Территория нелюбви - Алиса Перова

боится выйти, и на этих двух засранок. И ладно Шурка, к её нападкам Настя уже привыкла… Но Степашка! Её ласковая девочка смотрит на неё волчонком. Неблагодарная! Какая-то помойная птица им дороже родной матери! А всё Айка, дрянь непутёвая!

А Пашка… нет, ну какая же сволочь! Связаться с малолеткой! Да как вообще возможно — променять Настю, сочную женщину, на это тощее недоразумение?! И ведь не боится, гад такой, ни греха, ни ответственности! Ну, ничего-ничего, он ещё пожалеет о своих угрозах! Настя уже всё придумала!

15.3

— Девчонки, привет! — жизнерадостно прощебетала Настя, приветствуя своих дочерей.

И голос, и мягкая улыбка, и весь внешний вид Анастасии излучали благодушие, которого увы — не было и в помине. Душа её дрожала от обиды и волнения. И не зря.

Степашка пробормотала себе под нос что-то неразборчивое, а Шурка — вот же змея! — даже не взглянула в сторону матери. И это её любимые дети! Жучки неблагодарные!

Настя хотела было спросить, что сегодня на завтрак, но вовремя прикусила язык, сообразив, какой ответ последует от Шурочки. В кого она только такая гадина?!

Настя подошла к столу и скромно присела на табурет, старательно избегая смотреть на блюдо с румяными ароматными гренками и с беспокойством таращась на младшую дочь.

После случившегося бедняжка три дня лежала в постели с высокой температурой, чем заставила Настю сильно понервничать. Её девочка такая впечатлительная и ранимая, а Айка, эгоистка, даже ни разу не навестила сестру. Конечно — дохлая ворона куда важнее! И подумать только — эти дурёхи продолжают переживать за Айку, которой до них и дела нет. Устроила тут показательную трагедия и свинтила! Куда, спрашивается? Да тут и гадать не надо — точно ведь к Рябинину сбежала, шлюшка малолетняя. И нажаловалась ему, дрянь! А Пашка, чёрт, и рад до смерти утешить девочку. Не-эт, просто так это оставлять нельзя!

Да Настя в Айкином возрасте даже не помышляла о сексе!.. Нет, втайне думала, конечно, но, прознай мать про такие думки, она бы ей все отверстия зашила суровыми нитками! А эта пигалица совершенно разболталась — творит, что хочет, и плевать ей и на родителей, и на сестёр… Надо же, взрослой себя почувствовала! А чего ж ей не выпендриваться, когда такого крутого папика завела. Хорошенький пример для Степашки, ничего не скажешь!

— Степаш, малыш, а ты как себя чувствуешь? — нашлась Настя с правильным вопросом, тем более, что здоровье дочери вовсе не было ей безразлично. — Тебе уже лучше, температуры нет?

— Нет, — едва слышно прошелестела младшенькая, не поднимая глаз.

Насте стало очень обидно! Это ведь её малышка, её любимая зайка! И даже завтрак не предложила матери. А Шурка, небось, злорадствует. Насте очень-очень хотелось обваляться в свою обиду — вскочить и сбежать, хлопнув дверью, поплакать, перестать разговаривать с девчонками. Пусть прочувствуют! Но что-то подсказывало ей, что могут ведь и не обратить внимания на её демарш. Что делать-то? Куда девать обиду? Ну, ничего — она перетерпит, не впервой. Сначала надо восстановить отношения, а уж потом она напомнит им о своей обиде. Степашка быстро оттает, ещё и прощения попросит. Она, Настя, прекрасно знает свою девочку и быстро найдёт к ней правильный подход.

— Девчат, ну что, мы так и будем дуться на маму? — Настя картинно выпятила губы и заморгала ресницами, изображая обиженную девочку.

Но её показательное выступление никто не заметил. Вот же сучки! Захотелось заорать во всю глотку, но Настя быстро проглотила хотелку и, как только Шурочка отлучилась из кухни, закинула очередную удочку.

— Степаш, я так за тебя волнуюсь… Наш Алекс тоже переживает, спрашивает, как ты, — Настя продолжала гипнотизировать дочку, но не дождавшись ответа, повысила голос: — Ты оглохла, дочь? Я говорю, что мы с твоим братом о тебе беспокоимся!

За спиной вдруг выросла Шурка, а Степашка, её нежная куколка, подняла на мать зеленющие и такие холодные глаза и очень резко отчеканила:

— У меня нет брата.

15.4

Что? На мгновение у Насти пропал дар речи… А потом она вдруг напрочь забыла о том, что собиралась деликатно нащупывать подход. Обида и гнев матери обрушились на девчонок неудержимым потоком. Дуры, какие же непроходимые идиотки! Ради какой-то поганой птицы они готовы предать семью! Да, возможно, их брат погорячился… Но он это сделал ради их же безопасности! А эта ворона была реально опасна — смертельно! Только почему-то их любимую Айку это не слишком заботило! Да она бы всех скормила своему крылатому чудищу, лишь бы никто не смел претендовать на жильё! А теперь ещё пытается разрушить семью! Да она нас всех ненавидит!

— А у неё есть право нас ненавидеть! — прошипела Александрина, нависнув над матерью. — Это мы налетели, как варвары, и уничтожили всё, что ей было дорого. А ты забыла, как она нас встретила? — под удивлённым взглядом Насти Шурочка смахнула с лица внезапно набежавшие слёзы. — Неужели ты, МАТЬ, не заметила, что этот ребёнок из кожи вон вылез, чтобы достойно встретить свою недостойную семью?

— Конечно, заметила! — ощетинилась Настя. — Почти два года на эту красоту пялюсь! Все обои сикось-накось!

— Это мозги у тебя сикось-накось! — рявкнула неблагодарная дочь. — Ты сама-то что умеешь делать своими руками? А она ребёнок! Одинокий и беззащитный! Что дала ей семья? Что она видела, кроме злобы и пренебрежения? Ты хоть раз обняла, поцеловала свою дочь?

А это здесь при чём?! Насте хотелось рыдать от обиды, а ещё врезать хорошенько обнаглевшей Шурке. Сдержаться стоило ей невероятных усилий.

— А ты сама-то много с ней целовалась? — взвизгнула Настя. — Она же дикая, руку нельзя протянуть.

— Да потому что всё детство к ней тянулись только пинки, подзатыльники и ремень! Она не знала других прикосновений и неудивительно, что шарахается от любых проявлений ласки. Она нам не верит!

Степашка всхлипнула и прикрыла лицо руками, а Настя, почувствовав было слабый укол вины, снова разозлилась.

— А что же ты, добрая Шурочка, не защищала сестрёнку, раз видела такую несправедливость? А я тебе скажу! Потому что ты смотрела на