть у меня подозрение, что всё уже было решено, скорее всего, даже до моего ареста.

– Да, в общем так и есть. Если коротко, то Чон Сун Силь целенаправленно устраивала против Вас провокации, надеясь, что вы сорвётесь и угодите под уголовную статью. Старалась расшатать Вашу психику. И судя по всему, ей это удалось. Монахини из храма Гуань Инь, говорят, что вы пришли в храм в невменяемом состоянии. Не помнили себя, ни с кем не разговаривали. Накормить Вас удавалось с большим трудом и не всегда.

– Ну, да. Они об этом мне тоже говорили. – Пожимаю плечами. – Я не помню как добралась до монастыря и что там делала две недели. Со слов тех же монахинь, я просто сидела перед статуей Гуань Инь и как бы медитировала. Я этого не помню. Очнулась я от того что меня сильно толкнула моя кошка Мульча. Как она смогла добраться из дома до монастыря, я даже не представляю.

– Очень хорошо. Так и говорите на суде, если вам зададут вопрос, где вы проподали две недели. Монахини подтвердят. Их тоже вызвали в суд. Рекомендую обязательно ознакомиться с папкой "Агдан", там очень много информации, которая даст понимание сложившейся вокруг Вас обстановки.

– Боюсь, что до суда мне не удастся добраться до этой папки. У меня самый низкий уровень – четвёртый и к компьютеру таких допускают лишь раз в неделю, а я уже вчера этим допуском воспользовалась. – Опять пожимаю плечами.

– Я понял. Давайте Вы на моём компьютере посмотрите самые важные на данный момент файлы. Я буду их открывать, а вы просматривать.

Минут двадцать изучал необходимые файлы, на которые мне указывал адвокат. Картина выглядела удручающей. Высшие люди государства, вместо того, что бы работать на благо всего народа, занимались тем, что пытались загнать меня в тюрьму. А когда этого не получилось, организовали мой арест за дезертирство. Без всяких на то оснований. Так как объявлять в розыск за дезертирство, должен был мой непосредственный командир. Это его обязанность. Что сделано не было, так как я находился в длительной командировке, сроком в три месяца с очень важным уточнением, вписанным командиром части. "Нахождение в воинской части, во время действия командировочного удостоверения, осуществляется по усмотрению командировочного." – Вот такая интересная приписка, позволяющая мне ни куда не бежать, хоть случись настоящая война. Оригинал командировочного удостоверения сейчас находится у Мэн Хо, а его копия есть у судьи в деле. И мой командир, похоже, это помнил. В розыск меня объявил сам министр обороны, который про меня и знать-то особо не должен. Вот такие дела. Короче, я просто офигел. Адвокат показал мне копии документов следствия и самого суда. Три протокола допроса, с одной строчкой "Виновной себя не признаёт, от дачи показаний отказалась. Заявление моего бесплатного адвоката, за его подписью, что я признаю себя виновной в дезертирстве и, собственно, решение суда- пять лет каторги. Потом ещё немного обсудили возможный ход суда, чё и когда говорить. Где-то через час с небольшим, попрощавшись разбежались. Вышел окрылённый. Только бы чего не ляпнуть на суде что-нибудь не то. Язык мой, враг мой.