Без лица - Мартина Коул

Люси схватила сумочку.

— Я не собираюсь выслушивать твои оскорбления! Ты злобная старая ведьма! Может быть, у меня и нет мужчины, но лучше я буду жить одна, чем с человеком, который меня не любит и которому на меня наплевать. Как жила ты. Папа ненавидел тебя, и я тебя ненавидела, и Мария. Даже Маршалл смеялся над тобой.

Люси понимала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться. Ее словно прорвало.

— Соседи спрашивали: «Как ваша мама? Как обычно, в церкви?» Но мы-то знали, что они издеваются. Ты изображала из себя образец добродетели, но даже не понимала, как ты смешна. Я помню день своей конфирмации. Ты достала всех в тот день, даже священник был сыт тобой по горло. Послушай себя — в тебе столько злости, что ты даже не видишь, во что ты успела превратится. Ты никогда не была для нас настоящей матерью, даже для Маршалла. Ты задушила его своей любовью. Ради всего святого, найди в себе мужество принять правду.

Луиза откинулась на спинку кресла и невозмутимо улыбнулась. Она знала, как вывести человека из себя, она была в этом большая дока.

— Значит, во мне много злости? Что ж, может быть, но, по крайней мере, у меня была семья и муж — то, чего у тебя не будет никогда. Может быть, я высохшая и старая, но я уже действительно стара. А ты уже сейчас похожа на старуху. Посмотри на себя — тебе уже больше тридцати, а у тебя нет ни мужа, ни ребенка. Мне жаль тебя, Люси. И мне жаль того несчастного, которого ты когда-нибудь охомутаешь. Потому что ни один нормальный мужик не захочет жить с тобой. Так что запасайся спиртным, будешь спаивать его. Маршалл стал для меня смыслом жизни. Ты и Мария были для меня пустым местом. Умри вы, я бы не проронила ни единой слезинки по вас. Но вы обе живы, а мой мальчик мертв. Что ж, я очень рада, что ее дочь умирает, и я очень рада, что этот Микки вышвырнул тебя, как мусор. Чтоб вам обеим сдохнуть в одиночестве, без мужей и друзей. Отныне я буду молиться за это каждый день.

Люси была просто поражена жестокостью своей матери.

— Ты умрешь в одиночестве, — сказала она. — Что-то я не вижу, чтобы к тебе кто-нибудь приходил, кроме меня. Даже священник старается обходить тебя стороной. Я больше не приду к тебе, мама, после всего того, что ты мне сейчас сказала. И знаешь, что? Я очень рада, что мне больше не придется смотреть на тебя. Ты всегда была уродлива душой, и теперь Господь сделал тебя уродливой лицом. Отец встречается с женщиной, знаешь, очень хорошей женщиной, и она всегда будет рядом с ним. Как и я, и Мария. Я надеюсь, ты отравишься собственным ядом.

Когда Люси выходила из палаты, она еще никогда в жизни не чувствовала себя такой несчастной. Она знала, что Луиза не любила своих дочерей, и как-то смирилась с этим. Но знать, что твоя собственная мать презирает тебя, было просто невыносимо. Люси слышала, как мать кричала ей вслед, спрашивая имя любовницы отца, но она даже не оглянулась. Мамочка и так скоро узнает, ведь это ни для кого не секрет. И тот факт, что отца никто не заложил, говорил сам за себя. Ее отца любили, люди сочувствовали ему, зная, какая у него жена с ее так называемой добротой.

Люси бежала по больничному коридору, слезы застилали ей глаза.

* * *

Луиза в бессилии откинулась назад. Она была переполнена эмоциями. Чтобы ее родная дочь говорила с ней в подобном тоне! Это вторая Мария, Луиза никогда раньше не видела младшую дочь такой. Но ее последний удар, что у Кевина есть любовница, причинил боль Луизе. Она догадывалась об этом, когда муж приходил домой, весь светящийся от счастья. Теперь она знала причину его радости. Грязный ублюдок! Луиза надеялась, что Кевин останется за решеткой до конца своих дней. Он предал ее и теперь платит за это. Бог все видит. Он действовал таинственным образом и творил Свои чудеса для нее, сидящей сейчас в этом кресле. Он прибирал к себе дочь Марии, Он отвел от Люси ее жениха, Он даже упрятал этого изменника в тюрьму. Он мстит за нее, и чем скорее они все это поймут, тем лучше для них.

Луиза обвела глазами палату, которая превратилась для нее в тюремную камеру. Было очень тихо, как в покойницкой. Обычно ей доставляло наслаждение купаться в собственных страданиях. Но по непонятной причине сегодня это не приносило ей привычного облегчения. Сегодня она не чувствовала присутствия Маршалла, как обычно раньше.

Сегодня Луиза чувствовала себя по-настоящему одинокой.

* * *

Мария держала руку Тиффани в своих ладонях, когда девочка вздохнула в последний раз. Пара секунд — и она уже была на небесах. Мария знала, что ее дочь в раю, она видела это по лицу дочери.

Джейсон плакал. Его тело сотрясалось от рыданий. Мария прижимала к себе сына, наслаждаясь запахом его волос даже сейчас, когда скорбела о дочери. Она потеряла дочь и приобрела внучку. Но она никогда не простит себе того, что случилось с ее дочерью. Мария обнимала сына и плакала. О своей дочери, о своей внучке, даже о Джейсоне. Она исправит некоторые ошибки и начнет с отца своего сына — Патрика Коннора.

Она готова к этой встрече.

Книга вторая

Те, кто не помнят прошлого своего,

обречены на его повторение.

Джордж Сантаяна

Я проклят быть свободным.

Жан-Поль Сартр

Сын мой, да будешь ты счастливее отца своего.

Софокл

Глава 23

Патрик находился в своем офисе и с чувством затягивался папиросой с травкой, лениво выпуская дым изо рта. Через окно он наблюдал за тем, как паркуются члены клуба, перед тем как войти в спортивный клуб. Все, к чему он прикасался, превращалось в деньги. Словно ангел-хранитель вел его по жизни. Законный бизнес приносил ему большой доход, но не приносил того кайфа, который он получал от своих грязных делишек. Каждый раз, когда он трахался с какой-нибудь очередной малолеточкой или срывал куш со сделки с наркотиками, он чувствовал такой мощный прилив энергии, что давно стал одержим этим чувством.

Едва Патрик докурил папиросу, в его кабинет вошли двое мужчин. С первого взгляда он понял, что перед ним полицейские. Он широко улыбнулся:

— Чем могу служить, джентльмены?

Сегодня он был мистер Хороший Парень и понимал, что это приведет их в замешательство.

— Мистер Коннор? Я инспектор Рэгфилд, а это мой напарник, детектив Спайсер. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов о вчерашнем происшествии в южной части Лондона.

Патрик напустил на себя смущенный вид. Сегодня он оделся по-деловому: в накрахмаленную белую рубашку и джинсы от итальянского дизайнера, что обеспечивало ему вид молодого удачливого предпринимателя. Он знал, что у полиции на него ничего нет, иначе ему устроили бы настоящий допрос с пристрастием. Патрик снова улыбнулся, обнажив жемчужно-белые зубы.

— Итак, чем могу вам помочь?

Это был вполне естественный вопрос невиновного человека, не имеющего никакого понятия о том, что там произошло. Рэгфилд нехотя отдал должное его хладнокровию. Этот парень прирожденный актер. Коннор подозревается в таком количестве преступлений, что обычному преступнику хватило бы на две жизни.

— Вчера Малкольм Дерби и трое его людей были найдены убитыми.

— И при чем здесь я? — возмутился Патрик.

В его голосе слышались и удивление, и вызов одновременно.

— Один из компаньонов мистера Дерби назвал ваше имя…

Патрик стремительно вскочил на ноги, всем своим видом показывая, что возмущен.

— Какие у вас есть основания связывать мое имя с этим чудовищным происшествием?

Спайсер попытался подавить улыбку, и это не укрылось от Патрика.

— Что вы здесь находите забавным? Думаю, вам лучше узнать, что думает мой адвокат по этому поводу. У вас есть ордер на мой арест? У вас есть вообще что-нибудь, чтобы полагать, что я замешан в этом преступлении?

— Вы здесь травку курили, мистер Коннор? — неуместно громко произнес Спайсер.

Рэгфилд в отчаянии закрыл глаза, поражаясь невежеству своего коллеги.

Лицо Патрика просветлело.

— Вы что, серьезно? — спросил Патрик. Теперь он изображал из себя ковбоя. — Вы что, идиоты, хотите меня прищучить за курение марихуаны? Вы можете сделать мне предупреждение, и все.

Патрик развел руками, удивляясь полнейшей тупости полицейских:

— Нет ордера — нет разговора. Либо покажите бумагу, либо пошли к черту. С кем, вы думаете, вы имеете дело, ребята? С дураком? Да я возьму вас в такой оборот, небо с овчинку покажется. А теперь убирайтесь, нечего тратить мое время на всякую фигню.

Рэгфилд снова сдержанно улыбнулся:

— Но мы вернемся, мистер Коннор.

Патрик громко рассмеялся:

— Когда вы решите навестить меня снова, ребята, убедитесь сначала, что вам есть что мне сказать, хорошо? Иначе не стоит понапрасну тратить мое время. Знаете, я человек занятой. A-а, занятой и богатый ниггер — это уж слишком, да? Из-за этого ведь весь сыр-бор, не так ли? Я парень не бедный, а главное — черный, и стало быть, человек неугодный. Лучше вам держаться от меня подальше, у меня есть свои люди в деловых кругах, которые очень «любят» случаи проявления расизма органами власти. Я надеру вам задницы с удовольствием. Понимаете, к чему я клоню?